Страница 14 из 20
- Дешевые оправдания.
- Оправдания? – от её слов мне становится больней, чем от гематомы на плече. Я
чувствую, как переносица покалывает, как подкатывают слезы. – Считаешь, это
оправданиями?
- Ну, а что это, по-твоему? – Карина встает с кровати и подходит к зеркалу. Она берет
расческу, начинает проводить ею по своим бронзовым волосам и протягивает. – Моя
старшая сестра возомнила себя Богом. Как глупо. На самом деле, ты такая же обычная
девушка, как и все остальные. Так что не думай, будто одно мое спасение загладит твою
вину. Ты отняла у меня смысл жизни, я отниму у тебя сестру.
Мне тошнит от её слов.
Как она может такое говорить? Как смеет?
Вместо слез, меня накрывает волна гнева. Я резко подрываюсь с кровати и подлетаю к
Карине. Она пугается такого порыва, разворачивается ко мне лицом и врезается спиной в
зеркало. Её глаза испуганы, мышцы напряжены, и пусть она хочет это скрыть - я вижу. Я
вижу, что она меня боится, что она в панике. И в этот момент у меня возникает странный
вопрос: кем же я была до потери памяти, если даже моя родная сестра испытывает ужас, находясь рядом?
Неожиданно я замечаю своё отражение: дикие зеленые глаза, острые скулы, растерянно
отступаю назад и несусь вон из комнаты, хлопнув за собой дверью так сильно, что эхо
разносится по квартире.
Этой ночью я не сплю.
Завариваю себе кофе, одеваю, несмотря на жару, толстый длинный свитер и сижу на
кухне. Проходит несколько часов, когда я решаю сдвинуться с места. Правда, только лишь
для того, чтобы вылить остатки холодного напитка и заварить новый.
Слова Карины штурмуют мой мозг и разрушают один стереотип за другим. Сначала я
думаю, что она специально наговорила кучу глупостей для того, чтобы задеть меня и
вывести из себя, потом вспоминаю, как чуть не вывернула Леше руку и с каким
удовольствием стояла на рельсах, и тогда меня бросает в холод. Приходится допустить
вариант сестры, и рассмотреть его со всех сторон. Возможно, я и, правда, в прошлом году
принесла много бед родителям. Но почему тогда они мне никогда о них не рассказывали?
Смысл скрывать? Где остатки целого года? Фотографии, записи, видео. Почему есть я, 13
сентября 2011 года и я 8 августа 2012. Куда испарился такой огромный промежуток
времени?
Я громко ставлю чашку с кофе на стол, и сама пугаюсь этого звука. Прикрываю глаза, и
пытаюсь ровно дышать. Но успокоиться не получается: меня раздирают на куски
странные чувства. Я борюсь с паникой, со страхом, с ужасом, и в то же время горю
безумным желанием узнать правду. Что же на самом деле произошло со мной год назад?
Внезапно я слышу, как открывается входная дверь, и машинально смотрю на часы. Около
четырех утра. Родители как раз вовремя.
Я ставлю чашку в раковину, и медленно выхожу в коридор.
Мама снимает ботинки, вешает свое пальто и вдруг замечает меня. Её глаза округляются, становятся выразительными, большими, и она удивленно вскидывает брови.
- Не поздно ли ты бродишь по дому? Спать не думала?
- Мне не хочется.
- Опять живот болит? – спрашивает папа и подходит, чтобы поцеловать меня. – Может, примешь таблетку?
- Не стоит.
- Стоит.
- Нет, я на самом деле поговорить с вами хотела. – Слова еле-еле слетают с губ.
Приходится взять себя в руки и перестать бояться.
- О чем?
- Обо мне.
Мама недоуменно проходит в зал и устало выдыхает:
- А нельзя отложить разговор до утра? Я ужасно вымоталась.
- Так уже утро, - невинно протягиваю я, и протираю лицо ледяными руками. – Я не займу
много времени.
- Что-то случилось? – папа снимает с запястья часы. - Проблемы в школе?
- Да, нет. В школе всё хорошо. Я по-другому поводу.
Мама плюхается на диван, папа останавливается в проходе между кухней и спальней: ждет, смотрит на меня. Наверняка, он заинтригован.
- Сегодня я поссорилась с Кариной. – Родители одновременно тяжело выдыхают, и
поэтому я быстро добавляю. – Даже не спрашивайте почему. Ссоры между сестрами
обычное дело.
- Тогда почему ты хочешь поговорить с нами об этом? – зевая, спрашивает мама. – Карина
обидела тебя?
- Нет, конечно, нет. – Я сильно прикусываю губу. Хочется закричать: на самом деле, да.
Она ужасно меня обидела, оскорбила и предала, но я выдыхаю. Родителям об этом знать
не обязательно. – Слово за слово, и мы перешли на личности. Орали друг на друга, кричали, как вдруг Карина заявила, что я…, - я нервно усмехаюсь, и обхватываю себя
руками за больной живот. – Что я накуролесила в последний год. В год, который я
абсолютно не помню.
Мама бледнеет, а папа отходит от стены и медленно присаживается в кресло.
- Она соврала? – я судорожно выдыхаю. – Или нет?
Родители молчат, и у меня внутри взрываются друг за другом все органы. Неужели это
правда? Мне становится плохо. Я облокачиваюсь спиной о шкаф и прикрываю глаза.
Пожалуйста, скажите, что это сон. Пожалуйста.
- Я…, - мама глубоко втягивает воздух. – Я поверить не могу, что она сказала тебе такое.
Мне приходится посмотреть на маму, и я вижу на её лице шок. Она трет друг о дружку
ладони и нервно моргает.
- Мне даже в голову никогда не приходило, что Карина может так поступить.
- Я не понимаю.
- А что тут понимать? – вмешивается папа. – Твоя сестра решила задеть тебя, и затронула
именно ту тему, которая до сих пор причиняет тебе боль. Хочешь ответов: вот они! – он
качается головой и улыбается. – Ты всегда была примерной девушкой, никогда не
приносила нам проблем, училась в школе, помогала, когда мы были на работе, и я не
помню ни одного раза, чтобы мне приходилось краснеть из-за тебя.
- Твоя сестра перешла все границы, - дополняет мама. – Не думала, что она способна на
такое. Из-за чего же вы хоть поссорились?
- Теперь это не важно.
С моих плеч исчезает такой огромный груз, что я пьяно пошатываюсь назад.
- Карина не права, - серьёзно отрезает папа. – Но ты не обижайся на неё. Она сказала это
сгоряча. Так что помиритесь, и забудьте об этом.
- Мы так и сделаем, - заверяю я. – По-крайней мере, мы попытаемся.
- Что ж, отлично, - мама вновь зевает и встает с дивана. – Не ссорьтесь, Лия. – Она
обнимает меня и медленно отходит в сторону спальни. – В жизни мало людей, на которых
можно положиться. Вам остается лишь радоваться, что вы есть друг у друга.
Я киваю.
- Спокойной ночи, - папа целует меня в лоб. – И не забудь помыть за собой чашку.
- Да, конечно.
Он улыбается и уходит, а я так и стою в зале, радуясь, что мои опасения не подтвердились.
Наутро я не могу пошевелить левой рукой. Морщусь, встаю, подхожу к зеркалу и громко
выдыхаю: плечо покрылось отеками и покраснело.
- Черт, - я испуганно моргаю. – Черт!
От безысходности начинаю тереть ладонью напухшее место, надеясь, что это сможет
помочь. Но как? Бессмыслица.
Судорожно набираю в легкие воздух и сглатываю. Нужно что-то сделать, иначе моя
глупость превратится в нечто более опасное.
Здоровой рукой, я хватаю со стола телефон, и набирают номер Леши. Астахов тут же
отвечает:
- Лия? Что-то случилось?
- Ну как сказать, - я вновь осматриваю в зеркале синеватое плечо. – Знаешь, кажется, мне
нужна помощь.
- Мне приехать? – серьёзный тон друга успокаивает меня: Астахов сумеет помочь. Я
уверена.
- Да, пожалуй.
- Буду минут через пятнадцать. – Тут же раздаются гудки, и я буквально вижу, как Леша
срывается с места, начинает метаться по своей маленькой комнате. Он всегда был
ответственным, правильным, тактичным. Иногда мне кажется, что у нас с ним огромная
разница в возрасте, будто он мой старший брат, хотя, по сути, мы ровесники. Так что, с