Страница 63 из 82
— Ладно, тогда я постараюсь сделать иначе, — задумчиво проронил Фрэнк. — Берта, как тебе все-таки удалось выжить? — поинтересовался он.
Берта пристально взглянула на него, раздумывая, сообщать ли человеку, который пытался её убить, как ей удалось остаться живой. Или нет.
— Ребята успели меня спасти, — коротко ответила Берта. — Если смогу выбраться, позвоню тебе. Ладно, не обижайся, — миролюбиво добавила она, доставая из кармана клочок бумаги. — Моя лаборатория находится на уровне Эдема. Вот здесь, — поставив крестик, объяснила она. — Буду тебя там ждать. Надеюсь, что ты не захочешь меня убить ещё раз, — закончила она с мягкой улыбкой, пытаясь его подбодрить.
Возвращался в зал Фрэнк в таком приподнятом настроении, что третий акт мерзопакостной пьесы воспринимал даже с удовольствием. По проекту одного из врагов великого гения, Пола Читинга, для бедняков было выстроено жилое здание. Фрэнк Рэнсли, увидев его, флегматично произнёс монолог о том, что этот дом создан мерзким паразитом, врагом прогресса, который воспользовался альтруизмом как орудием эксплуатации, перевернув с ног на голову нравственные принципы человечества. «Тот, кто пытается жить для других — иждивенец», — с кислым выражением лица вещал Рэнсли. «Он паразит и делает паразитами тех, кому служит. Это приводит к рабству. А человек, добровольно соглашающийся быть рабом, становится самым ничтожным, низменным существом на планете. Он позорит достоинство человека. Гуманист начинает с признания в любви к человечеству, а кончает морем крови. Мир гибнет в оргии самопожертвования». Рэнсли потребовал, чтобы ему выделили деньги для воплощения своего проекта — самого высокого в мире небоскрёба, который будет доступен только самым лучшим альпинистам. В доме не должно быть лестниц и лифтов. «Ибо любая помощь развращает человека, унижает его!» — доказывал он. Для него нашёлся заказчик, который смог выделить средства. В муках создав творение, Рэнсли передал проект и удалился в свою нищую комнатушку, ожидая с нетерпением конца строительства. Но мерзкие враги гениального архитектора, проникли в подсобку прораба стройки, и внесли искажения в великий проект. Небоскрёб воздвигли, но к своему ужасу, Рэнсли увидел, что злоумышленники привнесли катастрофические изменения — в доме установлены широкие лестницы, высокоскоростные лифты и самое ужасное — пандусы для инвалидов. Никто не мог утешить Фрэнка Рэнсли в его горе. Пробравшись ночью к дому, он заминировал его и взорвал вместе с жителями.
Сцена повернулась, и перед глазами предстал зал заседания суда, где за дощатой перегородкой сидел великий гений с видом великомученика. Он встал, картинно выставив вперёд ногу, и сложив руки на груди, начал произносить финальный монолог. Через четверть часа, Фрэнк заметил, что большая часть актёров, совершенно откровенно зевает, даже не пытаясь скрыть это от зрительного зала.
Прокурор, одетый в угольно-чёрный костюм в широкую белую полоску, что делало его похожим на гангстера, с совершенно отсутствующим видом, оперся о стол, за которым сидел клевавший носом судья, и делал все, чтобы не упасть на пол и не уснуть. Адвокат, развалившись на стуле, уставился в потолок и, прикрыв глаза, что-то бормотал себе под нос. Между тем Рэнсли вещал: «Вы говорите, что в этом доме жили бедняки? Но их бедственное положение не давало им право на мой труд. Я разрушил этот дом, потому что такова была моя воля. Моё великое творение изуродовали посредственности. Поэтому я не позволил ему существовать. Я не признаю никаких обязательств перед кем-либо».
По странной интонации, непонятным смысловым ударениям и выражению лица бедного актёра, изображавшего главного героя, было очень заметно, что он совершенно не понимает, какую чушь несёт, и выглядел он, как не сделавший домашнее задание ученик, которого к его большому несчастью вызвали к доске отвечать. Наконец спектакль закончился победой великого гения, актёры вышли на сцену на поклоны. И через некоторое время к ним присоединилась двое — мужчина в потёртом фраке с бутоньеркой в виде завядшей розой, и тараканьими усиками, в котором Фрэнк узнал Каваллини, и немолодая, приземистая женщина с иссиня-чёрными волосами и пронзительными глазами — Алиса Розенберг.
— Ну что, Питер, вы довольны посещением спектакля? — спросил Вонг, когда они сели в поезд, отправлявшийся назад, на уровень с лабораторией.
— Да, очень. Игра актёров, постановка — все на высоте, — ответил Фрэнк, стараясь, чтобы голос звучал уверенно и восторженно. — И главное, очень важные идеи, которые мне очень близки. Гимн индивидуализму и эгоизму в хорошем смысле этого слова.
— Прекрасно, прекрасно, — обрадовался Вонг. — Думаю, что завтра я смогу вас познакомить с причинами, по которым мы выбрали вас.
Ну, уж, встречаться с Уолтом Фрэнку было совершенно не обязательно. Как бы не поступил Хозяина, встреча была чрезвычайно нежелательна. Вернувшись в лабораторию, Фрэнк ушёл в свою комнату, расположился на диване, обдумывая план спасения. Решившись, надел пижаму, и совершенно не таясь, направился в душ. Быстро взобрался к вентиляционной решётке и дополз до отверстия в кабинет Вонга. Увидев, что там никого, и свет погашен, снял решётку.
Осторожно спрыгнув вниз, Фрэнк начал перерывать ящики стола, шкафчики бюро. «Черт, значит, он прячет этот «маяк» в другом месте», — подумал Фрэнк в отчаянье, и уже решил вернуться, но вдруг задел картину, которая висела на противоположной стене от двери. Она сдвинулась, и показался кусочек панели сейфа. «Вспомним мои способности по взлому», — подумал Фрэнк в азарте. Размял руки и начал осторожно двигать ручку, пытаясь определить по щелчку нужный код. Сейф выглядел страшно анахроничным и Фрэнк совершенно не удивился, когда понял, что код состоит всего из четырёх цифр. Набрав комбинацию, он медленно потянул за ручку. Дверца со скрипом поддалась, обнажив внутренности, состоящие из нескольких полочек и ещё одного, закрытого на ключ ящичка. Фрэнк оглянулся по сторонам, взял пару скрепок, и, разогнув, быстро отпер ящичек. «Маяк» в виде второго браслета лежал там! Быстро вытащив, Фрэнк положил его в карман. «Так, ну нужно ещё чем-нибудь поживиться. О, отлично», — сказал он мысленно, доставая револьвер, и пачки денег. «Мистер Вонг мне совсем не платил за работу, которую я для него выполнял. Так что все честно». И чуть не подскочил от радости, увидев на нижней полочке выстроившиеся в ряд пробирки с разноцветной жидкостью. Быстро засунув их в карманы, Фрэнк закрыл аккуратно сейф, на всякий случай стер свои отпечатки и вновь оказался в вентиляционной шахте. Медленно, стараясь не раздавить добычу, вернулся в душ. Оказавшись в своей комнате, Фрэнк упал на диван, пытаясь успокоить колотившееся сердце. Отдышавшись, быстро оделся и, распихав добычу по карманам, направился к выходу из лаборатории.
— Эй, ты куда? — услышал он грозный окрик охранника.
— Погулять, — спокойно ответил Фрэнк. — Голова разболелась, хочу свежим воздухом подышать.
То ли охранник был туп, как пробка, то ли ему было лень разбираться, но зевнув, он посторонился и пропустил Фрэнка, который беспрепятственно вышел и быстро направился к станции. «Чёрт!» — расстроено выругался он, увидев, что первый поезд будет только в семь утра. «Твою мать, как же выбраться-то?» Он оглянулся и вдруг увидел на скамейке аборигена в потёртых джинсах и клетчатой рубашке.
— Чувак, как доехать до «Парка»? — спокойно спросил он.
Абориген зевнул, и лениво смерив Фрэнка равнодушным взором, проронил:
— А чё утром никак не можешь?
— Мне сейчас надо. Я бы заплатил, сколько надо, — заговорщицки пообещал Фрэнк.
— Трэсси может, только дорого, — задумчиво проговорил мужик.
Выложенная невзначай купюра в десять баксов на скамейку произвела впечатление. Абориген, уже с большим интересом взглянул на случайного прохожего и пробормотал:
— Пошли покажу.
Нащупав в кармане револьвер, Фрэнк проверил барабан и пошёл следом. К своему удивлению, тот довёл Фрэнка до маленькой, дощатой хижины, и пробурчал: