Страница 25 из 38
— Не сердись. Я и не собираюсь отказываться. Просто в наших отношениях есть что-то... чего не должно быть.
«Правильная ты моя девочка!» — хотел сказать Филипп и уже было протянул руку, чтобы нежно обнять свою прелестную спутницу, на в это время где-то совсем рядом ударил соловей: «Чок! Чок!»
Главушин нажал на клавишу. На плоском экране видеофона тотчас появилось лицо пожилого мужчины с большими усталыми глазами и маленькой интеллигентной бородкой.
Филипп Иванович?
Доброе утро, Алексей Вадимович! У вас, надеюсь, все в порядке?
Кажется, нет. Иначе бы Вольняев не звонил. У него все было готово еще три дня назад. Неужели установка отказала? Но есть ведь резервная...
И да, и нет, — улыбнулся главный герой очередной Игры.
Эксперимент можно проводить, передатчик и приемник работают безукоризненно. Но нужно ли его проводить, вот в чем вопрос... Я тут пообщался с одним молодым человеком, и он убедил меня — ни в коем случае! Ничего себе заявочки! Он что, с ума этой ночью съехал?
— Боюсь, отменить эксперимент уже невозможно. Прямое включение во Всесолнечную экстравидеосеть — вы представляете, что это такое? Миллионы, миллиарды разочарованных абонентов по всей Системе, астрономическая стоимость неустойки...
Филипп поежился. Словно ледяным ветром пахнуло из открытого окна мобиля...
А еще — бесславная смерть Короля Научного Репортажа, конец многолетней серии «Игр с бесконечностью»... Вольняеву-то что, сошлется на законы научной этики, разыграет этакого благородного рыцаря, жертвующего блестящим научным результатом ради безопасности помощников... и репортеров! Своей собственной, конечно, тоже. Но об этом он умолчит.
— И все же... И все же я отказываюсь от эксперимента, — выдохнул, словно сбрасывая тяжелую ношу, Вольняев.
- Но почему?!
Филипп наклонился над экраном, сверля взглядом усталые — и наивные до придурковатости, черт побери! — глаза собеседника. А левая рука в это время незаметно нажала голубую клавишу. Теперь их разговор видит и слышит режиссер Игр, Захар Новичаров. А вместе с ним, надо полагать, кто-нибудь из команды аналитиков. Положение серьезное, один Захар может и не справиться. Лана тоже это поняла, даже юбку одернула. Да, теперь не до забав.
— Бесконечность непригодна для игр. Нет, не так. С бесконечностью нельзя играть. С нею нужно на «вы» и шепотом. Каждый ход должен быть тщательно просчитан, учтены все следствия и возможные побочные эффекты...
Вольняев забубнил что-то про шахматную партию, которую человечество начало играть против супергроссмейстера, не разобравшись толком, как ходят фигуры. Главушин, изображая неусыпное внимание, надел очки типа «репортер», зажал в левом кулаке пультик управления, включил канал связи.
«Что будем делать, Зах?» — беззвучно проговорил он, тщательно артикулируя слова.
«Отменять Игру не стоит, — тотчас пропищал в левом ухе искаженный, но вполне узнаваемый голос Новичарова. — Индекс ее популярности падает, если сегодняшняя не состоится — все, финиш. Лучше грандиозный скандал, чем бесславная кончина. Время еще есть, что-нибудь придумаем».
Новичаров прав. Если даже установка взорвется, это будет пожалуй, лучше, чем отмена передачи. Лучше, успешного-разуспешного эксперимента...
— А еще лучше - вообще оставить бесконечность в покое! Рано нам еще в такие игры играть! — сверкнул глазами Вольняев.
Ого! У старичка вдруг прорезался характер! Интересно, кто это его так здорово обработал? Еще вчера не было сомнений, а сегодня... Тоже нет сомнений но уже в противоположном!
Лана смотрит тревожно, словно птица, к гнезду которой подбирается змея. Первый выход на большой зкстран —и вот на тебе! Успокаивающий жест; не волнуйся! Все будет хорошо!
— Я прекрасно понимаю вас, Алексей Вадимович. Но отменить передачу... Нет, это совершенно невозможно. Поздно, слишком поздно!
- Но я... я отказываюсь! — протестующе замахал руками Вольняев.
— Предлагаю компромисс. Передача начнется вовремя, как и планировалось. Но вместо Игры, вместо эксперимента мы проведем дискуссию. И если мне за отведенное время не удастся вас переубедить.., Что ж, так и будет.
Мобиль круто свернул с магистрали в боковую улицу. Прекрасно, Через три минуты мы уже будем в лаборатории. А там…
Но я не готовился к спору! — удивился Вольняев. — И выставляться перед всей Солнечной системой...
Я тем более не готовился. Но другого выхода у нас нет, — твердо ответил Филипп. — Мы уже прибыли. Так что через несколько минут продолжим разговор очно.
Главушин выскочил из мобиля, едва он остановился, окинул беглым взглядом Университетскую площадь.
Трейлеры с аппаратурой на месте, антенны развернуты. Недалеко от входа в Институт рабочие заканчивают монтировать огромный зкстран. Это — для особо рьяных поклонников, фанатиков Игры с бесконечностью, которые хотят не только видеть все почти в натуре, но и находиться как можно ближе к эпицентру событий. Ждут, наверное, пока опять что-нибудь взорвется…
Несколько поклонниц с голографиями в руках подбежали к мобилю. А одна ничего, пожалуй, еще красивее Ланы. Полупрозрачная кофточка — и без лифчика! «Интим», самая последняя мода. Дать ей автограф, чтобы Лана поменьше о себе воображала?
— Извините, не сейчас. После передачи, пожалуйста. Извините, опаздываем!
Филипп открыл дверцу, помог выйти Лане. Галантность — прежде всего. Правила этикета не должны нарушаться, даже если рушится мир.
«Зах, аналитики на месте?»
«Да».
«Постарайся усилить их группу».
«Уже сделано. Два доктора и один богослов на подходе».
— Хорошо,
При чем тут богослов? Впрочем, Захар знает, что делает. В такой ситуации трудно угадать, что может пригодиться.
— Что? Что «хорошо»?
— Это я Новичарову, Тебе тоже пора надеть телеочки. Обстановка может измениться каждую секунду.
Уже изменилась. Перед самым входом в высокое золотисто-стеклянное здание десятка два человек в длинных черных одеждах и нелепых головных уборах. Солнце нагрело голубые пластобетонные плиты, и в легком поднимающемся мареве фигуры кажутся чуть расплывчатыми,
Так вот почему Захар пригласил богослова!
Монах и обворожительная молодая женщина в комплекте «полуинтим»? Прекрасно! Особенно если он молод и, не удержавшись, остановит взгляд на груди собеседницы...
— Захар, срочно оператора ко входу! Здесь какая-то демонстрация, сюжет пойдет в вечерний выпуск новостей.
«Принято, Согласен».
Беглый взгляд на Лану. Задача ясна?
Где же оператор? Ага, вот он, бежит от мобиля, утыканного антеннами, рискуя упасть и разбить экстрамеру.
— О чем спрашивать-то? — нахмурилась Лана. В телеочках с «мерцающей» — в тон колготкам! — оправой она стала похожа на прекрасную бабочку.
— О погоде.
Не удержался-таки. Ну и дурак. Большие синие глаза потемнели, словно вода в бездонном озере, когда туча закрывает
солнце.
— Понятия не имею о чем. Это забота аналитиков. Не волнуйся, они подскажут вопросы. Ну, ни пуха! Как закончишь,
сразу к нам, на тридцать шестой этаж.
Погладил плечо, коснулся губами щеки, стараясь не зацепить носом телеочки. Тучка тотчас растаяла. Неужели у
нее — серьезно?
Филипп взглянул на браслет. До начала передачи пять минут. Но первая часть идет в записи, так что время еще есть.
Да, чуть не забыл!
Замедлив шаг, Главушин повернул голову, полюбовался стройными ножками.
Лана оглянулась.
Проверила, смотрю ли. Странная она все-таки. Ей об интервью надо думать, а она — о мужчине, которого, однако, ближе чем на поцелуй не подпускает. Не охладел ли? Желанна ли?
— Да, Лана, и попробуй оттянуть их от входа. Кажется, это не демонстрация, а пикет. Сами монахи не стали бы, конечно, пикет — одна из форм насилия. Но за их спинами — теперь это ясно видно — маячат и миряне, настроенные весьма воинственно.
— Постараюсь! — улыбнулась ассистентка.
Тебе это не составит большого труда. Тем более что прием достаточно хорошо отработан.