Девочка для шпиона

— На пару минут хотя бы снимите браслеты! Вас тут четыре лба — куда я денусь?!..

Оперативники посмотрели на Грязнова. Решать ему. А он не мог решить, что делать. Вячеслав полагался на свой опыт, опыт подсказывал ему, что слезы Тетенькиной и слезы Петрова не наигранные. Преступники, особенно жестокие, люди нередко сентиментальные. К тому же повод для слез более чем обоснованный: как бы ни сотрудничал со следствием Петров, если приложил к убийствам руку, скорее всего светит ему смертная казнь. Этого, может, не знает Тетенькина, но догадывается, что не расстрел, так срок на полную катушку хахалю обеспечен. И она выла по-звериному, не жалобно, а — тоскливо. Оперативники отводили глаза, с досадой думали: во дает, как над покойником.

Грязнов махнул рукой:

— Ладно, снимайте! Но только на десять минут.

Наручники отомкнули, отстегнулся от Петрова рослый оперативник.

Несчастные влюбленные тут же сплелись в полноценных объятиях, так что видавшие виды оперативники старались не смотреть на эту душераздирающую сцену.

Людмила обнаружила свежие бинты на Костином животе и заголосила пуще прежнего, а Костя гладил ее по плечам и успокаивал:

— Ну не реви так, Людка, не рви душу! После суда того… распишемся, чтоб ребенка в случае чего байстрюком не обзывали…

При этих словах Людмила взревела как-то уж очень сильно и вдруг, закатив глаза, начала валиться на пол.

Опер-гигант хотел подхватить ее, но не успел, поэтому сразу наклонился над ней, пытаясь послушать, бьется ли у нее сердце, но так деликатно, чтобы не прикасаться к ней.

В этот момент все оперативники, даже опытный Грязнов, по инерции зафиксировали взгляды на падающей Тетенькиной.

И как раз в то же мгновение Петров, несмотря на резаную рану, прыгая, как лось, метнулся к двери, отпихнул не успевшего отреагировать оперативника и выскочил из опорного пункта.

За ним тут же погнались и — не поймали. Ушел Костя Петров по кличке Буряк, даже мастер спорта по бегу его не догнал.

Называя себя самыми плохими словами, какие только существуют в родном языке, Грязнов вернулся в опорный пункт, чтобы позвонить начальству и доложить о проколе, после которого со старой ищейки Грязнова надо сорвать майорские погоны и отправить его участковым в колхоз «Красное дышло».

Тетенькина давно пришла в себя, сидела в уголке на стуле и по-прежнему плакала.

— Теперь-то чего ревешь, дура?! — рявкнул ей Грязнов. — Радуйся! Сбежал твой суженый!..

— Чего радоваться? — прерывисто вздохнув, возразила она. — Ему теперь всю жизнь от вас бегать надо, так что мне все едино с ним, беспутным, не жить.

— Это точно!

Константин Петров убежал недалеко — бегущему так и норовят подставить ножку. Да и брюхо, зараза, болело! От бега, перелезаний через ограды и прыжков швы начали кровоточить. Улучив момент, когда преследователи не видели его, Петров подбежал к не очень трезвому мужичку, копошащемуся у раскрытой голубятни посреди двора.

— Слышь, брат! Пусти в свою клетушку отсидеться! Щас одному менту в ухо заломил — аж фурага покатилась под машину. Ловят сейчас, гады! Поймают — прибьют!..

— Лезь, — кивнул мужичок.

Голуби, конечно, красивые птицы, но запашок в голубятне стоял еще тот. К тому же, переполошенные присутствием чужака, птицы оправлялись интенсивнее, чем обычно, норовя попасть незваному гостю на голову.

Но Петров терпеливо высидел в этом гнусном месте до наступления густых сумерек, потом слегка отмылся в квартире у мужичка, которого величали Ванькой, от него же позвонил по телефону, который никогда не записывал, но помнил всегда.

Через полчаса после звонка во двор с голубятней, тихо шурша широкими шинами, вползла роскошная большая машина марки «Джип-Чероки».

Из подъезда, быстро оглянувшись, выскочил Петров и юркнул в салон автомобиля.

На помощь Петрову пришел человек, которому в свое время «Геронт-сервис» подарила квартиру. Человека звали Гена Аслангиреев, молодой и перспективный руководитель мафиозной чеченской группировки. Однажды он совершенно случайно наткнулся на фирму господина Меньшова, и Александр Михайлович проявил сообразительность вкупе с щедростью, после чего профессиональный интерес чеченских рэкетиров к фирме Меньшова пропал. Просто тот в милом интеллигентном разговоре с Геной услышал, что гостю с Терека надоело жить в гостиницах, к тому же в последнее время омоновцы и прочие региональные опера стали чаще, чем раньше, шмонать отели, проверять паспорта. А у Гены не только бизнес в Москве, но также политические и экономические задачи. После чего очередной захваченный обманом у одинокого пьяницы объект был подарен Аслангирееву в знак дружбы и уважения.

Гена был очень благодарен, заявил, что теперь все работники фирмы — его кунаки, пусть обращаются, если будет нужна помощь.

Надо отдать ему должное — Гена не забыл о данном слове, приехал по первому звонку, отвез Петрова к себе домой, накормил, напоил, выслушал. И вынес свое суждение. Сказал, что самое надежное место для беглого — это Чечня. Скоро это место станет еще надежнее, потому что конфликт между Москвой и Грозным неизбежен.

— Ты хочешь, чтоб я туда поехал?

Гена пожал плечами:

— Зачем хочу? У тебя две дороги — к нам или за границу. К нам легче.

Петров был согласен с ним. Вне всякого сомнения, менты перекрыли аэропорты и вокзалы, так что, даже будь у него загранпаспорт и полный карман баксов, — не прорвался бы.

— А земляки твои там меня, как барана, — чирк по горлу… — полувопросительно произнес Константин.

— Ерунду говоришь! — отмахнулся Гена. — Ты у моего брата будешь работать, он в Грозном большой человек!

Константину ничего не оставалось, как согласиться. Через два дня в просторном багажнике «Волги», принадлежащей средней руки чиновнику столичной мэрии, его беспрепятственно вывезли за пределы Москвы. Потом из багажника достали, но везли до места скрытно, потому что, обгоняя их тачку с форсированным двигателем от «Чайки», летело по проводам во все концы страны постановление о всероссийском розыске особо опасного преступника Петрова-Буряка.

Однако добрались.

Руслан Аслангиреев встретил радушно, с кавказским гостеприимством, приодел, поселил в квартиру, выдал оружие и приказал следовать за ним тенью и стрелять немедля в того, на кого Руслан укажет.

Такая работа Константина устраивала, тем более что однажды он продемонстрировал хозяину свою «коронку»: всадил в голову наемному убийце две пули на расстоянии спичечного коробка одна от другой. Руслан в знак признательности побратался с русским Петровым, после чего тот стал неприкасаемым для любых посягательств со стороны чеченцев. Такие же бандиты, как он, относились к нему с благоговейным почтением и страхом — очень впечатлила их такая дьявольская меткость.

Руслан много говорил о том, что Дудаев ведет Чечню к открытой конфронтации с Россией и в этом его ошибка: для той криминальной территории, в какую превратилась республика, наилучший вариант — быть прилепленной к России как можно дольше. Ведь столько народу привыкло отсиживаться на родине, а работать в России и даже дальше. Если отделиться от России, выход останется только на мусульманский мир, а там мафия хоть и сильна, но беспредела такого нет, как в России, там чеченцам не дадут развернуться. Дудаева испортила русская армия, сожалел Руслан, он стал слишком прямолинеен, в нем мало восточной дипломатической хитрости…

— Больно умный ты для бандита, Руслан! — невольно вырвалось у Константина.

Аслангиреев рассмеялся:

— Кто тебе сказал, что я бандит? Я банкир!

Петрову нравилось в Грозном. Тихий город, несмотря на то, что бандитов полно. Этакий кавказский вариант Запорожской Сечи. После того как убрал наемного убийцу, стрелять ему не приходилось, а вот пить-гулять — практически каждый вечер, потому что и Руслан любил погулять.

Потом все кончилось, начался сумасшедший дом, называемый в политике «локальный конфликт».