Опасно для жизни

Все они были аккуратны, исполнительны. Знаний в области химии от них и не требовалось. Дабы не поняли, что за вещество делается. Сложная технология производства была расписана до мелочей, и каждая работница имела под рукой методику своего участка работы. Все ингредиенты, составляющие приготовляемый препарат, были зашифрованы. Лишь несколько человек знали, что здесь происходит в действительности. Первым из них был Игорь Ветров, директор АОЗТ «Новые технологии» — так именовалась лаборатория в официальных бумагах. Под всеми официальными документами стояла его подпись. В том числе под договором об аренде помещения у инфекционной больницы. Ветров стал первой жертвой созданного им препарата. Как только технология вещества была окончательно отработана, его «подсадили» на «китайский белок». Зачем же тратить деньги на покупку наркотиков для зиц-председателя, когда под боком свой собственный? Еще более исхудавший, полностью погруженный в мир своих ощущений, он был уже глубоко больным, малоконтактным человеком с постоянной улыбкой на тихом лице. Его приводили в чувство в тех редких случаях, когда требовалось его личное присутствие. Но оно требовалось все меньше. Единственной его задачей было унять постоянную дрожь в руках, когда требовалось подписывать текущие документы. Действительным руководителем работ был невысокий лысый человек, которого звали Ильичом за сходство с вождем мирового пролетариата. Он, бывший декан химического факультета одного из городских вузов, прекрасно освоил все тонкости технологии, разработанной Ветровым. Он отлично справлялся с работой. Но был необычайно жаден до денег и вследствие этого, по большому счету, ненадежен. Этим и объяснялись частые вояжи Висницких в Питер — необходимостью инспекторских проверок деятельности Ильича. Тем более что фактическим бухгалтером АОЗТ «Новые технологии» была жена Ильича. Пришлось пойти и на это, чтобы сократить до минимума число посвященных. И наконец, последним осведомленным лицом была еще одна женщина, зиц-бухгалтер. Она ставила свою подпись под всеми финансовыми документами. У этой пожилой женщины была своя беда — сын-наркоман. Она уже прошла все круги ада в борьбе со страшной болезнью сына. Отбирала деньги, пока он работал, не давала денег, когда он перестал работать. Добилась она лишь того, что сын попался на краже и сел на три года. Выйдя из заключения, он тут же подцепил гепатит В — следствие введения наркотиков одним шприцем на всю компанию. И мать смирилась. Она стала сама приносить в дом зелье. Специально для нее Ильич добывал партии высокоочищенного героина и снабжал ее одноразовыми шприцами. Женщина вводила сыну героин собственноручно, чтобы он не подхватил еще и СПИД. Такая вот правда жизни.

Накануне, после памятной встречи с Турецким, так круто изменившей весь ход операции, Альгерис пришел в лабораторию и удостоверился в том, что, во-первых, никто никакого интереса к трехэтажному особнячку не проявляет, — и это было хорошо. Но во-вторых, жадный Ильич все-таки продолжал гнать препарат (как и предполагал Сергей Висницкий), и это было плохо.

Пришлось спустить лысого в подвал и объяснить при помощи своих увесистых кулаков, какой опасности подвергает всех и вся эта ненасытная тварь, Ильич. И пригрозить «береттой».

Жалобно скулящего лысого пришлось тем не менее посвятить в предстоящую операцию по захвату заложницы. Кто-то наверху должен был знать о том, что происходит в подвале. На случай непредвиденностей. Выключив свет, Смакаускас спустился в подвал.

Наташа очнулась, открыла глаза. Перед ее взором предстало низкое полутемное помещение, освещенное лишь светом фонаря. По стенам густо тянулись многочисленные трубы. Подвал, догадалась она и попыталась подняться. Звякнули наручники, прикованная к трубе рука не нашла опоры, и Наташа рухнула на пол, застонав от боли в затылке. В подвале никого не было. Все это было непостижимо. За что? Почему ее, врача, бросившегося на помощь человеку, посадили на цепь? Маньяк? В стенах родной больницы? Что он будет с ней делать? Наташа похолодела от ужаса. Нет, не маньяк, уговаривала она себя. Маньяки поджидают женщин в парадных, а не на пустой территории рано утром. Значит, он караулил именно ее? Зачем?

Единственное, что пришло ей в голову, что похитивший ее мужчина — наркоман (что же делать, если она имела дело именно с ними?). То есть он будет требовать наркотики. У нее их нет. Наташа разглядела на импровизированном столике трубку мобильного телефона и пейджер. То есть он будет звонить куда-то и требовать наркоту в обмен на нее, Наташу. Может, их целая шайка. Иначе куда он исчез? Бред, но единственно объясняющий ситуацию.

Ее мысли были прерваны лязгом открывающейся двери. Превозмогая ужас, Наташа расслабила тело, уронила набок голову и прикрыла глаза. Сквозь густые ресницы она увидела высокого мужчину, который бросился к ней в больничном дворе и привел сюда. «Кажется, он один», — подумала Наташа, сдерживая дыхание. Мужчина посмотрел на нее, выложил на доску одноразовый шприц и несколько ампул.

«Точно, наркоман! — решила Наталья. — Что ж, с наркоманом, по крайней мере, можно договориться». Она изо всех сил отгоняла от себя мысль о том, что наркоманы абсолютно непредсказуемы и способны на все.

Мужчина сел на стул возле стола-доски, взял радиотрубку, пощелкал кнопками. Ему тут же ответили.

— Нино, — тихо сказал Альгерис, — я его нашел.

— Ты взял его? — напряженно спросила Нино. Они даже не поздоровались, словно и не расставались.

— Лучше. Я взял бабу. Заложницу.

— Зачем бабу? — повышая голос, спросила Нино.

— Поверь, это лучше, — ласково ответил Альгерис. — Этот козел влюблен как последний дурак. Он все сделает. Ради себя не стал бы, а за нее сделает, увидишь.

— Что ж, — помолчав, сказала Нино, — тебе виднее. Тебя ищут.

— Знаю.

— Московские номера…

— Я уже перебил номера на питерские, — прервал ее Альгерис.

— Баба слышит?

— Не думаю. В любом случае я ведь не собираюсь ее оставлять…

— Ты все продумал?

— Все. Будь дома, они будут тебе звонить.

— Я и так три дня не выхожу, жду твоего звонка, — голос Нино зазвенел.

— Не волнуйся, все будет хорошо, — ласково проговорил Альгерис.

Наташа, разумеется, не слышала голоса Нино, но она очень хорошо слышала, что говорил мужчина. Значит, он не наркоман. Ее взяли из-за кого-то другого. Она приманка. Из-за кого? Кто влюблен как дурак? Господи, поняла Наташа, да ведь это Саша. Следователь. И тут же она узнала мужчину. Это он смотрел на них на больничной аллее сквозь темные очки. Альгерис сидел на стуле чуть в профиль, и Наташа узнала и прямой нос, и резко очерченный подбородок.

«…В любом случае я не собираюсь ее оставлять…» — проговорил мужчина. То есть что же, он собирается ее убить? Если бы Наташа стояла в этот момент на ногах, она рухнула бы на пол. Но она и так была на полу. Мужчина положил трубку и направился к Наташе. От дикого, первобытного ужаса Наташа широко распахнула глаза и закричала. Но горло ее перехватило спазмой, и с губ сорвался лишь легкий шелест.

— Ты слышала? — догадался мужчина, стоя перед ней и раскачиваясь на крепких ногах. — Что ж, это к лучшему.

Он присел на корточки, заглядывая в застывшие, широко распахнутые глаза. В руках его был пистолет, и Наташа сомкнула ресницы, вдавливаясь в стену, словно желая раствориться в ней.

— Не бойся, девочка, — усмехнулся мужчина. — Я тебя пока убивать не буду. Мы сейчас позвоним твоему следаку, я сообщу ему мои условия. А ты что-нибудь вякнешь в трубку. Чтобы он убедился, что ты у меня. Будешь себя хорошо вести, я тебя небольно убью. Одним выстрелом. Ты и не почувствуешь. Будешь дурака валять, я тебя частями расстреливать буду. Сначала руку, — он взял Наташу за руку. Она дернулась, пытаясь освободиться. — Потом ногу, — он сжал ее колено, и Наташа снова закричала. И снова с губ ее сорвался лишь тихий всхлип. — Кричать не советую. Ничего не слышно. А то ведь и рот придется кляпом заткнуть. Красиво ли это, подумай? Он усмехнулся. — Ну что, будем звонить?