Девочка для шпиона

Он обернулся, напряженный и озадаченный, каковым был постоянно в последнее время. Впрочем, что злословить? Я, пожалуй, выгляжу не лучше.

— А-а, здравствуйте, неугомонный следователь! Все хотите своего шпиона поймать?

— С вашей помощью непременно поймаем!

— Ну уж нет! Зарекся я с вами в контакт вступать на всю оставшуюся жизнь!..

Из большого, ощетинившегося антеннами автофургона высунулся дежурный телефонист и заорал, перекрывая ровный шум:

— Полковник Осинцев есть?!

— Есть! Есть! — откликнулся тот. — Кто спрашивает? Из дома?

— Начальство-о!

— Только его и не хватало! — буркнул Осинцев.

Но как человек военный, приученный подчиняться, быстро пошагал в аппаратную, которая размещалась в будке-фургоне мощного «Урала».

Я решил подождать. Вполне возможно, разговор у него будет о помощи нам с Меркуловым.

Минут через пять Осинцев возник в дверном проеме, легко спрыгнул с верхней ступеньки подножки на землю и подошел ко мне, как ни странно, улыбаясь.

— Курите?

— Иногда, — ответил я осторожно, потому что не знал, какой там состоялся разговор.

Если начальник снова накричал на полковника, ничто не помешает Осинцеву тут же на мне отыграться.

— Тогда давайте закурим, — предложил он. — И вы расскажете мне, как объяснить сию чудесную метаморфозу!

— Какую? — вежливо спросил я, хотя догадывался, о чем идет речь.

— Наш шеф еще два дня назад слышать не мог вашу фамилию, без того чтобы с ним не началась истерика. А сейчас он мне говорит, что выслал группу «ангелов» вам в помощь, да еще и меня просил оказывать содействие. Никогда раньше наш старик так быстро мнение о людях не менял!

— Честно говоря, не знаю, что вам ответить. Переговоры с вашим генералом вел наш Меркулов. Если хотите, пойдемте у него спросим!

— Он здесь? — удивился полковник. — Зачем?

— Помогать мне. И еще у него личное дело есть…

Я вкратце рассказал Осинцеву о законтраченном контрразведкой молодом лейтенанте, о том, как мало помог нам контрразведчик Макаревич.

— Врет он! — заключил Осинцев. — Эти ребята знают гораздо больше, чем говорят, они-то здесь давно уже лазят. А офицериков они, конечно, круто подставили. Мне люди рассказывали, свои, которым доверяю. На второй день после той идиотской атаки, двадцать шестого ноября, когда оппозиционеры на Грозный пошли. Их там всех покрошили со знанием дела. И двадцать восьмого числа ночью в моздокский морг начали стучаться чеченцы. Ну там сторож какой-то есть, вышел он к ним. Чеченцы три трупа с машины сбросили и уехали. В морге посмотрели — славяне в военно-полевой форме. По идее их как будто не должно было быть. Это ведь все-таки дело чеченской оппозиции с Дудаевым воевать. Провалялись эти тела в морге несколько дней, ну а куда их девать — бесхозные. А потом про них контрразведчики пронюхали, приехали и вроде узнали, что это те, кто по их контракту Грозный штурмовали. И знаете, что они сделали? Захоронили там же неподалеку от морга втихаря и даже не оставили опознавательных знаков.

Я подавленно молчал. Гнусная правда еще толком не начавшейся войны налипала на меня, как чужая кровь.

— Сергей Борисович, — наконец смог выдавить из себя, — только вы, пожалуйста, об этом пока не говорите Косте… Константину Дмитриевичу Меркулову, я имею в виду…

— Не скажу, конечно! К тому же это ведь только трое. Всех контрактников было гораздо больше. Так что надежда еще есть!

— Это уж как всегда, — согласился я, затем спросил из вежливости: — А у вас как дела?

— Хреново пока! За вычетом Крота и Скворцова здесь еще четверо где-то обретаются. Если, конечно, не убиты…

— Я думаю, их не просто убить, — предположил я, желая доставить полковнику удовольствие.

Это у меня получилось.

— Еще бы! Вы не смотрите, что они на вид щупленькие такие! Убьет голыми руками, причем по желанию клиента — может быстро убить, может — медленно. Но этот предмет у них не профилирующий, — спохватился вдруг Осинцев, и я понял почему, когда он закончил: — Вот почему вам удалось тогда с Кротом справиться. Для них главное — пробраться в нужное место, утащить, украсть, взорвать, перестрелять и — как сквозь землю провалиться!..

Двое бойцов шли неотступно за нами на расстоянии двух шагов. Им нетрудно было услышать последние слова полковника, тем более что говорил он достаточно громко и импульсивно.

— Командир, — глуховато сказал один из них из-под маски, — значит, этот мужик Крота свалил?

Я почувствовал, как вдоль моей спины пробежал холодок.

Осинцев остановился.

— Да. Что ты предлагаешь?

Они подошли ближе, и теперь я был окружен с трех сторон, что при столкновении с такими специалистами было равносильно тройному кольцу нападающих.

— В чем бы там ни было дело, но здесь вы можете сказать правду. Он действительно хотел вас убить?

— Думаю, да. В лучшем случае серьезно покалечить.

— Как вы думаете — за что?

— Если отбросить тот вариант, что его мог кто-то послать?

— Да.

— Личным врагом моим он не был. У меня никогда не было подследственного или потерпевшего с такой фамилией. Разве что он не хотел, чтобы кто-то кроме посвященных знал об «Ангелах ада».

— В таком случае кроме вас надо убирать еще кучу народа! — возразил Осинцев. — Этот вариант не подходит.

— Других у меня нет…

В восемь часов вечера, когда прибыли в подразделение десять «ангелов», посланных начальником ГРУ, мы стали собираться в путешествие под землю.

Полковник Осинцев, как, впрочем, и я, возражал, и очень настойчиво, против того, чтобы с нами шел Меркулов. Но тот был непреклонен, несмотря на все наши разумные доводы.

— Я пойду просто потому, что никто из вас не имеет полномочий меня остановить! — заявил Костя, пожалуй впервые используя свое служебное положение.

— Даже если бы у нас был не боевой выход, а увеселительная туристическая прогулка, все равно вам это не по силам! — горячился Осинцев.

— Откуда вам знать, Сергей Борисович? — смеялся Костя.

— Вы ведете себя как ребенок! Знаете, Скворцов был поздоровее вас, а посадил сердце на этой работе — и вот результат.

— Я оставлю расписку, что пошел на свой страх и риск, идет?

Осинцев в величайшей досаде махнул рукой:

— Делайте что хотите!

Потом приказал старшему группы «ангелов»:

— Проследи, чтоб экипировались как надо!

— Сделаем, — степенно согласился тот.

Начались сборы.

Мы с Костей приехали как пижоны, поэтому первым делом заместитель командира части по тылу принес нам по комплекту шерстяного белья.

Я с сомнением посмотрел на жухлый, полурастаявший снег.

— А не запотеем?

— Делайте, что говорят! — почти приказал мне Осинцев.

Он тоже готовился к переодеванию, стоял рядом, между мной и Костей, чтобы заодно понаблюдать, правильно ли мы будем надевать все эти хитрые штучки, составляющие боевой наряд «ангела». Желая смягчить строгие слова, сказанные только что, полковник добавил:

— Белье не только для тепла, чем труднее добраться до голого тела, тем больше шансов вернуться назад в целости и сохранности!

— Я понял, извините, — смиренно соглашаюсь.

Осинцев смеется:

— Ничего! У всех парней не старше семидесяти пяти эти штучки и примочки вызывают щенячий восторг!

Мне думалось совершенно о другом, честно говоря. О том, например, что первобытная тяга к насилию сохранилась, несмотря на тысячелетия цивилизации. Каменный топор для своего времени был прогрессивным нововведением — отпала необходимость рвать врага или соперника руками и зубами… Но каким красивым, изящным, удобным и практичным стало оружие теперь по сравнению с каменным топором!.. Я не стал спорить с полковником военной разведки, его мне не переубедить.

— Так, товарищи прокуроры, — обратился к нам Осинцев, — специальные костюмы вам ни к чему, тем более что лишних у нас нет. Наденете камуфляж, бронежилеты и шлемы. Пойдете в середине колонны. Ясно?