Опасно для жизни

— Знаете, ведь и раньше были потери. — Турецкого уже понесло. Словно открылись шлюзы и горькие, невысказанные мысли хлынули потоком слов, освобождая его от тяжкого груза мужской сдержанности. — Мы потеряли мать-командиршу. Такая была женщина! Скакун! В свои далеко за сорок фору давала взводу мужиков. А еще раньше, уже давно, погибла замечательная женщина. Наш судмедэксперт. Вы на нее похожи, — Саша запнулся. — Но даже эту смерть я пережил… Не то что легко — нет! Но как-то пережил, как переболел. И делал дальше свое дело. А сейчас, после смерти Володи, такая тоска. И руки иногда опускаются. Мы все теряем и теряем. Самых лучших, самых любимых. А их все не убывает… — Саша замолчал, словно выдохся, и добавил уже тише: — Наверное, это старость.

— Полноте, — весело возразила Наталья Николаевна, — мы с вами, кажется, ровесники, а я еще совсем молодая женщина — мне всего сорок.

— Правда? — обрадовался Александр. Почему-то ему было приятно, что они действительно почти ровесники. Ну да, они совпадали по времени. Формировались в семидесятые. Вот и поэты у них общие. А взять какую-нибудь двадцати-, даже тридцатилетнюю красотку — совсем другое поколение. Как с другой планеты. Переспать можно, а поговорить — сложно. И он вспомнил, что Рита была даже старше его.

— Просто вы устали. Просто вам давно надо было выговориться. А выговориться негде.

«Это правильно, — подумал Турецкий, — не по Грязнову же свои сопли размазывать. И тем более не по Меркулову. А дома — тоже нельзя: не пугать же Ирину. Она и так в вечном страхе живет».

— Жену вы бережете, а на работе — не принято. Верно? — Наташа смотрела на него своими умными глазами и чуть улыбалась.

— Вы что, ясновидящая? — как-то даже грубовато спросил Александр. Ну неприятно же, когда тебя насквозь видят! Он-то полагал, что такой способностью обладает только законная супруга!

— Да нет, не пугайтесь, — она словно опять прочитала его мысли. — Я ведь все-таки врач. Я умею слышать больше, чем говорят. Это входит в профессию.

Чуть помолчав, Наташа попросила:

— Налейте, пожалуйста, Александр Борисович. У меня тоже есть тост!

Александр выполнил просьбу, выжидающе посмотрел на женщину.

— Давайте-ка выпьем за эффект попутчика. Известно, что наиболее откровенными люди бывают с теми, кого встречают случайно и ненадолго, да? Я предлагаю выпить за попутчика, достойного искренности! Это я не про себя, — смутилась она и тут же поправилась: — А вообще-то и про себя! И про вас! Не знаю, как я вам, а вы мне очень помогли. Знаете, я на таком тяжелом отделении работаю, больные практически безнадежные. И руки порой опускаются, вот как у вас. Ты их лечишь, из могилы вытаскиваешь, а зачем? Они не хотят нормально жить! И получается, что работаешь вхолостую.

— Ну как вы можете так говорить! — рассердился Саша. — Вы ведь врач! Они ждут вашей помощи!

— Вот-вот, — улыбнулась Наташа. — Видите, как вы меня поддерживаете! И когда я вас слушала, я думала: вот, у человека проблемы не менее, а пожалуй, более тяжкие, чем твои. Значит, что? Значит — это жизнь! И надо жить и делать свое дело! Вот! Давайте выпьем за нас. По-моему, мы замечательные!

— Правда? — смутился Саша.

— А то! — весело откликнулась Наташа.

Они чокнулись и лихо опрокинули стаканчики.

— А теперь немедленно закусывать! — приказала доктор.

— Ну каковы результаты, Олег?

В кабинете Погорелова сидели несколько сотрудников МУРа. Лойко положил на стол акт экспертизы.

— В ампулах, изъятых в аптеке по улице Строителей, — как всегда обстоятельно, докладывал Лойко, — обнаружен триметилфентонил. Как мы и предполагали.

— Что у вас, ребята? — обратился Валентин к двум молодым оперативникам.

— Взяли сегодня одного клиента. Покупал препарат в аптеке. Взяли аккуратно, уже возле метро, — докладывал коренастый Юра Виноградов. — Попрессовали мужика. Да только он ничего не знает по существу. Слышал про «полипептид Хуанхэ» на Птичьем рынке. Дескать, двух девиц встретил, знакомых по дискотекам. Они ему, мол, рассказали, что это препарат от импотенции, — Юра хмыкнул. — Врет, конечно. Устроить ему, что ли, половые испытания? Проверить, какой он импотент. Сидит в СИЗО. Фамилий этих девиц, естественно, не знает. Только имена — Анжела и Марина. Мы уже начали проработку всех дискотек.

— Ладно, что с прослушиванием телефона Тамары Кантурия? Какая информация?

— За весь вчерашний день у нее был только один разговор. С Ниной Свимонишвили.

— Давай запись, — скомандовал Погорелов.

Дима Чиртков поднялся, подошел к магнитофону, поставил пленку.

«— Как дела, дорогая? — послышался хрипловатый голос Нины Вахтанговны.

— Как? Сижу без дела, ты же знаешь, — отвечала Тамара.

— Вот и посиди пока. Надо переждать.

— Что с курьером?

— Умер сегодня. Не приходя в сознание. Даже без нашей помощи. Так что концы обрублены. Но проводник сказал, что в одном из туалетов что-то нашли. Придется прекратить перевозку на время.

— Но, Нина, у них ведь там очень много наработано. С хранением тоже проблемы. Я думаю, можно перевезти автомобилем. Заказать контейнер для перевозки мебели, например. Я все сдам оптовикам.

— Подумаем, — оборвала ее Нино. — Как Илья?

— Нервничает. Все говорит мне, зачем, мол, Нине это казино. Оно нас всех, мол, компрометирует.

— Да он и мне постоянно ноет. Я уж пообещала, что продам заведение и открою косметический салон, — Нино хрипловато рассмеялась. — Вообще, он мне не нравится. Следовало бы от него на время отделаться. Но нельзя, мы сейчас все на виду.

— Нам самим следовало бы уехать. Но для этого надо реализовать наработанное. Держать большие партии препарата в лаборатории тоже опасно. От него следует избавляться. А после реализации мы можем свернуть работы в лаборатории до лучших времен и уехать.

— Подумаем, — снова ответила Нино. — Ну, спокойной ночи, дорогая. Не проспи на работу.

— Не просплю, — улыбнулась в трубку Тото».

Чиртков выключил магнитофон, занял свое место у стола.

— Может, взять проводника? Он с ними связан, судя по разговору, — предложил Сережа Дубровин, совсем молодой парень, пришедший на работу в МУР месяца два назад.

— Ни в коем случае! Чему вас там в юридическом институте МВД учат? — рассердился Погорелов. — Сейчас главное — полная тишина. Они должны успокоиться. Мы обязаны взять Кантурию только с товаром на руках. Причем когда она повезет его на реализацию. Это другая статья, вы должны знать. Поэтому прослушивание и прослушивание! Терпение и терпение! Пожалуй, и дискотеки пока не трогайте. Наше дело — ждать.

Выпитый коньяк расширил не только сосуды, но и круг вопросов, приемлемых для обсуждения. Так, по крайней мере, решил Турецкий и спросил:

— Наташа, вы замужем?

— Та-ак, — протянула Наташа, — ну вот и начались вопросы о моей личной жизни. А я-то думаю, когда…

— Вы не отвечайте, если не хотите, — испугался Турецкий.

— Ну почему же, вам ведь хочется знать, верно? Нет, я не замужем. Когда-то была, но недолго.

— Просто вы такая интересная женщина, неужели… — начал было Александр.

— А что, интересные женщины всегда и безусловно замужем? — прервала Наташа, насмешливо улыбаясь. — По моим наблюдениям, дело обстоит как раз наоборот: именно яркие, умные, одним словом, интересные женщины, как правило, и не замужем.

— Почему? — тупо спросил Саша.

— Видимо, потому, что мужчины неинтересные. Ну что, съели? — рассмеялась она, глядя на расстроенное Сашино лицо. — Просто меня всегда удивляет это мужское чванство. Почему-то вы все полагаете, что выбираете только вы. А на самом деле выбирают вас. И если выбрать некого, то что? То и ничего!

Ведь обидные слова говорила! Особенно для такого супермена и плейбоя, каким иногда — редко! редко! — но все же считал себя Александр Борисович. Да и какой мужчина хоть раз в жизни не считает себя суперменом и плейбоем! Как говорит сама Наташа — это входит в профессию! Но самое интересное, что эти обидные слова произносились с такой милой улыбкой, с такими ласковыми модуляциями виолончелевого голоса, что обижаться совершенно не хотелось! И Саша рассмеялся.