Страница 7 из 20
ко мне больше
- Лия!
- Я сказала, пошла вон! – взрываюсь я, и чувствую, как боль вновь пронзает тело. Карина
вихрем выбегает из комнаты, захлопывает за собой дверь, а я без сил падаю на кровать.
Опять трудно дышать. Такое чувство, что вчера мне сломали ребра. Прикрыв глаза, я
пытаюсь подняться. Больно. Тогда я отталкиваюсь руками от постели, и нахожу опору
впереди: фортепиано.
Когда-то я часто играла. Сейчас не получается. Я чувствую дикое раздражение, когда не
могу вспомнить ни одно любимое произведение, и поэтому быстро завершаю занятие.
Правда, есть одна мелодия…
Она крутится в моей голове уже четыре месяца. Я впервые вспомнила о ней ещё в
больнице, затем не могла забыть в школе. Пытаясь подобрать её на фортепиано, я только
больше убеждалась в своей бесполезности, и поэтому забросила.
Зря. Мелодия и сейчас всплыла в голове.
Вновь открывается дверь. Я поворачиваюсь, чтобы послать Карину куда подальше, но
вдруг вижу маму.
- Почему ты ещё не готова? – спрашивает она и достает из шкафа свою кофту. – Твой папа
уже собирается уезжать. Планируешь добираться на автобусе?
- Нет, я уже одеваюсь.
- Давай быстрей. Школу ты сегодня не прогуляешь: даже можешь не прикидываться.
- Хорошо.
Мама уходит, и я хватаюсь рукой за спину. Если мне удастся выжить: это будет безумным
везением.
Когда мы подъезжаем к школе, в машине тихо.
Папа останавливается и достает из кармана кошелек.
- Сегодня не смогу забрать ни одну из вас, - сообщает он, и открывает бумажник. – Так что
добирайтесь самостоятельно.
- Хорошо. – Я киваю. – Что-то случилось?
- Нет. Просто мне поставили две смены, - он протягивает деньги. – Вчера я провел
сложную операцию. За женщиной нужен уход, и, желательно, если я буду поблизости.
- Мама знает, что ты будешь поздно?
- Она останется со мной в больнице. Я решил подстраховаться. У той женщины было
внутреннее кровотечение, так что, случись что-нибудь непредвиденное, её знания мне
смогут пригодиться.
Я понимающе киваю.
Два доктора в семье – сложная ситуация. Родителей практически не бывает рядом, а когда
они все же появляются – с ними появляется и контроль. Безумный контроль, который, порой, сводит меня с ума. К счастью, он заключается не в том, куда я хожу и с кем
общаюсь. Чаще всего правила предков распространяются на бытовые проблемы. К
примеру, воду два раза кипятить в чайнике запрещается под угрозой «административного
наказания» в размере недели в качестве единственной дома посудомойки. Или жарить, необходимо меняя масло, при каждом новом заходе. Звучит, конечно, здраво, но это
ужасно выбешивает, когда нельзя пожарить десять кусков мяса одновременно, а
обязательно нужно разделить их на две партии, и помыть два раза сковородку.
Естественно, я понимаю, что образ жизни моих родителей тесно взаимосвязан с их
работой: правила, алгоритмы, ответственность. Но иногда это утомляет. В конце концов, доктора они, а не я с Кариной.
- Тогда увидимся завтра утром, - я прекрасно понимаю, что засну к тому времени, как они
вернутся, так что даже не надеюсь на ночную встречу. – Пока.
Я машу папе рукой, открываю дверь, но когда пытаюсь встать, откатываюсь назад на
сидение. Внезапная боль заставляет скрючиться, и я крепко сжимаю глаза.
- Что такое? Лия? Что с тобой?
Карина замирает, папа смотрит на меня все так же настороженно, и мне приходится ценой
огромных усилий, выдавить из себя улыбку.
- Просто живот схватил.
- Где схватил? – Ну, вот опять его медицинские штучки. – Что именно болит?
- Пап, успокойся. Ничего страшного.
- Лия, я спросил, где болит?
Я выдыхаю, и краем глаза замечаю бледное лицо сестры. Наверно, она готова провалиться
сквозь землю. Я вообще-то тоже, но мне приходится быть смелой.
- У меня схватил низ живота. Такое бывает каждый месяц у всех женщин. – Я наблюдаю за
тем, как папа облегченно опускает плечи. – Так что не стоит волноваться. Все пройдет
через несколько часов.
- Хорошо, - он кивает и переносит ногу на педаль сцепления. – Встретимся завтра.
Я повторяю попытку, и на этот раз благополучно выхожу из машины. Папа уезжает, и
Карина испуганно смотрит на меня.
- Почти раскусил.
- Я с тобой разговаривать не собираюсь, - отрезаю я и направляюсь к школе. – Можешь
даже не стараться что-либо исправить.
- Я и не стараюсь.
Я фыркаю. А ведь могла бы.
Сестра не отстает. Семенит за мной следом, и я чувствую, как она прожигает взглядом мне
спину. Появляется желание развернуться и влепить ей здоровую оплеуху, чтобы мозги
встали на место. Но я иду вперед и ровно дышу, не хочу вновь спровоцировать боль в
спине.
- Ты сегодня долго? – спрашивает Карина, но я не отвечаю. – У тебя есть вождение? – я
вновь молчу, и тогда сестра тяжело выдыхает. – Рано или поздно нам всё равно придется
заговорить.
- Ты думаешь? – не удерживаюсь я, и прикусываю язык.
- Ты уже говоришь, - довольная собой, она улыбается мне и, наконец, выходит вперед.
Я не пытаюсь догнать её. Пусть идет куда хочет. В конце концов, моя боль в спине
появилась по её инициативе.
День начался не очень, продолжился он в таком же медленном и тягучем ритме. Я ходила, держась руками за стены, иногда останавливалась, чтобы передохнуть. Но, к счастью, к
концу третьего урока, в моем теле выработался антидот. Я могла спокойно передвигаться, шевелиться, и даже нагибаться, если приходилось. Мои одноклассники не поняли, почему
я похожа на калеку, но им, по-видимому, все равно. Я всегда замечала, что они
настороженно ко мне относятся, не пытаются сблизиться, подружиться. Я сначала
задавалась вопросом: почему? Но потом бросила это дело. В конце концов, это их
проблемы, что я им не нравлюсь. Сама себя я вполне устраиваю.
Когда пришло время идти в столовую, я направилась туда в гордом одиночестве. На звонки
Леши я принципиально не отвечала, Карина где-то шлялась со своими подругами, так что
пришлось пересекать темные коридоры школы в обществе с самой собой. Но так было до
того момента, как я заметила вдалеке знакомое лицо.
Как же я могла забыть?
Я прибавила скорость, насколько это было возможно в моей ситуации, и через минуту
нагнала высокую блондинку. Коснувшись её плеча, я откашлялась и неуверенно
остановилась.
- Кира?
Девушка повернулась ко мне лицом, и скрестила перед собой руки. Не сказать, что она
выглядела испуганной, скорей она показалась мне растерянной. Абсолютное отличие от
того, какой я помню её вчера: уверенной, сильной, бесстрашной.
- Я хотела сказать тебе кое-что, - на выдохе произношу я, и поджимаю губы. – Спасибо, что ты помогла мне добраться до машины.
- Не стоит, - почти шепотом, отвечает она.
- Нет. Я, правда, очень благодарна тебе. Все люди прошли мимо, но ты остановилась.
- Кто-то же должен был.
- Почему ты это сделала? Ведь не в правилах стаи помогать чужакам.
- Тише, - резко отрезает она и оглядывается. – Хочешь, чтобы все узнали, где мы вчера с
тобой проводили время?
- Я не думаю, что люди поймут, о чем мы.
- А если поймут? – Кира протирает лицо и откидывает назад волосы. – Послушай, да я
помогла тебе, но это не значит, что теперь мы лучшие подруги, или заодно, ясно? Ты
лежала в крови, мне стало тебя жалко, я не смогла пройти мимо.
- Жалко? – у меня запершило в горле. – Так всё дело лишь в жалости?
- А ты что подумала? Конечно, мне стало тебя жалко. Ты бы видела себя со стороны…
- Ясно, - быстро отрезаю я, и вскидываю перед собой руки. – Можешь не продолжать.
- Я не знаю, что ты там себе навыдумывала, - медленно произносит Кира и приближается
ближе ко мне. – Но ты должна уяснить, что не все такие же добрые как я. Больше не