Страница 17 из 40
Это было нечто из ряда вон выходящее. Обычно, отдавая приказы по кораблю, капитан ограничивался видеофонной связью. Чуточку старомодный ритуал сбора всего экипажа в Большой каюте.был необычным и потому тревожил.
Мария замешкалась с установкой, ей жаль было прерывать опыт. Установив строго стационарный режим, девушка наскоро накинула на легкое платье красную шерстяную кофточку, которая так нравилась Стафо, затем, вздохнув, натянула сверху серый комбинезон. Выскочила из отсека, стала на ленту транспортера и нажала кнопку…
В главной каюте уже все были в сборе, и Мария примостилась сзади.
— …Повышение мощности ионных дюз на целых двенадцать единиц тоже ничего не дало, — говорил капитан. — Главная опасность в том, что мы ничего не знаем о причинах ускорения “Ренаты”. Мы в ловушке, но еще не знаем в какой. Таково положение. Прежде чем что-либо решать, я хотел бы посоветоваться с вами.
Обсуждение длилось минут двадцать. Решено было больше не тратить время на выявление причин ускорения.
— Итак, — подытожил капитан, — сделаем еще одну попытку вырваться из опасной зоны. Через пятнадцать минут будут включены на полную мощность все двигатели. Приказываю надеть противоперегрузочные костюмы и занять свои места. Объявляю готовность номер один!..
В головной рубке воцарилась тишина, в которой четкие удары хронометра казались необычайно гулкими.
— До включения двигателей остается две с половиной минуты, — произнес капитан, наклонившись к мембране. — Доложите готовность.
— Готов! — произнес Карранса, застывший у пульта управления.
— Готов!.. — бросил Стафо, не отрываясь от штурманского экрана.
— Готов, — пробасил гравист Иван Скала.
Когда все отсеки доложили о готовности, капитан кинул последний взгляд на индикатор скорости корабля. Проклятая оранжевая точка успела сместиться уже так далеко в сторону, что между нею и вертикалью свободно уместилась бы ладонь.
— Включить двигатели! — скомандовал капитан, и Карранса повернул до отказа рукоятку мощностей.
Плотная волна перегрузок навалилась на людей. На экране обзора перед капитаном возник стройный силуэт “Ренаты”. Из дюз вырывалось ослепительное пламя, языки которого терялись в бесконечности. Пламя было особенно ярким на фоне вечного мрака космоса. Кустики антенн кругового наблюдения по бокам и на носу “Ренаты” равномерно вращались, посылая изображения на бесчисленные экраны головной рубки.
Все было как обычно. Необычным было только одно: общая мощность двигателей никак не соответствовала фактической силе тяжести на корабле. Последняя была гораздо меньше расчетной…
Капитан коротко переговорил с гравистом, и тот подтвердил его наихудшие опасения.
При такой мощности дюз люди должны были бы буквально вдавиться в спинки своих кресел. По расчетам Ивана Скалы, ускорение силы тяжести должно было составить величину порядка пяти Ж, а между тем стрелка ускорений показывала едва 1,9…
Прошло полчаса, и сила тяжести на корабле начала ослабевать. Но чувство физической легкости не вызывало ни у кого ни радости, ни облегчения: ведь это означало, что “Рената” крепко прикована к чему-то неведомому.
***
Прошло уже четверо суток с той минуты, как оранжевая точка, движение которой впервые заметил пилот Карранса, начала свой роковой путь.
Двигатели маневра исчерпали свой ресурс и выключились. Тормозные двигатели “Ренаты” продолжали работать на полную мощность. Несмотря на это, скорость не уменьшалась. А при неустойчивости скоростного режима не могло быть и речи о том, чтобы включить пульсатор.
Большой совет корабля заседал недолго.
— При максимальном режиме топлива хватит ненадолго, — заявил Карраиса, тяжело поднявшись с места. Веки его покраснели от недосыпания, под глазами обозначились мешки. В этой странной и опасной ситуации первому пилоту корабля доставалось больше, чем другим.
— Конкретней, — попросил капитан.
— Вот данные, полученные от головного электронного мозга. — Карранса протянул капитану несколько узких пластиковых полосок, испещренных цифрами. Петр Коробейников изучал их с минуту, затем передал другим.
— Та-ак, — протянул Стафо, — цифры довольно красноречивы. За три–четыре месяца такого режима сожжем все до капельки.
— Что у вас? — повернулся капитан к Скале. Иван медленно, словно во сне, покачал головой.
— Природа сил, влияющих на “Ренату”, неизвестна, — произнес он негромко.
— Другими словами, мы не знаем, какая сила взяла нас в плен, — продолжил капитан. Слова его тяжело падали в напряженной тишине. — И потому я считаю, что двигатели корабля следует полностью выключить.
— Выключить?! — не удержавшись, воскликнула Мария. В первое мгновение ей показалось, что она ослышалась.
— Да, полностью, — подчеркнул капитан. — И лечь в дрейф…
Люди зашумели.
— Выключить двигатели — самоубийство! — воскликнул Стафо. — Нам тогда не выбраться из этой потенциальной ямы.
— Что же вы предлагаете? — спросил капитан. — Сжечь сначала остатки топлива и потом уже скатиться на дно ямы?
Стафо подавленно молчал.
Мало-помалу с парадоксальным предложением капитана согласились все.
Грависты сидели чуть поодаль от остальных членов экипажа и озабоченно переговаривались. Когда спор Стафо с капитаном закончился, поднялся Иван…
Маша смотрела на Ивана, полная дурного предчувствия. На какой-то миг девушке показалось, что действие происходит в замедленном сне, и все это — мерцающие стены отсека, озабоченные лица товарищей, даже преданный взгляд Стафо, устремленный на нее, — призрачно и нереально.
— Если выключим все двигатели, то это не значит, что начнем свободно падать и на корабле воцарится невесомость, — сказал Иван. — Под воздействием активных внешних сил корабль приобретет огромное ускорение. Хотя падение корабля не может длиться бесконечно: силовое поле должно иметь центр. Преодолев какой-то участок пути, “Рената” остановится.
— Но нам тогда уже все будет безразлично, — невесело пошутил кто-то.
— Безвыходных положений не бывает, — отрезал капитан. — До полной остановки корабля я предлагаю всем лечь в анабиоз. Будем готовить корабль к автоматическому режиму.
— На какой срок? — спросил Стафо.
— Срок неизвестен. Корабль будет находиться в автоматическом режиме до тех пор, пока мы не выйдем из анабиоза. Ну, а из анабиоза мы выйдем, когда на корабле воцарится невесомость.
Маша, не ожидая конца, поспешила в свой отсек. Дел у нее было немало. И, кроме того, хотелось хоть немного побыть наедине со своими мыслями. Предстоящий анабиоз — состояние между жизнью и.смертью — страшил ее, несмотря на то, что она была биологом. А быть может, именно поэтому Мария слишком ясно представляла себе, насколько хрупка и тонка стенка, отделяющая при анабиозе бытие от небытия. А тут еще это загадочное силовое поле… Недаром капитан потребовал рассчитать для каждого члена экипажа режим погружения в анабиоз. А потом их жизнь будет зависеть от автоматики. А кто знает, как поведет она себя в новых условиях?..
***
Нужно было торопиться, пока гигантская тяжесть не свалила всех с ног. Люди на корабле понимали это.
Вызов Марии застал Стафо врасплох.
— Неужели в такой момент ты умудрился вздремнуть? — спросила Мария, вглядываясь в его отрешенное лицо.
— С чего ты взяла?
— Мне показалось…
— Ну а как там твои букашки-козявки? — перебил Стафо, стараясь, чтобы голос его звучал как обычно. “Букашками-козявками” он называл споры космического пространства, которые неутомимо изучала Мария.
— Что им сделается? Ускорений они не боятся. Огня и космического холода тоже. До встречи!
— До встречи в биозале, — произнес Стафо и поспешил выключить видеофон.
Он и сам не мог понять, почему не сказал Марии и далее не сообщил капитану о странном происшествии, случившемся с ним несколько минут назад.
Он вел последние наблюдения по обзорному экрану, тщательно просматривая каждый квадратный метр внешней обшивки корабля. Ведь любой, самый мелкий, дефект мог обернуться катастрофой, пока все они будут в анабиозе…..