Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 51 из 59



Впрочем, не исключено, что Роман познакомил их заранее. Нет, вряд ли. Сурен говорил, что последние две недели актеры все свободное время проводили на репетициях. Труппа, можно сказать, дневала и ночевала дома у Вероники, некогда ей было заводить новые знакомства. А если бы Макиавелли появился на ее пути раньше, она непременно бы мне сказала. Есть у нее такая детская привычка выкладывать старшим все свои новости, не заботясь о том, хотят ли ее слушать.

Значит, до субботы она, скорее всего, с Макиавелли не встречалась. Почему же она позволила ему увести себя? Опять впала в прострацию при виде мертвого тела? Не стала поднимать шум, чтобы дать мне уйти? Возможно. Видит бог, у нее были основания подозревать меня в убийстве Романа. Ну, а когда Макиавелли привез ее в свое логово, у него наверняка нашлись доводы, почему она должна притаиться. Судя по всему, он парень изобретательный.

Итак, это возражение мы сняли. Что у нас на Романа в графе «Нейтральное»? Коммерческий вуз, нетрудовые доходы, связь с бизнес-леди моей версии не противоречат. Танцы со стриптизершами в ночном клубе — лишнее очко в мою пользу. Помнится, Тамара объясняла нервозность Цыганкова страхом перед публичным выступлением. Но если человек не стесняется скакать перед публикой в компании с голыми девицами, с чего бы ему нервничать по поводу участия во вполне пристойном спектакле, представленном на суд аудитории в три человека?

Нет, все-таки я права, а Марк ошибается. На этот раз чутье его подвело. Не может быть, чтобы версия, увязывающая все факты, оказалась неверной.

Я собрала бумажки и вышла в коридор, где стоял телефонный аппарат. Нужно позвонить Полевичеку. Пусть он и его коллеги с Петровки активизируют поиски цыганковского сообщника.

Я потянулась к трубке, но заколебалась. Может, подождать со звонком до возвращения Леши и Марка? Пока я раздумывала, из кухни вышел Генрих.

— Ты не Полевичеку собираешься звонить? Я как раз хотел предложить, чтобы ты попросила его проверить счет Вероники — не снимал ли кто-нибудь деньги после субботы?

— Вряд ли. — Я покачала головой. — У нее же нет при себе сберкнижки.

— Откуда ты знаешь?

У меня пересохло в горле.

— Ты хочешь сказать, что Роман позаботился об этом? Что он сунул ей не только паспорт, но и сберкнижку? Боже! Тогда, возможно, ее уже убили! — Я прислонилась к стене. — Заставили получить деньги и убили… Триста тысяч баксов — достаточно крупный куш, чтобы махнуть рукой на мифические миллионы в заморском сейфе.

— Погоди, Варька, не нагнетай жути. Во-первых, сберкнижка, скорее всего, преспокойно лежит в Вероникиной квартире. Во-вторых, даже если и не лежит, это еще не означает, что по ней получили деньги. И в-третьих, почему преступник должен отказываться от швейцарских миллионов, получив жалкие триста тысяч, если он может заграбастать и то, и другое? Пока милиция не вышла на его след, он чувствует себя относительно спокойно. А новое убийство — это новый риск, сейчас оно может перечеркнуть все его планы.

Не могу сказать, чтобы доводы Генриха очень меня обнадежили. Я не сомневалась, что Макиавелли собирается рано или поздно избавиться от Вероники. Но, возможно, ее сберкнижка действительно осталась в квартире, и тогда у нас еще есть шанс. Не имея доступа к здешним сотням тысяч, Макиавелли непременно попытается добраться до швейцарских миллионов. Не для того же он затеял свою опасную игру, чтобы остаться на бобах! А добраться до миллионов без ключа и без Вероники невозможно.

Немного воспрянув духом, я снова потянулась к аппарату. Выслушав мой вопрос, Полевичек попросил подождать у телефона и побежал куда-то выяснять: а была ли книжка?

— Нет, — сообщил он минут десять спустя. — Сберкнижку мы не находили.

На меня снова напал мандраж. Не знаю, много ли понял Полевичек из моих сбивчивых объяснений, но к проблеме отнесся серьезно.

— Вы не знаете, в каком банке у нее счет?

«Вот черт! А я-то у Вероники даже не спросила!»

— Понятия не имею! А вы не можете проверить все?

— Это сложно. Да не волнуйтесь так, Варвара Андреевна. Возможно, книжку пропустили при осмотре — ведь ее не искали специально. Я сейчас отправлю на квартиру Шеповаловой нашу бригаду, и они поищут еще раз.



— А можно, я тоже туда подъеду? С друзьями. Бездеятельное ожидание невыносимо.

— Гм! Помнится, не далее как два часа назад вы наотрез отказались встречаться с моими коллегами.

— То было два часа назад.

— Что ж, приезжайте, — разрешил Полевичек. — Попроситесь в понятые.

Минут десять мы с Генрихом безуспешно пытались растолкать Прошку.

— Ладно, пусть его! — сдалась я наконец. — Вернутся Леша с Марком, уж они ему выдадут за то, что отпустил нас одних!

Угроза подействовала мгновенно. Прошка скатился с дивана как ошпаренный.

Когда мы поднялись в квартиру Вероники, трое коротко стриженных молодцев уже шуровали там вовсю, прекрасно обходясь без понятых. Наше появление их нисколько не обрадовало. Один хмуро оглядел нас с ног до головы, попросил вывернуть карманы и усадил в холле на диване, строго предупредив, чтобы там и оставались. Верный себе Прошка попытался развлечь троицу веселым трепом, но несколько неодобрительных взглядов охладили его энтузиазм. Нам оставалось лишь сидеть и наблюдать, как суровая троица с ловкостью фокусников перебирает предмет за предметом, тут же возвращая их на места. Один из них перетряс все книги в гостиной и скрылся в темной комнате, которая служила Веронике гардеробной.

«Жаль, этот не треснется, — лениво подумала я и потерла лоб, вспомнив набитую в субботу шишку. — Может, маленькая житейская неприятность добавила бы полицейскому роботу человечности. Кстати, куда они ее, такую здоровущую, подевали? Не иначе, предыдущая бригада прихватила с собой в качестве стройматериала. Оперативно работает наша милиция, ничего не скажешь!»

Тем временем второй «фокусник» закончил осмотр гостевой комнаты и перешел на кухню, а третий занялся холлом. Через несколько минут он предложил нам встать, пошарил в складках кожаного дивана, одним мощным рывком отодвинул пухлого гиганта от стены, проверил, не отстает ли плинтус, пошарил рукой по обоям и громко объявил:

— Я закончил!

— Я тоже, — откликнулся его товарищ и вышел из темной комнаты. — Пойду, посмотрю, что там у Серого.

«Подходящее имечко для бойца незримого фронта!» — одобрила я мысленно. Богатое воображение тут же нарисовало мне картину, которую я когда-нибудь, возможно, запечатлею на полотне: хмурое туманное утро, а может, вечер, и над серым городом строгими рядами и шеренгами парят безликие серые ангелы, и у каждого над головой серый нимб с козырьком от форменной фуражки.

Кухонный Серый ничего не нашел.

— Не расстраивайся, — прошептал мне на ухо Генрих. — Это еще ничего не значит. Может быть, Вероника хранит книжку на работе.

Я прикусила губу и кивнула. Раскисать нельзя — душевными терзаниями Веронике не поможешь.

Серая троица вышла в холл, еще раз смерила нас с ног до головы недружелюбным взглядом, но, поскольку скудость нашей одежды не оставляла сомнений, что мы не прячем под нею базуку или хотя бы пистолет, нас отпустили с миром.

— Это не по правилам! — возмущался Прошка, когда мы возвращались домой. — Они должны были составить протокол и дать нам подписать!

— Скажи спасибо, что тебе не дали пинка, — философски заметил Генрих и рассказал эпизод, на этот раз о приятеле, которого однажды пригласили присутствовать при досмотре мертвецки пьяного гражданина. Когда приятель, невзирая на выразительные подмигивания служителей закона, отказался подписывать протокол, где утверждалось, что, когда гражданина привели в участок, он был гол как сокол, у строптивого понятого мигом обнаружили в кармане ручку-пистолет. Как она туда попала, неизвестно, но в итоге приятель Генриха заплатил за свою принципиальность около тысячи долларов. Таким оказался суммарный гонорар адвоката, который год спустя добился прекращения дела «за недоказанностью».