Гонцы смерти

И он ушел. Безропотно. Пошел на кухню, выпил бутылку мартини. Прямо из горлышка. И, не раздеваясь, лег спать. Когда проснулся, ее уже не было. С тех пор он ее и не видел. На суде он не присутствовал, его интересы представлял адвокат. Однажды по телевизору, на каком-то официальном приеме, она мелькнула один раз. Ему тогда показалось, что она похорошела…

— Они уже разлепились, — сообщил Тюменин. — Можно начинать.

Станкевич не ответил.

6

Олег с Эллой жадно набросились на голубцы. Ели молча, в просторной двадцатиметровой кухне, отделанной белым пластиком. Элка лишь набросила халат на голое тело, а Олег сидел в трусах, то и дело вожделенно посматривая на нее. Она его всегда возбуждала.

Дача была государственная, но Шелишу разрешили ее выкупить. Семь тысяч долларов не деньги, и Элла постоянно его подталкивала оформить купчую, тем более что можно было в кредит, а это почти бесплатно. Но Олег медлил, сопротивлялся, боясь разбойных журналистов, которые очень любили обсасывать такие темы. Последний месяц они громили генералов, понастроивших себе каменные виллы за счет армии, и Шелиш притормаживал Элкины аппетиты.

— Подожди, поутихнут, а осенью все оформим, — пообещал он.

Пока же к каждой даче прикрепляли кухарку и домработницу, что имело свои выгоды. Они приходили утром и вечером. Готовили завтрак, обед, убирались, а в пять возвращались на пару часов для приготовления ужина и, если потребуется, вечернего гостевого застолья. Лишаться на целое лето таких удобств тоже не хотелось, и Элла согласилась: осенью так осенью.

Олег съел четвертый голубец и отвалился от стола. Посмотрел на жену и загадочно улыбнулся.

— Чему ты улыбаешься? — спросила она.

— На следующей неделе я уезжаю в Штаты, — прожевав, сообщил он.

— Один?

Олег поднялся, налил себе и жене по стакану его любимого вишневого компота, выдерживая томительную паузу.

— А как бы ты хотела? — хитро улыбнулся он.

— Что значит — как бы я хотела? — не поняла она. — Есть же протокол.

— Они всегда приглашают с женами за исключением отдельных переговоров, когда только один на один для решения важных межгосударственных вопросов. Тут уже мы решаем, как и что. На этот раз Белов вдруг дал добро взять тебя с собой. Но я подумал, что тебе будет там неинтересно, и отказался. — Шелиш состроил грустное лицо и вздохнул.

Несколько секунд длилась пауза. У Эллы даже вытянулось лицо от обиды.

— Ты что, с ума сошел?! — прошептала она.

— Разве? — удивился он.

— Ну почему ты решил, что мне будет неинтересно?! — Она чуть не задохнулась от возмущения. — Ты бы хоть спросил меня для приличия! Я что, бесплатное приложение к твоей карьере?! Девочка для постели?

— Эл, что за упреки? Ты же знаешь, как я люблю тебя!

— Теперь я начинаю сомневаться! — гневно сверкнув глазами, зло усмехнулась она. — Я тоже деловая женщина! Ты запретил мне работать в журнале, убедив, что придется много с тобой ездить, помогать тебе в работе на компьютере, а в результате обрек сидеть дома и давать указания кухарке, следить за чистыми рубашками, носками, поглаженными брюками да ходить с тобой на званые приемы, торжества и юбилеи! Что это, как не приложение?!

— Подожди-подожди! — остановил он ее. — Ты — моя жена, когда мы с тобой только начинали говорить о совместной жизни, я предупреждал обо всех этих тяготах этикета. Ты же мне сама объяснила, что именно этого тебе не хватает: быть женой государственного человека, а не темного дельца. Так?

— Так, но я думала, что мы будем одно целое, что я буду постоянно с тобой, что мы многие вопросы будем вместе обсуждать, принимать решения, ведь я экономист, я доктор наук, а не Людочка Апухтина, смазливая секретарша, подающая тебе чай, кофе, печенье и готовая в любую секунду задрать ноги на столе!

— Тут мимо! — рассмеялся Олег. — С ногами — мимо. Во-первых, стиль старых функционеров мною изжит, а во-вторых, Людочка, как мне кажется, до сих пор сохнет по твоему Станкевичу, и ты хорошо это знаешь.

— Ладно, я все поняла! — Элла поднялась и вышла из столовой.

Шелиш несколько секунд побыл в одиночестве. Он намеренно спровоцировал жену на обиду, сказав, что сам отказался. Ему хотелось узнать, как она отнесется к такому его решению. В глубине души его еще жгли сомнения: правильно ли он поступил, бросив простодушную, лишенную вкуса, но преданную ему Нину, и женившись на светской львице, в какую превратилась Элла? И любит ли она его искренне? Любит не потому, что он первый вице-премьер, третий человек власти в стране, а просто золотушного Олега Шелиша, такого, каков он есть, без державного скипетра и витиеватого росчерка фамилии на документах с российским орлом? «А ведь бросит, бросит, как того же Станкевича, едва я этого лишусь, — изредка подумывал он, — найдет третьего вице-премьера, потому что в ней нет простодушия и наивности, нет природной чистоты, а есть хватка, сила, цепкий ум и напор. Правда, есть секс, есть женская чувственность, актерский дар, есть обаяние, шарм, и другие достоинства, и нужно либо с этим примириться, либо… — Олег выдержал грустную паузу. — Третий брак, батенька, тебе не простят. Не те коридоры. А значит, терпи, коли совершил глупость, не показывай вида!»

Он поднялся, зашел в гостиную. Элла читала газету, лежа на диване, распахнув халат и бесстыдно раздвинув ноги. «Вот уж чего в ней напрочь нет, так это стыда! — неожиданно подумал Олег. — И чего мне подчас в ней не хватает: обыкновенной женской целомудренности, может быть, даже застенчивости, а эти качества всегда олицетворяли истинную женственность. Но это как талант: либо есть, либо нет. Надо не забыть и сказать как-нибудь об этом на встрече с молодежью».

На май была запланирована его встреча со студентами Московского университета. Он помнил, как Клинтон выступал там, заслужив восхищение московского студенчества, и ему хотелось выступить не хуже. Даже лучше. Честнее, принципиальнее, жестче. Сказать всю правду. О том, какая идет борьба. И справа, и слева. Как их атакуют. И что все можно потерять в одночасье, если к власти придет лидер левых Суханов. Сам Президент просил его об этом. Сказал, что выступление будут транслировать на всю страну. И Белов, и Президент верили ему, и он не должен их подвести.

Он снова посмотрел на Эллу. Он вошел, а она даже не шевельнулась, чтобы прикрыться. Наоборот, чуть подняла колено и не запахнула халат. Олега даже бросило в жар. Он опустил голову. Но почему-то именно это бесстыдство и возбуждало его. Шелиш не выдержал, подошел к жене, сел рядом, погладил ее по бедру. Элла перевернулась на живот, оборотившись к нему спиной и как бы давая понять, что пока с этим к ней не подходить.

— Я, между прочим, пошутил, — тихо сказал он.

Несколько секунд Элла лежала неподвижно, потом обернулась, испытующе посмотрела на него.

— Ты едешь, — сказал он.

Элла взглянула на него и несколько секунд смотрела в упор, проверяя, шутит он или нет.

— Это правда?

— Правда, — грустно кивнул он.

— Я тебя убью когда-нибудь за такие шутки!

Она кинулась ему на шею, впилась в губы, и он невольно обнял ее. Эта дикая вспышка страсти настолько обожгла его, что он не смог более ей сопротивляться. И все грустные размышления смыло, как штормовой волной, и его снова закрутил дикий вихрь чувств.

Через полчаса они, утомленные, лежали на мягком ворсистом ковре, куда скатились с дивана. Часы показывали половину четвертого дня.

— На сколько дней поездка? — живо заинтересовалась она.

— На неделю. Встреча с госсекретарем, в сенате и с президентом. В овальном кабинете Белого дома. Ужин с президентом и госсекретарем. Неофициальный. Мое выступление в конгрессе. Встреча с воротилами бизнеса. Присутствуем мы оба. Ты подготовь выкладки по экономике отдельных отраслей, чтобы блеснуть перед ними. Пресс-конференция. Подписание одного договора по разработке северных шельфов, но это пока так, договор о намерениях. Завтра езжай по магазинам, приищи что-нибудь себе.