Страница 18 из 36
— Тебе бы шеф-поваром работать, — изрек помощник, глядя, как ловко извлекает внутренности Шулейко. — Любой бы ресторан тебя взял. А ты на что талант переводишь? На очередную диссертацию: «Влияние тропиков на блох и клопиков»?
Шулейко и в самом деле меньше всего походил сейчас на «остепененного» кандидата наук: рослый, моложавый, в шортах и майке-тельняшке, он вполне мог сойти за судового кока.
Молодой ихтиолог молча извлек плавательный пузырь и залюбовался им, точно нашел жемчужину.
— Знаешь ли ты, что это? — торжественно вопросил Шулейко.
— Знаю! — чиркнул зажигалкой помощник капитана. — Давай сюда. На спичке поджаришь — во какая закусь!
— Это один из шедевров природы! — постарался не заметить насмешки Шулейко. — Идеальный приемник инфра- звуковых волн. Никакая электроника не предскажет тебе за сутки цунами или землетрясения. А рыбы улавливают инфразвуковые сигналы плавательным пузырем и уходят из опасного района… Когда ты жаришь на спичке вот этот
инфразвуковой приемник, ты уподобляешься дикарю, который колет кокосовый орех микроскопом.
— Прости нас неумытых. Где уж нам от сохи…
И вдруг третий помощник соскочил со столика и с нарочитой почтительностью встал навытяжку. По трапу в лабораторию спускалась стройная светловолосая женщина голубом бикини.
— Зоечка, — взмолился он, — вы хоть и знойная звезда советской этнографии, но нельзя же так травмировать мужскую психику! В храм науки без халата вход запрещен.
Звезда советской этнографии, не удостоив Диденко вниманием, протянула Шулейко листок из блокнота.
— Алексей Сергеевич, вы бы не могли определить тип рыбы по рисунку? Он очень условный, но все же…
Шулейко взглянул на изображение рыбы, сделанное толстым фломастером.
— Гм… Откуда у вас это?
— Это рыбацкий тотем. Здешние рыбаки поклоняются океанскому божеству Луана-дари. Я попросила жреца островитян изобразить, как они представляют себе Луана-дари, и он набросал мне вот это.
Шулейко с интересом вглядывался в рисунок:
— Какой мощный спинной плавник… Напоминает тунцовых. Но форма хвоста явно как у китообразных.
— Луана-дари приносит счастье в рыбной ловле, — пояснила Зоя. — Бог-рыба, как уверяет жрец, много лет назад покинул морские глубины и с тех пор живет на острове — в соседней бухте. Он лежит на берегу и принимает почести… Вот бы взглянуть на него одним глазочком!
— Да тут и двумя стоило бы посмотреть… Если это и в самом деле некое морское животное, выброшенное штормом… Точнее, мумифицированный труп животного. А ты говоришь «клопики в тропиках… Эх ты, Гоша…
— Поздравляю с открытием еще одного лох-несского чудовища! — отпарировал третий помощник. — Спиртовать где будем — здесь или в балластной цистерне?
— На Крещатике. В ресторане «Метро»… Зоя, ваш жрец не говорил о размерах этого Луана-дари? Хотя бы приблизительно. Какой он? Такой? Такой? — распахивал и сводил руки Шулейко.
— В длину — шагов пятьдесят.
— Хороша зверюшечка… Скорее всего на остров выбросило финвала — сельдяного кита… Гоша, ты можешь уговорить капитана спустить катер? Слетаем мигом — туда и обратно.
— Ну, если наука просит, — многозначительно посмотрел на Зою Диденко. — Попробую… Как далеко отсюда эта ваша Несси?
— Вон за тем мысом, — показала Зоя.
— Три мили туда, три обратно… — прикинул третий помощник. — За час управимся… Но чем рассчитываться будете не знаю… Соляр нонче вздорожал.
— Да, но вы учтите, бухта священная, — предупредила этнографиня, — и чтобы не оскорблять чувства аборигенов, лучше было бы наведаться туда ночью.
— Обожаю ночные прогулки, — оживился Диденко. — «Поедем, красотка, кататься. Давно я тебя поджидал…»
С пением он и направился на капитанский мостик…
Темной тропической ночью моторный баркас с экспедиционного судна «Профессор Шведе» вошел в священную бухту Луана-дари. У штурвала стоял Диденко. Зоя и Шулейко вглядывались из кокпита в едва различимый берег. Третий помощник сбавил обороты, и баркас ткнулся в песок.
Посвечивая фонариками, все трое двинулись к туше гигантской рыбины, черневшей на песчаном пляже, окруженном густыми мангровыми зарослями.
— Луана-дари! — шепнула Зоя.
— Если аборигены ее охраняют, — вполголоса заметил Диденко, — то на завтрак этой милой рыбке они завтра поднесут три хорошие отбивные…
Огромное тело рыбацкого божества было украшено гирляндами из орхидей, панцирями морских черепах, связками бананов, кокосовых орехов…
Из-за горизонта медленно всплыл бугристый шар луны. Капище осветилось, и Шулейко, предвкушавший открытие нового вида китообразных, с изумлением вдруг обнаружил, что из брюха священного Луана-дари торчит ржавый, грешной вал и что бока его украшают ровные ряды заклепок, а вместо спинного плавника вздымается боевая рубка с узкими прорезями иллюминаторов.
— Подводная лодка! — вырвалось у Шулейко.
— Подводная лодка в степях Украины! — добавил Диденко и покачал головой. Он первым вскарабкался на корпус, подал руку Зое, затем помог влезть ихтиологу. Вдвоем — моряк и ученый — с огромным усилием провернули маховик на крышке входного рубочного люка, подняли медный литой кругляк. Направив лучи фонарей в горловину люка, они увидели, что в боевой рубке сидел, привалившись спиной к стволу перископа, иссохший труп человека в истлевшем кителе. Рука мертвеца с четырьмя чуть различимыми нашивками на остатках обшлагов прижимала к груди планшетку из растрескавшейся кожи. Диденко снял с головы фуражку.
— Ребята, быстрее! — торопила их снизу Зоя. Она стояла позади рубки и тревожно вглядывалась в заросли. — Кажется, сюда идут…
Шулейко быстро спустился по трапу в рубку, выдернув из рук покойника планшетку, опустил крышку, и все трое: скатились с борта лодки в песок. Баркас покинул священную бухту Луана-дари. В каюте «Профессора Шведе» Шулейко попробовал открыть планшетку. Пересохшая кожа развалилась, как скорлупа, и на стол выпала общая тетрадь с большими буквами «IEP», тисненными на черной клеенчатой обложке. Такие тетради выпускались в начале века специально для моряков-подводников — чтобы всплывали, если лодка погибнет. Шулейко осторожно раскрыл дневник, отчего обложка тут же отвалилась. Пинцетом перевернул ломкую страницу и стал читать.
ХРАМ НА СКАЛЕ
1914 год. Севастополь доживал последнее мирное лето. Матросы на ялах состязались в гребле. На Приморском бульваре духовой оркестр Штаба Командующего флотом Черного моря играл вальс «Майский сон». Офицеры в белых кителях фланировали вдоль бульваров с дамами в ажурных летних шляпках. Солнце сияло на кресте Владимирского собора, дробилось в зеркальной меди труб, золоте погон, в бриллиантах серег и ожерелий… Город старался забыть о своем военном ремесле. Город старался быть южным курортом, не более того…
Старший лейтенант Николай Михайлов — офицер лет тридцати с аккуратной русой бородкой помог грациозной волоокой девушке сесть в фаэтон.
— На Ипатьеву дачу! — приказал он извозчику и обернулся к спутнице: — Вот увидите, Надежда Георгиевна, брат будет искренне рад нашему появлению. Он доктор, и к тому же в большой моде. К нему из Киева, Москвы и даже Петербурга едут. Дмитрий практикует таласотерапию — лечение морем. Да-да, представьте себе: море— лучший лекарь! Нервы, мигрени, астмы и прочие городские болезни море развеивает, как ветер туман… Поживете с недельку и сами убедитесь в этом.
Николай и Надежда Георгиевна пробирались меж прибрежных камней по неровной тропе. Глухо шумел прибой. — В этом вечном биении волн, уверяю вас, — придерживал локоть девушки и говорил Михайлов, — не меньше смысла, чем в нашей людской суете. Море — существо живое: оно дышит, пульсирует, сердится, ласкается, гневается… Наконец, оно неравнодушно к прекрасному. Недаром носовые фигуры старинных парусников делали в виде красавиц.
Две деревянные резные нимфы поддерживали балкончик двухэтажной дачи приват-доцента медицины Дмитрия Михайлова. Легкое ажурное строение утопало в зелени кипарисов.