Блокпост

Я остановил свое внимание на витрине с выставленными на ней погружными электронасосами. На заставе имелась глубокая скважина, но воду оттуда достать было нечем. Хозяйственный старшина даже насос оттуда вынул, с собой увез. Но, похоже, проблема решилась сама собой. Наверняка в этом магазине найдутся пластиковые трубы и паяльник, с помощью которого их можно будет соединить. На них опустим в скважину насос, по ним пустим воду. Электричество нам обеспечит генератор, солярка есть…

Я взял в руки выставленный на витрине насос, покрутил его в руках. Солидная штука, с корпусом из нержавеющей стали, такой на любую глубину опустить можно.

– Хороший выбор, – услышал я вдруг за спиной хрипловатый мужской голос.

И тут же с другой витрины что-то посыпалось, это Гуцул зацепил ее, развернув на звук ствол автомата.

Я тоже вывел оружие на цель, на человека, стоявшего за прилавком. Незнакомца закрывала касса, из-за которой выглядывала только верхняя часть его головы.

– Хороший выбор, говорю, – ничуть не пугливо повторил мужчина, сдвинувшись немного в сторону. – Насос отличный. Стоит, правда, дорого. Но сейчас у нас период скидок… Затянувшийся, так сказать, период. Так что не зевай, пользуйся, пока я не жадный…

Глаза привыкли к сумраку, и я мог разглядеть его. Узкие плечи, впалая грудь, но голова большая, лицо широкое и скулы шишковатые, как будто наросты на них какие-то. Глазницы маленькие, но глаза, напротив, большие, выступающие за надбровья. Лоб изрыт глубокими морщинами, верх головы плоский, волосы короткие, жесткие и курчавые, будто у негра. Но кожа белая. Я бы даже сказал, неестественно бледная, мне показалось, что она фосфоресцирует в темноте. Нос крупный, чуть ли не в половину лица, его приплюснутый кончик сплошь оброс бородавками, которые закрывали надгубную бороздку. Большие пупырчатые губы кривила по-стариковски брюзгливая линия.

– Ну, чего смотришь? – скрипучим голосом спросил торговец. – Две тысячи с тебя.

Еще три года назад я видел в магазине примерно такой же насос, и стоил он что-то около пятнадцати тысяч рублей. Не скажу, что цена сильно поднялась за это время, но уж точно не упала. И две тысячи, что спрашивал с меня этот странный старик, казались мне сущим пустяком. Но ведь я рассчитывал получить его даром.

– Слушай, а ты вообще кто такой? – заинтригованно спросил я.

– Человек, не видишь, что ли?

– Живой?

– В том-то и дело, что живой. Поэтому, прошу тебя, убери свою пушку. Ты меня нервируешь, а я этого, знаешь ли, не люблю… Или ты хочешь отобрать у меня насос?

– Ну а ты сам как думаешь?

– Ну и забирай, если ты такой жадный, – расстроенно махнул рукой торговец.

«Я не жадный, – пронеслось у меня в голове. – И я не хочу быть жадным. А деньги у меня есть…»

– Да нет, я заплачу.

За два года, что я провел в госпитале, у меня накопилось целое состояние. Правда, наличности у меня с собой не очень много. Что-то около тридцати тысяч. Кто ж знал, что здесь, в глубине Зоны, мне могут понадобиться деньги.

– Вот это правильно, – поощрительно кивнул старик. – Вот это по-людски… Есть хочешь?

– Не понял.

– Что ж тут непонятного? – ехидно хмыкнул торговец. – Есть хотят все, даже зомби, будь они неладны… И ты есть хочешь, и дружок твой голодный. А у меня бар, борщ есть, жаркое в горшочках…

– Скажи, ты мне снишься? – тряхнув головой, спросил я. – А может, я уже умер?

– Ты что, дикий? – как на неразумное дитя, глянул на меня старик. – Смотришь на меня как на галлюцинацию. Не надо на меня так смотреть, а то я сам поверю, что меня не существует. А я существую. Живу и торгую.

– Хорошее дело, – кивнул я.

– Как говорил один мой знакомый, добрые дела не делаются бескорыстно. Потому что в таком случае это уже не доброе дело, а благотворительность. А благотворительность – это, извините, тупик. Ведь если я начну бескорыстно помогать другим, что тогда будут делать те, другие? Также бескорыстно станут помогать третьим. Третьи – четвертым, миллион четвертые – миллион пятым. Не правда ли, очень сложная схема? Не проще ли будет, если каждый решит помогать себе сам? Тогда и схемы никакие не нужны…

– Схемы… Ты сам по какой схеме здесь живешь? Магазин у тебя свой, бар, а вокруг – зверопсы, зосы.

– Да, дерьма в этих краях много. И косороги здесь водятся, и кенги, а сколько зверопсов…

– А злоформеры?

– Тсс! – Старик всполошенно приложил палец к губам. – Об этом ни слова. Не буди лихо… Так что, разогревать мне борщ или нет?

– Разогревать?

– А ты думал, он у меня свежий? Вчера кастрюлю сварил, на целую неделю. Борщ – это такое дело, с каждым днем все вкусней… Сметану, правда, из порошка делаем. И мясо тушеное, из банок. Зомби всех коров сожрали. Они ребята спокойные, но прожорливые… Ну, так что мне с борщом делать?

– Нас много.

– Знаю. Стоит ваша машина, небо коптит, тарахтит, на нервы действует. Ты бы ее заглушил, командир!

Об этом старик попросил так, будто я уже принял его приглашение. А почему бы и нет?

Глава 9

Стены из лакированного тростника, потолок из бамбука, пол пробковый, барная стойка из березы… Дерево, везде сухое дерево, ни капли конденсата на стенах и столах, но все же мне показалось, что все здесь пропитано сыростью. Освещение в зале слабое, зыбкое, и в воздухе словно колышется туманная взвесь. Но при этом я не ощущал дискомфорта. Меня не бросало в жар и не холодило, как это бывает при повышенной влажности. Тепло в сумрачном зале и даже уютно, а еще клонит в дрему. Нет, не спать хочется, а просто расслабиться, развалившись в удобном плетеном кресле, на сытый желудок плавно качнуться на мягкой волне тишины и спокойствия.

Крис, так звали старика-бармена, не обманул. Борщ был хоть и не первой свежести, но вполне съедобный. И это при том, что варили его на тушенке и квашеной капусте. Хлеб теплый, собственной выпечки. Сержант Шпак доволен был не меньше моего. Он сидел в кресле и, остатками век прикрыв глаза, умиротворенно поглаживал живот. Я заметил, что своими каплями здесь он пользуется редко: возможно, микроклимат бара как нельзя лучше подходил его глазам, не иссушал их слизистую оболочку. Скорняка, Гуцула и Чижа также слегка разморило после горячего, а ведь обед не закончился: еще не подали второе. Но им уже хватит прохлаждаться. Я щелкнул пальцами и движением головы показал на выход. Второе им принесут на броню, где сейчас несли вахту Шарп, Баян и Якут.

Удивительное дело, где-то неподалеку бродили голодные зомби, но здесь, в сумеречной тишине бара, опасения и тревоги не беспокоили меня. Как будто и не было дурного предчувствия и нервного напряжения, в котором я покидал территорию автокомбината.

Скорняк, Гуцул и Чиж ушли, а я даже не поднялся, чтобы их проводить, проследить, как доберутся они до бронетранспортера, как произведут смену. И Шарпа я за ними не послал. Во-первых, я точно знал, что с бойцами ничего страшного не произойдет. А во-вторых, не хотелось тревожить сержанта. Я понимал, насколько это нудно ежеминутно закапывать глаза, а здесь можно было отдохнуть от утомительной рутины.

К нам подсел Крис. На плече у него висело длинное полотенце, краешком которого он протирал пивной бокал.

– У Марицы все уже почти готово, – сказал он. – Сейчас будет второе.

– У Марицы?! – заинтригованно повел я бровью.

– Чего взбудоражился, командир? – с шельмовской ухмылкой глянул на меня Крис. – Баб давно не видел?

– Да нет, видел, – не без смущения ответил я.

Увы, но в моем нынешнем обличье женщины меня не жаловали. И я еще в госпитале начал к этому привыкать. Так что нечего раскрывать роток на Марицу. Не приглянусь я ей, и это как минимум.

– Видел, но не щупал, – поддел меня бармен.

– Не твое дело.

– Не злись, командир, – с укоризной, но вместе с тем и подбадривающе глянул на меня Крис. – Я же не хочу тебя обидеть. Ну, страшное у тебя лицо, но ты же к нему привык. И мне все равно, какое оно у тебя. Поверь, я и не такое видел… И Марица у меня совсем не брезгливая… И утешить может, и приласкать…