Плод воображения

Он медленно вытащил из кармана кисет с табаком и принялся набивать трубку. Первое ароматное облако всплыло к потолку уже в почти полной темноте. Свет падал только от звезд снаружи и с экрана ноутбука. Барский достал флэш-накопитель и вставил его в порт. Среди приличного количества маскирующего материала он нашел самораскрывающийся файл под именем devil_junior и нажал клавишу «Enter».

Пока шла установка, он сидел и думал, что делал бы без компьютера. Или что будет делать, если эти пастухи из «команды» обнаружат софт и сочтут его недозволенным. А какого, собственно, хрена? Тогда и посмотрим.

Когда установка завершилась, он начал вводить исходные данные.

Программа была адаптирована одним старым приятелем Барского по его просьбе и для его же, Барского, специфических целей. Этот хороший приятель лет пятнадцать прожил в Кремниевой долине, где занимался разработкой программного обеспечения для аналитических подразделений ФБР и некоторых контролируемых этой конторой исследовательских организаций, но потерял работу, как он утверждал, в результате экономического кризиса и, как подозревал Барский, из-за ряда очень личных проблем.

Понятное дело, на родину этот незаменимый человек вернулся не пустым и, что самое приятное, умудрился не нарушить при этом ни одной статьи федерального законодательства. Если бы Барский знал, сколь многое можно спрятать в Сети, он бы сильно удивился. Но он был далек от этих игрищ, целиком поглощенный собственными — как ему казалось, гораздо более «человеческими».

В объяснения добросовестного приятеля он даже не пытался вникнуть — вся эта галиматья насчет «многофакторного анализа» и «нелинейных алгоритмов высокого уровня» была для него китайской грамотой. Его интересовал результат, который и впрямь оказался впечатляющим. К тому времени Барский уже осознавал, что вскоре превратится в анахронизм и останется без работы со своими безнадежно устаревшими методами «творчества», а после демонстрации возможностей программы его подозрения превратились в уверенность.

Эта не иначе как дьявольская штука творила иллюзорные реальности с бешеной продуктивностью и связностью, которые Барскому с его сгущавшимся на горизонте сознания маразмом даже не снились. Кроме того, готовый саморазвивающийся продукт идеально соответствовал запросам и требованиям нынешнего потребителя и без малейших проблем вписывался в любой контекст — от суперсовременного до ретроспективного или псевдо-исторического.

Он закончил ввод данных и активировал опцию «параллельная работа».

Теперь ему оставалось только ждать выработки первых «мотивирующих импульсов» для «креатур». И надеяться, что всё сопутствующее нейролингвистическое дерьмо проплывет мимо него, не затронув мозги. И ничего в них не сдвинув.

20. Оксана: «Не аткрывай эту дверь»

Она не сообщила Каплину адрес дядиной квартиры, хотя с самого начала собиралась в ней поселиться. Несмотря на молодость, Оксана имела некоторый опыт ни к чему не обязывающих отношений и достаточно здравого смысла, чтобы не смешивать их с деловыми. Каплин привлекал ее, как мужчина, однако при этом она ни на секунду не забывала, что он конкурент. Впрочем, как и остальные. И если она утаила от организаторов проекта кое-какую информацию, то дать знать об этом Каплину было бы, конечно, ошибкой.

Еще в старших классах средней школы она поняла, что окружающая действительность — это что-то вроде мужского клуба, где любой бык имеет больше прав просто потому, что он здоровее. Чтобы нормально существовать, женщине оставалось научиться манипулировать самцами, используя их в общем-то несложные инстинкты. И она быстро освоила эту прикладную науку, подкрепив ее искусством соблазнения. Литература была точкой, в которой для нее сошлись возможности тонкого манипулирования на расстоянии и свобода от мужской гегемонии. Проект обещал стать чем-то большим; со стороны это выглядело как новый уровень опасной игры, в которую и так все вовлечены, только не замечают этого, потому что не обозначены правила, начало и конец, награда за победу, и, само собой, нет арбитров — если не считать того, наверху, который, похоже, слишком стар для этой возни и давно ни во что не вмешивается.

И кто скажет, что она плохо начала партию? Одного самца уже подцепила, причем без ущерба для своего эстетического чувства, потому что Каплин ей нравился. Старый кобель Барский станет следующим. Им она собиралась заняться завтра. Был еще этот пережиток шестидесятых, которого даже не надо «вербовать». И оставалось только придумать, как лучше использовать «креатуру».

Во всяком случае, так ей казалось вечером, когда она рассталась с Каплиным возле отеля «Европейский». Они вместе спустились вниз, и он проводил ее до ближайшего перекрестка, а дальше она пошла сама, пытаясь по памяти сориентироваться в городе, в котором не была пятнадцать лет.

И столько же лет она не видела дядю. С ним были связаны чуть ли не самые яркие впечатления детства. Как она теперь понимала, некоторые общие знакомые считали его непризнанным гением, другие — сумасбродным эгоистом, испортившим жизнь своим близким. Но ей он жизнь не испортил, хотя она, случалось, проводила у него целые летние каникулы. Наоборот, он познакомил ее с некоторыми таинственными явлениями и фокусами, находившимися далеко за пределами обычных интересов ребенка соответствующего возраста. Позже «фокусы» уже казались ей чем-то более серьезным. Она до сих пор ломала голову над тем, что же все-таки это было…

За несколько лет до исхода ее родители прервали всякие отношения с дядей и не посчитали нужным объяснить ей причину. Мать отговаривалась тем, что Оксана еще слишком мала и всё равно ничего не поймет. А после исхода, когда они, как и многие другие семьи, получили сообщение, что их родственник не обнаружен ни среди живых, ни среди мертвых, необходимость что-либо объяснять отпала сама собой.

С тех пор она многократно возвращалась мыслями к своему исчезнувшему дяде. Сказать, что ее тянуло в город-призрак, было бы преувеличением, тем более что такое ностальгическое путешествие выглядело заранее обреченным на провал после сооружения Периметра. Однако она то и дело спрашивала себя, насколько сильно повлияла возможность снова оказаться в этих местах на ее решение принять участие в проекте.

У нее даже сохранились ключи от дядиной квартиры, которые она припрятала, когда родители стали понемногу избавляться от материальных следов дядиного существования. Постепенно это превратилось во что-то вроде тихой войны за ее память. В любом случае по мере ее взросления влияние предков и зависимость от них с каждым месяцем ослабевали, и, едва оперившись, пташка покинула гнездо. Ее поджидало множество искушений и опасностей, но она умудрилась пережить период особой уязвимости без потерь и даже с некоторыми полезными приобретениями, а после неожиданного для всех, кроме нее, успеха первых книг стала пользоваться среди своей родни непререкаемым авторитетом.

Конечно, сейчас вымерший город неприятно давил на нее. Слишком тихо было здесь, и в то же время слишком гулко. Звучавшие время от времени птичьи крики только подчеркивали тишину. Пернатые выглядели словно мухи над пациентом, усыпленным хлороформом. И вдобавок, как заметила Оксана, птицы были пугливы, хотя с чего бы? Нет, так не пойдет. Надо заставить себя относиться к этому как к игре, в которой надо победить. Ничего плохого с ней случиться не может. Ты в этом уверена? Нет? Тогда почему бы тебе не зайти прямо сейчас в ближайший дом, не дождаться ребят из обслуживающей команды и не получить от них всё необходимое? Зачем ты идешь туда, где могут воскреснуть призраки прошлого? Как минимум один призрак… Или — признайся себе — ты этого хочешь? Может быть, дядя что-то обещал тебе, а ты забыла? Да, наверное, в этом всё дело. Но что он мог тебе обещать? Потерпи немного, скоро узнаешь…

Она поймала себя на том, что шепотом разговаривает с собой. Или не с собой? Или с собой как не с собой? Черт, свихнуться можно. Такое впечатление, будто что-то витает в здешнем воздухе. Какое-то дерьмо, парализующее способность трезво оценивать свои действия. И при этом не было ощущения, что ее одурманили. Вино, которое она пила с Каплиным, — это всего лишь вино; тут нечто другое. Легкое опьянение давно прошло. Она словно наблюдала за собой со стороны, причем в данном случае «со стороны» означало — изнутри. Небольшая дистанция порождала иллюзию, что лично ей ничего не угрожает. Это как смотреть фильм и знать, что выйдешь из зала, даже если с главной героиней, которой сопереживаешь, случится непоправимое. Да, выйдешь из зала. Из мертвого города — тоже. Говорят, бояться надо живых…