Синдикат киллеров

Селихов усмехнулся ее непосредственности. Хорошая девица. Зря ее впутали и эту историю...

Впереди показался свет, и гондола остановилась. Ирина увидела, что находится в большом слабо освещенном зале. Селихов снова взял ее за руку и повел вдоль стен, причем некоторые из них, прозрачные, сами раскрывались при их приближении. Прямо колдовство какое-то? И вот опять перед ними сама собой открылась дверь в небольшую комнату, тоже освещенную лампами дневного света. Здесь было прохладно, но не холодно.

— Вот тут ты и посиди немного, — сказал Селихов. — Вон там — туалет. Телевизор посмотри. Если язык знаешь, можешь даже Америку поймать. А я принесу поесть и попить, если хочешь. В общем, думай, а надумаешь, нажми кнопку возле двери и говори, я услышу, связь чистая.

— Эй, зовут-то хоть вас как?

— А это тебе, Ира, ни к чему. Постарайся меня не запоминать. На всякий случай. Тебе же спокойней. Понятно?

— Понятно, — вздохнула она печально.

— Ну вот, я ж говорил, что ты — молодец. Таких не бросают. Привет, отдыхай. Чего захочешь, нажми кнопку и скажи.

Он вышел, и дверь за ним мягко закрылась сама, не оставив даже щели. Вот это действительно похищение! Прямо как у Дюма!

Федор Маслов явился минута в минуту, как было приказано Грязновым. Закрыл машину, поднялся на лифте на пятый этаж и нажал дверной звонок трижды. Никто ему не ответил. Он снова и снова нажимал кнопку, слышал звон за дверью, но в ответ — тишина. Тогда он стал стучать — никакого результата. Дверь была закрыта.

Федор быстро вернулся к подъезду, где видел телефон-автомат. Набрал номер Грязнова, тот тоже не отвечал. Позвонил Романовой и доложил о странном молчании в квартире.

Александра Ивановна бесшабашно выматерилась и велела ждать, потому что с этой красивой куклой можно запросто с ума сойти. А Грязнов, сказала она в конце своего громкого монолога, только что выехал на очередное убийство.

Словом, ничего не попишешь, понял Маслов, придется ждать до упора.

Он снова поднялся наверх, позвонил в дверь на всякий случай, а потом сошел на один лестничный пролет и, устроившись на подоконнике, чтобы видеть машину, закурил.

— Уже слышал? — спросил Грязнов, входя вслед за Игорем Залесским в кабинет.

— О чем? — удивился Турецкий их совершенно замызганному какому-то виду и бросил телефонную трубку.

—Он не знает, — констатировал Игорь, залпом выдул полный стакан воды из графина, налил еще и протянул Славе. А сам плюхнулся устало на свой стул. — У нас еще один, уважаемый товарищ юрист, — передразнил он меркуловскую интонацию.

Турецкий глядел на них глазами человека, который абсолютно не понимает, о чем идет речь. Наконец до него стало доходить. Он, словно школьник на уроке, поднял руку.

— Прошу помолчать. Убийство?

Грязнов, оторвавшись от стакана, кивнул.

— И вы хотите, чтоб я угадал?

— Ну уж... — с откровенной иронией протянул Игорь.

— Это Сучков, — как о давно известном, сказал Турецкий.

Грязное с Залесским переглянулись, не веря ушам своим.

— Да он же знал! — догадался Залесский. — Не видишь? Дурачком прикидывается.

— Честное слово, ребята, — серьезно сказал Турецкий.

— Да ладно врать, — отмахнулся Игорь.

— Значит, сорок старцев... — Саша задумался.

— Какие еще старцы? — насторожился Грязнов.

— Долго объяснять, Слава. Художественную литературу надо иногда почитывать, а не только уголовный кодекс... А как же это было? Где?

— Послушай, ты что, действительно ничего не знал?— изумился Грязнов. — Ну и дела... Иди в цирк работать! А как было? Просто. Легче только репку выдернуть...

Водитель Сучкова с Садового кольца повернул на Первую Брестскую, чтобы у Белорусского вокзала вырулить на Ленинградский проспект и ехать в Шереметьево встречать делегацию. И возле Палас-отеля, на углу Грузинской, который строят югославы, прямо перед его носом возник какой-то грузовик с прицепом, въезжающий на стройплощадку.

Водитель Сучкова притормозил. И в этот момент сзади, справа от сучковской «Вольво», подлетела и резко остановилась черная «Волга», хотя именно для нее проезд вперед был еще открыт. А дальше, как слышали и видели свидетели со стройки, в течение буквально нескольких секунд автоматчики из «Волги» изрешетили заднюю дверь «вольво» за которой сидел Сучков, послали очередь в выскочившего из машины телохранителя, и «Волга» умчалась дальше, благо впереди транспорт уже рассосался

Шофер грузовика, не успев ничего сообразить, пересек, наконец, узкую Брестскую и въехал на стройплощадку.

Перекрыть движение в этом месте — задача не из легких, движение сумасшедшее, единственный, по сути, выход с Садового на Ленинградский.

В общем, когда примчались ребята из Тверского ОВД, главные свидетели давно уехали, а те, кто был, включая насмерть перепуганного, но незадетого водителя «вольво», ничего внятного, кроме рассказанного, добавить не могли. Сучков был убит наповал. Телохранитель ранен, скорее даже задет. Вот такие пироги...

Собрали два десятка гильз от «Калашникова». «Скорая» увезла тело Сучкова и раненого Сорокина. Машина же, точнее ходовая ее часть и мотор, совершенно не пострадали, и водитель сам уехал на ней в гараж.

Никто, конечно, и номер «Волги» не запомнил. Черная «двадцать четверка» — и все. Придется в газетах объявлять, призывать свидетелей, да кто откликнется?.. Объявили в розыск. А что толку-то? Это же заказуха!

— Но как же ты угадал? — допытывался Слава.

— А почему от него неделю назад старый его телохранитель ушел, Кузьмин? Кто мне объяснит?

— Он не ушел, — возразил Залесский, — ты разве забыл? Сам же говорил, что его Сучков выгнал.

— А разве нельзя уйти по собственному желанию и таким образом? И почему, когда он появляется и задает вопросы про кого-нибудь, того человека вскоре убирают. Он и теперь исчез, будто хочет следы замести... Вопросы есть, а арестовать не за что...

Размышляя вслух, Саша стал снова набирать номер телефона, подождал и с досадой швырнул трубку.

— Черт знает что такое! Куда она могла деться?

— Постой, ты о ком? — поднял свои опаленные брови Грязнов. — Об Ирине, что ли?

Ну о ком же еще? Больше часа звоню — тишина. — Турецкий раздраженно сморщился.

— Она вместе с Масловым на какой-то урок поехала. На Ленинский.

— Господи, что ж ты раньше не сказал, видел же, как я набираю... Тогда все в порядке.