Ошибка президента

– Вот видишь, Шура, – тоже дело. А тебя послушать, так…

– А ты послушай, послушай… Раньше мы как говорили – мы на страже порядка и законности. А сейчас? Ты погляди, что делается. Мы, эти самые стражи, получаем по триста тысяч, то есть тютелька в тютельку прожиточный минимум, это на одного человека, заметь. А преступники, как их только теперь ни называют – авторитеты, депутаты, делегаты, себе в Вене особняки покупают, на иномарках разъезжают. А в тюрьмах что делают – живут, как короли, как нам и не снилось. Им там и девочки, и марафет, и все, чего они захотят. Да они и не сидят ничего, мы, уголовный розыск, их ловим, ночей не спим, не едим нормально, а их потом, глядишь, под залог выпустили! Да что говорить! Ты поди на Ваганьковское кладбище, там, где Высоцкий лежит, теперь бандитов хоронят. Уж с десяток, наверно, там лежат.

И хоронят-то как – с почестями, с помпой! Мы помрем или от их же пули ляжем, нас так не будут хоронить – сунут в болото где-нибудь на Домодедовском, и прощевай.

– Да ну, Александра Иванна, хватит себе душу травить. – Турецкий подошел и неожиданно для самого себя обнял за плечи грозную начальницу Московского уголовного розыска.

– Ладно, Сашок, не буду, – шмыгнула носом Романова. Она села за стол и снова взялась за сигареты. – Ну что у тебя там, выкладывай.

– Ты насчет пейджера не беспокойся, – сказал Турецкий, – кто его взял, мы узнаем рано или поздно. Пейджер нас теперь не очень волнует. Кстати, сообщения по нему прекратились почти сразу. Видно, после того как я выехал в Князев, они поняли, что я слышал про Скронца и Пупотю. А кроме как по пейджеру мне узнать их кликухи неоткуда.

– Ну вот, видишь, – снова прервала его Романова. – Сразу же все пронюхали. Как? Каким образом?

– Погоди, Шура, не кипятись. Скронц и Пупотя – это господа Корсунский и Шилов. Теперь тебе понятнее?

Александра Ивановна некоторое время смотрела на Турецкого в упор. Мозг мгновенно заработал – Романова сопоставляла факты, вспоминала детали, взвешивала догадки.

– Да, это вполне возможно, – сказала она, наконец. – Мы могли догадаться об этом и раньше.

– Могли, но, вишь, мы все-таки обычные люди, – ответил Турецкий. – По отдельности-то они и раньше приходили в голову. Главное другое – теперь мы знаем, что они действуют сообща.

– Это проясняет ситуацию, – заметила Романова и после минутного молчания спросила: – Так, думаешь, они хотят устроить государственный переворот?

– Да, но не такой громкий, как собирались сделать гэкачеписты или Руцкой с Хасбулатовым. Там было слишком много шума, это сразу привлекло большое внимание ко всему, что у нас тут происходит. А так все можно сделать совсем просто – убрать Президента, причем опять же тихо, сымитировав естественную смерть или несчастный случай. Это делает Пупок. Одновременно с этим Скронц устраивает панику в финансовых сферах. Таков, видимо, был их расчет. Теперь их планы, разумеется, поменялись. Президент у них в руках, и кто знает, что они там затевают.

– Нет, ты только представь себе! – воскликнула Романова, но, тут же спохватившись, перешла на шепот: – Президент похищен, он где-то тут, под Москвой, а мы сидим и даже не знаем, к чему подступиться. Это просто бред какой-то. Если бы лет пять, да что там, если бы мне два года назад сказали, что так будет, я бы не поверила, шуткой бы дурной посчитала. И вот тебе. – Она снова задумалась. – Значит, Шилов сам похитил Президента. А как же дядюшка? Он-то ведь не догадывается, что Шилов – враг, и наверняка все уже ему выложил.

– Да ему и выкладывать-то особо нечего, – махнул рукой Турецкий. – А так он справляется. Шилов с Корсунским должны быть довольны. Я узнавал через Дроздова – к нему какого-то нового помощника приставили, который от него ни на шаг не отходит.

– Вот видишь, взяли в оборот. То-то я смотрю на его выступления, так прямо плакать хочется.

– Не плачь, Шура. Все не так безнадежно. Освободим настоящего Президента…

– Ты что думаешь, эти твои деятели, – Шура сделала красноречивый жест наверх, – держат его на собственных дачах? Как бы не так. Даже если бы я могла, их дачи были бы последним местом, где бы я стала искать. Они не дураки, я уверена, что у них все продумано, на любой случай.

– Я знаю, кого нам нужно найти. – Турецкий вынул портрет «постаревшего» Лехи в трех различных вариантах. – Если мы найдем вот этого, найдем и Президента.

Романова в течение нескольких минут вглядывалась в снимок.

–Что-то вроде знакомое есть, судим, наверно. Можно, конечно, по нашим старым кадрам разослать, может, его кто и вспомнит. А имя, фамилия?

– Шилов. Алексей Шилов. Но свою фамилию и имя он скорее всего сменил.

– Но он в Москве?

– Кто ж его знает? Но, по-видимому, да.

– Конечно, если разослать портрет по отделениям, его узнают, но я, Саша, боюсь. У нас, сам знаешь, что тут творится. Я с тобой разговариваю в собственном кабинете и опасаюсь, как бы вслух не сказать лишнего, а вдруг мне уже подслушивающую аппаратуру поставили. Понимаешь, после истории с пейджером этим и с твоей Татьяной я уже ничему не удивлюсь. Если мы вынесем снимок из этой комнаты, этот самый Алексей через полчаса узнает, что за ним охота. Так что этот путь отпадает.

– Да, пожалуй.

На столе зазвонил телефон:

– Останкино? Нашли вашу машину. В Князеве Владимирской области. Пока стоит там во дворе отделения милиции. Что? Да как хотите – или сами за ней поезжайте, или подождите, пока сюда пригонят. Хорошо. Документы только не забудьте захватить. – Шура положила трубку и повернулась к Турецкому: – Твой деятель из Останкина. Да, кстати, – спохватилась она, – «Хемингуэя»-то твоего взяли.

– Ну, накладная борода? – поинтересовался Турецкий.

– Фальшивая, – кивнула головой Романова. – Это некто Дегтярь, дважды судимый за мошенничество. Очень похоже, что он же и есть твой таинственный «социолог Игорь». Приметы сходятся.

– Видишь, Шура, все не так плохо, – улыбнулся Турецкий.

– Слушай, Сашок, – оживилась Романова, – мы тут с тобой болтаем о всякой ерунде, а у меня для тебя новости. Установили мы кое-какие очень интересные совпадения. Этот инженер Григорьев, помнишь, в квартире которого труп обнаружили, он, оказывается, работал в фонде с каким-то чудным названием «Содействие демократизации экономики», что ли… По-моему, все эти фонды – липа какая-то, зачем их только разрешили… Прямо какие-то организации для отмывания денег.

– Ты, Шура, все мыслишь по старинке, – усмехнулся Турецкий. – «Зачем их только разрешили?» Да их для того и создали. Ты вспомни, кто фактически у нас всем заправляет? Скронц и Пупок! А чего еще можно ждать, когда у власти «малина»?

– Так вот, Григорьев, значит, в Канаду поехал по линии этого фонда. А Дарья Лукинична Арзамасцева, 1908 года рождения…

– Что, неужели председатель этого фонда?

– Не ерничай, Саша, – оборвала Турецкого Романова, – дело серьезное. Эта Арзамасцева имеет внука, к счастью, с той же фамилией, Арзамасцева Юрия Александровича. Который, между прочим, является заместителем председателя правления этого фонда. Чуешь, чем тут попахивает?

3

Турецкий чуял это даже слишком хорошо. После нападения на Ирину, после всего, что он узнал от этого странного человека с седым ежиком – страшного и одновременно внушающего доверие, – он понял, что игра пошла совсем всерьез.

За себя он не боялся, в конце концов, он сам выбрал хлопотную и опасную профессию следователя. Волновало другое – Турецкий прекрасно понимал, что ставит под удар не только себя, но и Ирину с малышкой. А вот за них было действительно очень страшно. После чудовищного нападения на Ирину (и где – в нескольких метрах от собственного подъезда, рядом с набережной, где не прекращается поток машин!) Саша понял, что ставит семью под удар. Ирину спас случай. Человек, которого подослали, чтобы он тихо и без шума разделался с самим Турецким, вместо этого предупредил его самого и спас его жену. Но кто знает, окончится ли следующая попытка взять Ирину заложницей так же благополучно. А если они решат захватить ребенка? При мысли об этом у Турецкого сжалось сердце.