Первая версия

— Хорошо, — пообещал я, хотя выводы уже напрашивались. Я хорошо помнил ту, казавшуюся дикой первую версию о Нормане Кларке, которую выдал когда-то Меркулову. Похоже, эта версия обретала вполне реальные очертания...

— Поверьте, я очень много занимался этими вопросами. И почти точно знаю, например, кто был главным агентом влияния в Англии, Франции, ФРГ, Италии, Аргентине и Испании. Не знаю, кто им был в Японии, Китае и Швеции. Что касается Японии и Китая, то этническая специфика предполагает, что они должны были быть все же уроженцами этих стран. С США тоже много вопросов. Не исключено, что последний великий шпион уже умер. И похоронен вовсе не в Кремлевской стене, а где-нибудь на Арлингтонском кладбище, например. Это даже более всего вероятно. Уж очень все в мире изменилось в последние годы...

Лев Ильич задумчиво посмотрел в окно, словно отыскивая там приметы для подтверждения необратимых изменений в окружающем мире:

— А может быть, мы вообще слишком преувеличиваем роль этого великого агента. В конце концов, легенда есть легенда. Вы, конечно, понимаете, что я, не зря все это рассказал и что одним из пяти подозреваемых был именно Норман Кларк. Я лично в этом сильно сомневаюсь, именно из-за ваших американских находок. Уж слишком зыбкой была ему создана легенда. Но рассказать вам о своих подозрениях я был обязан... Еще по последней рюмочке?

Конечно же мы согласились.

Честно сказать, все это было потрясающе интересно, но меньше всего было похоже на правду. Такое же сомнение, как мне показалось, я смог прочесть и в глазах Ломанова.

Когда мы вышли из дома, Сергей задал мне только один вопрос: не напоминает ли мне этот гэрэушный Лев Ильич одного нашего знакомого, а именно сумасшедшего подполковника Ульянова из Севастополя?

Мне пришлось признаться, что немного напоминает.

...В «Диету» я, конечно, опоздал. Небритый человек в белом халате, похоже грузчик, дохнул на меня таким перегаром, что резко захотелось закусить.

— Все! Директор велел не пущать! Закрыт магазин!

Да, собственно, что бы я успел купить всего за пять минут? Чуть посомневавшись, я отоварился в киоске почище, где были не только бутылки, но и банки. Скромный ужин следователя: лосось, соленые огурцы, пакет печенья и бутылка водки. Продавец утверждал, что водка высшего класса.

— Да я ж здесь каждый день торгую, зачем мне постоянных клиентов суррогатом поить? — Он был едва ли не возмущен моими подозрениями в происхождении напитка. — Я только на складах товар беру, никаких левых дел. Могу и сертификат качества показать.

Он стал яростно рыться в недрах ларька, но я милостиво сказал:

— Ладно, ладно, верю на слово. Спасибо.

— Вам спасибо, — парень расплылся в улыбке.

Дома я прямо с пакетом в руках набрал Маринин номер:

— Алло! Марин, дуй ко мне, пировать будем! У меня лосось есть.

— А хлеб есть? А картошка? — Марина слишком хозяйственно восприняла заявление о предстоящем пиршестве.

— Водка есть, — уклончиво ответил я.

— Все понятно, — она рассмеялась, — жди меня, как соловей лета, сейчас буду.

— Как соловей лета, как рюмку у буфета, как девушка кадета, — пообещал я ей.

Хрен с ними со всеми, гэбэшниками, гэбэшницами и великими шпионами. Есть кое-что в жизни поважнее. Например, выпить водочки, глядя в веселые глаза Марины. Свой служебный долг я на этот вечер решил заархивировать.

Марина пришла через полчаса, в руках она держала громадную полосатую сумку, набитую продуктами.

— Ну показывай, что ты там принесла, фея из страны жратвы. — Я строго смотрел на Марину, хотя мне очень нравилось, что она вдруг проявила такую поистине материнскую заботу.

Я был... как бы это получше сформулировать... Ну тронут, что ли... Она выуживала пакеты.

— Так... вот хлеб, это — картошка...

— Можно в мундире, — предложил я, с сомнением глядя на картошку.

— Да ладно, я сама почищу, — рассмеялась Марина, — это вот перец фаршированный, нужно только подогреть, он из кулинарии, ужасно вкусный, а это...

Она торжественно извлекла красиво оформленную коробочку с какими-то аппетитными шоколадными крошками, орешками, зернышками на яркой картинке:

— Это мюсли!

— Мюсли? — опешил я.

— Именно! Как я могла устоять перед таким названием? Сейчас и узнаем, что это такое. Нет, лучше позже, они, похоже, сладкие.

Я повертел коробку в руках, на ней и вправду по-немецки было написано: «Мюсли». Охренеть можно, честное благородное слово.

Прямо-таки страшно «помюслить», чего только сейчас нет? Даже торт «Птичье молоко» и тот — на каждом углу. Раньше на него запись в магазине вели чуть ли не на месяц вперед, а нонеча — ешь, только рот успевай разевать. Да двадцать тысяч не забудь из кармана выложить.

Впрочем, до десерта у нас дело не дошло. Умяв две тарелки румяной, нажаренной Мариной картошки и съев почти всего лосося, потому что Марина едва притронулась к еде, а также распив на пару полбутылки водки, мы почему-то оказались совсем не за чайным столом, а вовсе наоборот — в постели.

Среди ночи я встал, чтобы попить воды. Потом пришел из кухни в комнату и, стоя у раскрытого окна, закурил сигарету. Там, в доме напротив, горело всего два или три окна, ночной воздух был прохладным и нежным. Я взглянул на Марину.

Она безмятежно спала, раскинувшись на кровати. Одна рука лежала поверх простыни, другую она подложила под голову. Она сладко причмокнула во сне.

И тут я увидел наглого жирного комара на стене. Такого я стерпеть не смог. Схватив с тумбочки какую-то газету, я свернул из нее орудие убийства.

От громкого хлопка Марина не проснулась. И хорошо — ведь я промахнулся. А не так-то легко признаться возлюбленной в своем поражении в битве с крошечным беззащитным насекомым.

Отбрасывая газету в угол, я машинально взглянул на нее. Это была «Вечерняя Москва», которую я конечно же еще не читал. Мне бросился в глаза витиеватый заголовок «У Шерлока Холмса есть собственный клуб». На фотографии веселые люди в клетчатых кепках демонстративно курили трубки в каком-то интерьере. Под фотографией жирным шрифтом в рамочке было набрано: «Очередное заседание Клуба состоится завтра, 9 августа, в 19.00 в Центральном доме медработника на Никитской улице».

Что ж, каждый сходит с ума по-своему, пожал я плечами, укладываясь на свободное место. Все-таки Марину пришлось чуть подвинуть. Но она и на этот раз не проснулась. Спала как сурок.

Что ж, как это часто бывает, жизнь сама все расставила по своим местам. Ненавидел ли я Любу? Нет, таких сильных эмоций я к ней не испытывал. Лишь равнодушие. Она перестала для меня существовать. Как таковая. А мстить женщинам я не умею. И не хочу.