Хрустальный Дракон

Кейб заметил, что скорость его погружения уменьшилась, но этого было недостаточно. Довольный полученным результатом, волшебник, несмотря на зловредный туман, осуществил заклинание и привязал себя таким же образом к другому выступу скалы. Теперь его движение вниз почти остановилось. Однако напряжение в теле с каждой секундой становилось все более ощутимым. Было такое чувство, как будто какой-то великан схватил его за голову и за ноги и пытается медленно разорвать пополам как какой-нибудь фрукт. Если он замешкается, то тот, кто его схватил, в конце концов так и сделает, но ему придется довольствоваться только одной его половиной.

Создать и бросить третий усик оказалось проще, чем первые два, это удивило Кейба, но времени для обдумывания стоящих за этим причин у Кейба не было. Этот третий он зацепил за выступ скалы, находящейся прямо перед ним, но, в отличие от тех, первых двух, этот Кейб прикрепил себе к рукам, так что, казалось, он держится за волшебную веревку.

Он сконцентрировался на потоке энергии, бегущем от его рук к скале, и заставил его стать чуть-чуть короче. Получилось, и Кейб с радостью обнаружил, что немного приподнялся. Напряжение было все еще невыносимым, но оно было не сильнее, чем прежде. И все же ему бы хотелось доверять своим способностям настолько, чтобы сделать что-нибудь еще. Ему хотелось, чтобы у него было время на то, чтобы найти оптимальное решение. К тому же он понимал, что более сложное или сильное заклинание может здесь и не сработать. Более тонкие заклинания, поскольку они требовали привлечения гораздо меньших сил, могли, при данных обстоятельствах, привести к большему успеху. Прекрасным примером этому могла быть его собственная попытка телепортации.

Осмелев, он укоротил переднюю нить почти на полфута. Волшебник поднялся на столько же. Он даже позволил себе мимолетную улыбку, которая тут же погасла, так как его концентрация ослабла и он опять начал тонуть. Еще одна попытка вернула его в исходное положение, но в этом усилии прозвучал похоронный звон. Его бока жутко болели, а дыхание стало совсем частым. Кейб старался не отвлекать свое внимание на проблемы Плула, предположив, что тот и на самом деле стал пленником сферы. Он даже не знал, видна ли еще сфера или беспрепятственно утонула в чреве холма.

Его следующая попытка не удалась, и, вместо того чтобы подняться, как он рассчитывал, на фут, он выиграл не более дюйма. И все же Кейб упорствовал. До тех пор, пока мне удается подниматься, я должен быть рад даже самой незначительной удаче, — сказал он сам себе.

Однако уже при следующей попытке он почувствовал, что в борьбу с ним включилась новая сила. И это была уже не волшебная, а обычная физическая сила.

Что-то сильно сжало его колени и потащило вниз с новой силой.

Одна из двух боковых нитей, соединявших его со скалой, попросту исчезла. Кейб мгновенно провалился но пояс. Он попробовал потянуть за другую нить, но это мало что дало выбивающемуся из сил волшебнику. Земля теперь уже доходила ему до уровня груди. Кейб вложил всю свою волю в последнюю переднюю связь, единственное, что у него осталось. Его погружение замедлилось, потом вновь вообще прекратилось. Он даже умудрился отыграть себе один или два дюйма свободы.

И тут земля позади него задрожала, что-то вырвалось из-под земли слева от него… и Кейб Бедлам увидел на мгновение огромную когтистую лапу, как раз перед тем, как она накрыла его лицо, и с помощью других таких же его наконец втянули под землю.

Глава 11

Что-то особенное есть в этом месте.

Случались моменты, когда было трудно представить себе, что со времени его последнего визита в Зуу прошло более двенадцати лет. Это было еще до того, как Кейб Бедлам, появившись из укрытия, стал центром внимания.

Я прожил слишком долгую жизнь, — уже не в первый раз подумал Грифон. Даже волшебники, которых он знал, постепенно старели и, если им это позволяли, мирно умирали. А он все жил и жил, сражаясь в войнах и стараясь найти свое место в этом мире. Даже когда он узнал о своем настоящем происхождении, узнал, что его тело когда-то принадлежало одному из безликих с другого континента, он все равно до конца не осознавал, кто же он такой на самом деле. Было только два места, где он всегда чувствовал себя в согласии с самим собой. В безопасности. Одним из них был Пенаклес, который принял его как своего вождя, невзирая на его ужасную внешность.

Вторым таким местом могло стать любое другое, только бы там в этот момент находилась его семья. Когда он был рядом с Тройей и Демионом, у него в душе наступал настоящий мир, даже в самые страшные годы войны.

А теперь Демион мертв, и Тройя все еще обижается, что он не взял ее с собой, а в один прекрасный день она тоже умрет.

А когда он?

Безликие были практически бессмертными; он не был уверен, что хочет быть таким же. Но он не был склонен к самоубийству.

Изменив свою внешность, чтобы сойти за человека, Грифон бродил среди жителей Зуу. Здесь все изменилось. Было больше порядка, чувствовалось больше заботы. Ланит, которого он смутно помнил еще маленьким упрямым ребенком, должно быть, оказался более честолюбивым, чем его отец. Грифон надеялся, что это честолюбие не заставит его повторить ошибки короля Меликарда. В Драконьем царстве, похоже, и так достаточно хаоса и без двух монархов, мечтающих надеть мантию победителя Королей-Драконов.

Он нащупал медальон, который ему выдали охранники еще у городских ворот. Более знакомый с подобными штучками, чем Кейб, птица-лев понимал его настоящее предназначение. Однако талисман был сделан довольно грубо, и поэтому требовалось всего лишь простое заклинание, чтобы приспособить его к тому, чтобы посмотревший на Грифона человек не почувствовал внезапного появления мастера магии.

Двухчасовое хождение по рыночным площадям Зуу предоставило ему большую часть нужной информации. И опять, так же как с талисманом, он был более знаком с путями распространения городских слухов и сплетен. Кейбу, при всем его умении, не приходилось жить так долго, как Грифону, в нижних слоях цивилизации. По правде говоря, Кейб вырос среди таверн, но были и другие уровни информации. Ему не пришлось бороться, чтобы выжить, как пришлось птице-льву в его ранние годы. Мало кто, если таковые вообще были, имел такой огромный опыт, как Грифон.

Но как я завидую тебе, Кейб!

Он не видел смысла оставаться здесь дольше. Солнце уже заходило, и каждая минута задержки увеличивала бы возможность того, что кто-нибудь из новых королевских чародеев случайно обнаружит его. Грифон, как и Кейб, не хотел послужить причиной какого-нибудь инцидента. Он уже знал о таинственных слухах, ходящих по городу, и подозревал, что волшебник и демон-скакун были почти разоблачены. Пока у Грифона еще была возможность при необходимости взять на себя роль правителя Пенаклеса и этим защитить себя. Будет весьма затруднительно объяснить бывшему королю и умнице Тоосу, почему он таился в чужих владениях.

Одна из новостей, которые он там узнал, заинтересовала его больше всего. Это была новость, касающаяся Легара. Оказывается, поднялся сырой туман, а те, кто отважился путешествовать в районе границы, рассказывают, что туман был такой густой, что невозможно было что-нибудь рассмотреть. Любопытно, что туман доходил только до внутренней границы полуострова и кончался в нескольких ярдах от тех земель, которые уже принадлежали Исиди. Без сомнения, туман был волшебный, но люди Зуу, давно живущие в непосредственной близости от владений Хрустального Дракона, были склонны считать, что это один из очередных способов повелителя Легара еще сильнее отгородиться от остального мира. В конце концов, туман кончался, не доходя до Исиди. И даже тонюсенькая ниточка не протянулась в земли, объявленные королевством Ланита.

Занятно, каким завидным присутствием духа обладают некоторые. Грифон не был таким самонадеянным. Для него этот скверный туман означал то, что, как и ожидал Бедлам, там должны быть волки-рейдеры. И это означало, что Кейб, даже учитывая помощь Темного Коня, возможно, находится в большей опасности, чем та, к которой он подготовился. Из собственного опыта птица-лев знал о некоторых смертельных хитростях арамитов. Он знал арамитов лучше, чем кто-либо другой, и он знал, что Д'Фарани не остановится и будет плести свои интриги и дальше.