Контрольный выстрел

— А как ты думаешь, вот в свете всего тобой сказанного, этого Алмазова взорвали тоже по одной из указанных тобой причин? Или тут может быть более сложная комбинация?

— Алмазова?! — словно бы вздрогнул Олег. — А при чем здесь Алмазов?! Я не понимаю, Саша…

Он достал из кармана куртки щеточку-расческу и собрался уже было провести ею по несуществующим усам, но, ткнув в губу, опомнился и растерянно сунул ее обратно в карман. Нет, убедился Турецкий, вчерашняя пьянка не прошла бесследно. Неважно чувствует себя Алька, вон и оттенок лица нездоровый, и капельки пота на верхней, уже безусой губе. Он даже пожалел, что пристал со своими вопросами. Решил хоть как-то оправдаться.

— Да понимаешь, ведь это и есть то самое подлое дело, которое мне вчера успели всучить. Кабы не оно, не стал бы тебя беспокоить… А ты что же, не слышал? В прошлый вторник, под вечер, взорвали этого Алмазова в «мерседесе». Я думал, тебе известно. Потому, экономя твое время, не стал растекаться мыслью по древу.

— Да знаю я об этом, — помрачнев, отмахнулся Олег. — Просто мне в голову не могло прийти, что его поручат именно тебе. Но я не знаю, на кой хрен оно тебе? Ну еще один висяк будет, а у тебя снова отпуск сгорит… Не понимаю, почему ты не отказался? Есть же в конце концов у каждого человека право на заслуженный отдых! Откажись, Саша, плюнь на Алмазова!

«Чего-то Олег так разнервничался? — удивился Турецкий. — Впрочем, не исключено, что его возбуждение продиктовано в первую очередь заботой обо мне. Не совсем же я ему чужой человек…»

— Увы, Олег, не смогу отказаться, — вздохнул Саша с глубоким и искренним сожалением. — Не могу отказать Косте. Он почему-то настаивает, чтобы именно я вел его. Он полагает, что дело неправильное. Ты, надеюсь, помнишь этот его термин? Неправильное. И он всегда так говорит, когда событие, по его пониманию, не укладывается в привычные рамки…

— А что в этом убийстве такого уж… необычного? — с явным раздражением заметил Олег. — Или у следствия уже появились какие-нибудь зацепки, ключики, факты?

— Да никаких. То есть почти никаких.

О свидетельнице Татьяне Грибовой Турецкий не стал распространяться. Может быть, оттого, что нашел ее Грязнов, а на Славку Олег почему-то вчера окрысился. Впрочем, и у Грязнова по отношению к Шурочкину младшенькому тоже, бывает, проскальзывает этакая не слишком доброжелательная нотка.

— Тогда тебе тем более надо любыми способами отмотаться от этого дела, — убежденно сказал Олег, поднимаясь. — Не вижу серьезных причин, по которым именно тебе следует влезать в эти мафиозные заморочки. Нельзя исключить, что там могла иметь место обычная разводка. Тебе ведь известно, что это такое?

— Вопросик детский. Хотя и из области новейших открытий, — усмехнулся Турецкий. — Об этом наслышаны.

Вообще-то «разводка» — это не карточно-уголовный термин, а вполне закономерное для нашего государства, как сейчас сказал бы Олег, явление общественной жизни. Это даже некий процесс, включающий в себя несколько последовательно проводимых действий. Сперва следует финансовый обман, затем криминальная структура включает, скажем, в банковскую организацию своего человека, потом берет эту организацию под собственную охрану, а в конце следует расплата, то есть убирают бывшего хозяина, или владельца, или президента, как его ни называй, ибо финал одинаков. Сведения подобного рода публикуются в газетных материалах. Впрочем, и то, что успел рассказать Олег в подаренные им пятнадцать минут, тоже сведений особой важности не представляло. Или он с самого начала, чувствуя тяжесть в организме, решил отделаться общими фразами?..

— Понимаешь ли, Олег, — Турецкий сосредоточенно почесал макушку, — а вдруг вовсе и не мафиозные, а какие-нибудь иные, а? Я ведь потому и примчался сюда пораньше, чтобы застать тебя и попросить помочь разобраться…

То ли Олег успокоился, то ли смирился с решением Саши не отказываться от нового дела, но он активно продолжил свои упражнения: стал скакать козлом, высоко вскидывая ноги. Забавное со стороны зрелище.

— Видишь ли… если Алмазова… прикончили по одной из причин… о которых я сказал тебе… а может, и в комбинациях… вряд ли тебе удастся… это дело раскрыть…

— К сожалению, не могу возразить, ибо абсолютное большинство дел об убийствах банкиров до сих пор не раскрыто.

— И не будет, — заявил Олег. — Не хочу тебя расстраивать, Саша, но ведь не секрет, что государство сильнее любой мафии. Возьми хоть ту же пресловутую Колумбию с ее медельинцами. Если власть хочет, она может раскрыть любое заказное убийство. Ведь государству известны все «крыши» и все преступные группировки. И сотрудники внутренних дел туда давно уже внедрены. То есть, я хочу тебе сказать, нет нерешаемых вопросов, а есть определенная политика, которая все сама и решает. Понял? Не лез бы ты в это заранее обреченное дело.

— Все ты говоришь правильно, Олежка. — Турецкий удрученно покачал головой. — У меня и самого нет ни малейшей уверенности в успехе. Только для меня это будет не просто профессиональный провал, но и довольно драматическая потеря драгоценного времени… Может быть, и для выпрямления линии жизненной судьбы.

Олег резко остановился и снова уселся на бревне. Дыхание его вроде бы вошло в норму.

— Я тебе открою один секрет, Саша. И, как мне представляется, твои усилия должны быть направлены именно по этому пути. Алмазова должны были вот-вот назначить председателем Центрального банка. Наверху этот вопрос был уже решен. Оставалась только Госдума. Но с нею на этот раз справиться нетрудно: выборы на носу. Считали, что думцы безропотно проглотят эту наживку. Кое-кто на Алмазове выстроил свои определенные расчеты. Были и противники. — Олег выразительно поджал губы, наблюдая за реакцией собеседника, но Саша никак не прореагировал, поскольку все это ему было известно еще вчера от самого Генерального прокурора России.

— До тебя, Саш, что, не доходит? — озаботился Олег. Турецкий спохватился и немедленно сделал вид, что это сообщение его чрезвычайно удивило:

— Ах, вон оно что-о!..

— То-то, — многозначительно подтвердил Олег. — А нынешний исполняющий обязанности многих устраивает. Я думаю, именно эти люди и не пожелали смены власти. Зачем это им? Вовсе не с руки… Самые богатые люди страны, Саш, с Центробанком в одной упряжке. И если убийство Алмазова — дело их воли, не рук, разумеется, палец, чтоб на курок нажать, всегда найдется в запасе, то твое положение незавидное. Ты ведь уже некоторым образом обжегся на Киргизове. Неужели не научился? Впрочем… Понимаешь, Саш, я все-таки не готов к разговору. — Олег жалобно усмехнулся. — Голова еще тухлая после вчерашнего, и как я ни креплюсь, сам видишь… — Он огорченно махнул рукой. — А знаешь что, приезжай-ка лучше ко мне сегодня вечером, в любое время, а я тебе попробую подобрать соответствующий материал и на самого Алмазова, и на его ближайшее окружение. Не общие слова, а конкретику. Если удастся, конечно.

— Вот спасибо, — улыбнулся Турецкий. — А я как хотел просить тебя быть моим экспертом по этому делу. Не официально, конечно, а в смысле помощи советами, подборкой необходимой информации, знакомством со специалистами и все такое в том же роде. Как? Я еще не до конца обнаглел, а?

— Ну разве что тайным! А то знаешь… Вчера мы… ну не я, конечно, взяли шефа управления по борьбе с организованной преступностью. А с ним еще пятерых генералов. Эти мерзавцы действовали в контакте с различными мафиозными группировками и получали на лапу приличные башли. Знаешь, за что? Всего лишь за информацию о готовящихся операциях. Так что пока давай-ка и ты молчи о нашем с тобой договоре. Идет?

— Еще как идет!

Провожая Турецкого до автостоянки, Олег говорил с легкой иронией:

— Ты, Саша, не забывай, что возраст твой вполне критический, к сорока подбираешься. По статистике где-то в этом районе наблюдается максимум летальных исходов. Я, конечно, не пугаю, но предостерегаю: за здоровьем надо следить сейчас в оба. При нашем подлючем образе жизни, при отсутствии у тебя всякого режима, при жизненной неустроенности, все это накладывается одно на другое, отчего и возникает аварийная ситуация. Поэтому мой тебе совет: ты Меркулову и иже с ним ничего не должен. А если и был когда-то должен, то давно и с лихвой все отработал, понял? Поэтому хоть один раз в жизни поставь на своем: плюнь и откажись от этого муторного дела, за которое в любом случае благодарности не получишь. Плюнь и езжай себе в Мюнхен. Доброго баварского пивка попей, оно, говорят, неплохо почки прочищает…