Без пощады

Спустя полчаса Марлин закрыла окно обозревателя и отключилась от инфосети. Теперь странное поведение Нортиса было более чем ясным и логичным. Девушка просмотрела результаты поиска по делу Вертинских, и самая последняя попавшаяся ей заметка, начиналась заголовком: «Дело об убийстве семьи Вертинских сдано в архив». Убийц так и не нашли. Население города повозмущалось бездействием полиции и, как это всегда бывает, через несколько дней успокоилось и забыло. Не забыл только один человек — жестоко искалеченный ребенок, единственный, кто остался в живых после трагедии.

— Что же ты задумал, Нортис? — задумчиво пробормотала Марлин. — Что же ты задумал?

10

Когда Нортис вновь пришел в себя, то с облегчением обнаружил, что опять видит — выбранный им имплантат уже был установлен и действовал. Осторожно поводив головой по сторонам, юноша убедился, что глазной имплантат хорошо захватывал «картинку» и, не задерживая, передавал ее по нервным окончаниями в мозг. Детализация была более чем удовлетворительной. Единственным недостатком новых «глаз» Нортиса было то, что имплантат монохромный. Теперь, он видел все в тусклом зеленом цвете, но на это неудобство калеке было наплевать.

Заметив, что парень пришел в себя после наркоза, девушка наклонилась над ним и участливо спросила:

— Как ты?

— Неплохо, — непослушными губами просипел Нортис. — Я снова вижу. Значит, Люмбери уже вернулся?

— Ну конечно вернулся, — послышался слащавый голос доктора. — За кого вы меня принимаете, молодой человек? Я честный доктор, всегда выполняющий свои обязательства!

— Ага, — усмехнулась девушка. — А еще, здесь остался твой драгоценный робот-хирург.

— Не будем спорить, — отмахнулся Люмбери, не отрываясь от выдвинутой из корпуса робота сенсорной клавиатуры. — Как вы себя чувствуете?

— Неплохо, — повторил Нортис. — Имплантат работает.

— И должен заметить — великолепно работает! Доктор Люмбери всегда делает работу на совесть! Думаю, про функциональность второго имплантата можно не спрашивать — все показатели в норме, устройство откликается на запросы тестера, конфликта и отторжения не обнаружено.

— Второй? — удивленно переспросил Нортис и тут же закашлялся — за долгие часы сна гортань пересохла и почти не слушалась.

Марлин поспешно поднесла к его рту тубу с водой и, пока он маленькими глотками пил воду, пояснила:

— Тебе уже удалили сердце. Теперь ты работаешь на другом моторе. — Марлин указала на обнаженную грудь юноши.

Опустив голову к груди, Нортис увидел проходящий по его грудной клетке шов. Еще через миг он с ужасом понял, что края раны не зашиты, а лишь небрежно скреплены несколькими скобками и густо залиты прозрачным медицинским гелем. При каждом вдохе шов расходился, казалось, края глубокого разреза вот-вот раскроются.

— О, Господи, — судорожно прошептал Нортис и непроизвольно дернулся. — О, Господи.

Медицинский робот пронзительно запищал, на панели тревожно зажглось несколько желтых индикаторов. Уставившись на заполненный медицинскими показателями вирт-экран, Люмбери озабоченно пробормотал:

— Что такое? Ага… Выброс адреналина в кровь, вырос уровень тестостерона…

Проворные пальцы доктора забегали по клавиатуре, по пластиковым трубкам в вены Нортиса устремилась доза успокаивающего лекарства. Когда на панели робота вновь зажглись зеленые огни, доктор повернулся к калеке и удивленно спросил:

— В чем дело, молодой человек? Нет причин для волнения — все имплантаты функционируют нормально. Отторжения не наблюдается. У доктора все под контролем.

— Почему шов открыт? — тихо спросил Нортис, стараясь не смотреть на развороченную грудь.

— Рано еще зашивать рану, — пояснил Люмбери. — Дело не закончено — чуть придешь в себя, и приступим к извлечению остальных органов и замене их на имплантаты. У нас впереди много работы, господин Нортис. Очень, очень много работы для старого доброго доктора Люмбери…

— Доктор! — прервал Нортис излияния Люмбери. — Что насчет протеза для правой руки?

— Не надо спешки, молодой человек. Внешние модификации мы произведем в самом конце. Для начала надо убедиться, что все внутренние имплантаты прижились и, самое главное — взаимодействуют друг с другом. Протез уже со мной, вот в этом милом контейнере, — доктор указал пальцем на пластиковый контейнер, небрежно поставленный у самой двери.

— Хорошо, — выдохнул Нортис. — Чего мы ждем?

Открытая рана на груди нервировала его, и он просто жаждал поскорее закончить все операции. Теперь, когда он знал, что в его груди больше не бьется сердце, ему почему-то стало очень не хватать этого повседневного ритмичного стука… Безимпульсный имплантат работал бесшумно. На том месте, где раньше трепетало сердце, теперь беззвучно крутились две роторные помпы, гоня кровь по его венам.

— Надо отойти от наркоза, — пояснил Люмбери. — Ведь мы не хотим остаться в мире грез навсегда? Если ты не проснешься, боюсь, эта добрая девушка решит, что я недобросовестно отнесся к делу.

— Именно, — кивнула Марлин, откидывая с лица непослушную прядь волос. — Если он не выйдет из наркоза, для бедного доктора, все кончится очень плохо.

— Успокойтесь оба, — устало произнес Вертинский. — Что насчет совместимости имплантатов? Насколько я помню, они от разных производителей. Не хотелось бы оказаться вместилищем для поля боя конфликтующих устройств.

Нортис неспроста задал этот вопрос — между производителями имплантатов, модификаторов и ксено-придатков, существовала жесточайшая конкуренция. Корпорации практически открытым текстом заявляли, что произведенные ими имплантаты не будут нормально взаимодействовать с устройствами конкурентов. Для Нортиса это означало большие проблемы — мало приятного, когда твои внутренности начинают междоусобную войну не на жизнь, а на смерть. Исход может быть только один — смерть несчастного, рискнувшего поставить себе начинку от различных производителей. Эта проблема была одной из причин, почему Вертинский настаивал именно на третьей категории искусственных органов — они преимущественно шли на военные нужды, и корпорации не рисковали саботировать такие устройства, боясь проблем с армией.

— Все предусмотрено, молодой человек, — Люмбери важно воздел палец к потолку. — Программные коды изменены, равно как и прошивка электронных чипов. Все работает идеально.

— Кто менял код? — спросил насторожившийся Нортис. Если неизвестный самоучка сбил заводские настройки, то имплантаты пойдут вразнос.

— Это абсолютно неважно, господин Вертинский, — не пожелал ответить доктор. — Проблем не будет, я гарантирую.

— Не пойдет, — качнул головой Нортис, сдвоенные окуляры имплантата уставились в лицо доктору. — Мне нужен открытый, незакриптованный программный код, все ключи и пароли доступа к установленным в меня имплантатам. Иначе сделка отменяется.

— Господин Вертинский! Это невозможно, — всплеснул руками Люмбери, уже жалевший, что сболтнул лишнего. — Я не могу открыть вам имя программиста.

— Ты хотел сказать — кракера, — поправила волнующегося доктора Марлин, внимательно прислушивающаяся к разговору. — Интересные у вас знакомые, доктор.

— Да какая разница! Пусть будет кракер! Не в названии суть! Повторяю, я не сдам имя взломщика! У меня тоже есть свои принципы ведения дел!

— Не надо имен. Повторю — мне нужен полный программный код, ключи и пароли доступа. Не хочу подохнуть лишь потому, что ваш знакомый кракер ошибся в настройке имплантатов. Напомню — я согласился на чистый обмен моих органы на имплантаты с небольшой денежной компенсацией. Молодые и не отравленные наркотиками органы в обмен на давно отработанные имплантаты. Единственный мой бонус — я получаю еще неизвестно как работающий протез правой руки! Про те жалкие кредиты, что перейдут на мой счет, можно не вспоминать — большая их часть уйдет на подавители иммунитета и стабилизаторы.

— Хорошо, — сдался доктор, раздраженно сверкнув глазами. — Все будет. Я не храню подобные вещи на браскоме или личном терминале — все лежит в архиве, на одном платном файловом хранилище в сети. Дам пароли доступа для скачивания архива. Пойдет? Но учтите, господин Вертинский, это моя последняя уступка!