Страница 18 из 77
— Ничего.
— Вакцина не сработает, если у реципиента нарушен иммунитет или при слишком сильном заражении.
— Возможно ли, чтобы неправильной была сама вакцина? — спросила Эверетт.
— Невозможно. Я сам ее проверил, прежде чем передать доктору Роббинсу. Я не выпускал ее из рук.
— Тогда что вы предлагаете? — спросила директор.
Харрисон пожал плечами.
— Доктору Роббинсу следовало бы перенестись туда еще разок и ввести Бетховену микровакцину. Она заблокирует прежнюю и обязательно подействует.
Эверетт задумчиво смотрела на Харрисона.
— Слушая вас, я подумала о другой возможности. — Она сделала выразительную паузу. — Саботаж!
Харрисон выпрямился.
— На что вы намекаете?
— Мне пришло в голову, что если транскосмологические и медицинские причины неудачи маловероятны, то приходится рассмотреть человеческий фактор.
— Повторяю, я лично проверил вакцину и держал ее при себе до самого…
— Вас я ни в чем не обвиняю. Как и доктора Роббинса.
Меня, удивленно подумал Роббинс. Ведь этот проект — мой! Как она смеет… Или она приписывает мне дьявольскую хитрость? Я вношу свое предложение с мыслью добиться обратного эффекта, чтобы никто больше не вздумал вмешиваться в прошлое ТКЗ… Роббинса прошиб пот. Я знаю, что не являюсь саботажником, но как это доказать?
— Знаете ли вы кого-нибудь, кто располагал бы техническими возможностями помешать осуществлению проекта? — обратилась Эверетт к Харрисону.
— Полагаю… — хмуро начал Харрисон.
— Доктор Эртманн!
Все посмотрели на Роббинса.
— Помните, Харрисон? Перед моей транслокацией она побывала в переходной камере. Могла ли она там что-нибудь испортить?
Харрисон смерил Роббинса совсем не тем взглядом, которым должны смотреть на ближних люди, посвятившие себя спасению человеческой жизни.
— Госпожа директор, — отчеканил он, — я нахожу выдвинутое доктором Роббинсом обвинение лишенным элементарного такта, учитывая, что названная им особа только что ушла из жизни при трагических обстоятельствах и не способна защитить себя.
— Мы хорошо понимаем вас, доктор Харрисон, — ответила за директора Эверетт, — однако вам надо постараться отбросить все личное и дать искренний ответ.
Харрисон сник.
— Доктор Эртманн страдала излишним… идеализмом. Она была одним из наиболее самоотверженных медиков из всех, с кем мне приходилось сотрудничать. — Он помолчал. — Однако не скрою и другого: отправившись к Бетховену и взяв у него анализы, Дороти пребывала в уверенности, что речь идет об обычной паталогоанатомической процедуре с целью выяснения причин смерти: мы с ней занимались этим в отношении целого ряда исторических личностей. После того как проект доктора Роббинса был принят, я… — Он помялся. — В общем, я рассказал ей о его подлинных целях. Да, мне известно, что такие сведения относятся к разряду неразглашаемых. Однако я полагал, что, выполнив столь опасное задание, она имеет право знать правду.
— Как же она отнеслась к вашему сообщению? — поинтересовалась Эверетт.
— Она рассердилась, стала говорить об опасности уничтожения нашего мира или непредвиденной катастрофы на ТКЗ — в духе того, что доказывала доктор Брентано на последнем заседании. Она даже обвинила меня во лжи и предательстве.
— Что же из всего этого следует? — спросила директор.
— Что надо сделать еще одну попытку, — ответила Эверетт. — Только на сей раз все будет сложнее. И, — она покосилась на Роббинса, — гораздо опаснее.
Натянув костюм для ночных операций, Роббинс снова вошел в переходную камеру. Майлс беседовал с Эверетт и Харрисоном.
— Да, припоминаю… Я действительно подобрал тогда с пола инфракрасные очки и браслет возврата.
Эверетт повернулась к Роббинсу.
— Как выяснилось, доктор Эртманн десять минут оставалась без присмотра перед задействованным Переходом. Следовательно, у нее было время проникнуть на ТКЗ и каким-то образом помешать успеху вашей «операции». Харрисон считает, что она могла ввести ему блокирующий препарат, из-за которого его организм не прореагировал на вакцину и не прореагирует теперь на любые наши препараты.
Харрисон кивнул в подтверждение ее слов.
— Повторите еще раз, каковы должны быть мои действия, — попросил Роббинс.
— Переход запрограммирован на перенесение вас в квартиру Бетховена за пять минут до предполагаемого появления там доктора Эртманн. Ваша задача — остановить ее. Перехватите ее и убедите возвратиться. — Эверетт усмехнулась. — Проявите воображение.
— Почему это должно все изменить? — не понял Роббинс. — Вы говорите, что если я остановлю Эртманн, то моя вакцина подействует и
Бетховен проживет дольше. Но я уже знаю, что этого не произошло: ведь я побывал на ТКЗ на следующий день после его «первой» смерти и убедился, что он все-таки умер! Из этого следует, что меня все равно ждет неудача. Я не смогу ее остановить. Вы меня понимаете? — Роббинса передернуло. Он сам не очень хорошо понимал свои доводы. — Получается, мне предстоит изменить то, что уже произошло. Я запомнил ваши слова: изменить наше прошлое невозможно.
— Нет, — терпеливо ответила Эверетт. — Мы действительно не можем путешествовать в прошлое по своей ветви Вселенной и изменять его. Но, как я объясняла на заседании, мы способны менять прошлое ТКЗ, не сталкиваясь с последствиями, которые страшат вас. Иными словами, с точки зрения нашего «прошлого» и «настоящего», Эртманн удалось заблокировать действие вакцины и воспрепятствовать продлению жизни Бетховена. Однако если вы вернетесь туда «сейчас» и схватите ее за руку, то, с точки зрения нашего видения будущего, которое превратится в настоящее, когда вы возвратитесь через Переход, все-таки остановив ее, Эртманн постигнет неудача, а ваша вакцина сработает. Вам понятно?
Роббинс надеялся, что она не видит его лица под капюшоном…
— Даже если вы этого не понимаете, — уступила Эверетт, — то просто поверьте мне на слово. Сделайте так, как я говорю, и все получится. — Она усмехнулась. — Доверьтесь мне: как-никак я физик.
Роббинс и остальные двое мужчин поморщились. Судя по всему, она несвоевременно решила продемонстрировать чувство юмора.
— Переход активизирован и работает стабильно, — оповестил Майлс.
— Удачи, доктор Роббинс, — пожелала Эверетт.
Кажется, мне действительно не помешает удача, подумал он и шагнул к отверстию Перехода.
— Да, кстати!
Роббинс уже занес ногу и теперь балансировал на пороге. Эверетт зловеще улыбалась.
— Вам надо пробыть на ТКЗ не более пятнадцати минут. В противном случае вы можете в буквальном смысле столкнуться с самим собой, когда вы впервые явились туда с вакциной. Не знаю точно, чем это закончится, но могу предположить весьма неприятное развитие событий.
Как будто без этого у него не было причин для беспокойства!
Сама транслокация прошла гладко, без неожиданностей. Кухня в Композиторском доме осталась совершенно такой же, какой он ее запомнил. Спустя несколько секунд в дверь вошла Дороти Эртманн. Она была одета в точности так, как во время их последней встречи в переходной камере. В тех самых очках и браслете, которые Майлс потом поднимал с пола. В левой руке она сжимала инжектор — такой же, каким он вводил вакцину — или только собирался ввести?.. Он подпустил ее к двери спальни, а потом прошептал:
— Стойте!
Она застыла, как неживая. Только голова медленно повернулась в ту сторону, откуда донесся шепот.
— Я знаю ваши планы и не могу позволить вам помешать спасению великого человека! — Роббинс надеялся на то, что слова звучат угрожающе.
— Видимо, вас послал доктор Харрисон? — прошептала она в ответ. — Да.
Ее плечи опустились, инжектор переместился в карман белого лабораторного халата.
— Я должна была догадаться, что из этого все равно ничего не выйдет.
— Сейчас мы вместе с вами вернемся в кухню, задействуем Переход и исчезнем отсюда. Вам понятно?
У нее было настолько удрученное выражение лица, что Роббинс с трудом подавил желание сгрести ее в охапку и ободрить: не беда, все в порядке! Она вздохнула.