Вся ночь — полет

— Значит, виски останется в баре нам самим.

— И битые гуси тоже все наши. Пол уже приготовил переносную засидку для нашей охоты. Он сделал ее из армейской маскировочной сетки, брезента и рогоза.

— Мы в ней поместимся втроем?

— Да.

— Ты до сих пор охотишься в тюленьей парке? — спросил Ален, окинув взглядом мать.

— Я держу прежний вес, мой дорогой. Поэтому никогда не променяю ее ни на что другое, — упрямо заявила Мэг. — И в эскимосской обуви.

— Как ты их называла? — Он сморщился.

— Муклуки. Нет ничего лучше. Да, и Пол смастерил новые чучела, он занимался ими всю зиму. Он где-то узнал, что их лучше всего делать крупнее натуральных птиц.

— У него вышел долгожданный чучелиный альбом?

— Да, он получился очень хорошим. Кстати, Пол предложил Алексу сделать рисунки для нового птичьего альбома, в котором будут домашние экземпляры. Самые лучшие, естественно.

— Алекс уже дома, — заметил Ален.

— Как ты его находишь?

— Без денег.

— Вот как? — Мэг вскинула тонкие брови. — Но он получил аванс за рисунки. Он начал что-то делать? — задала она вопрос, но было видно, что Мэг не считает своей обязанностью волноваться о состоянии кошелька взрослых детей.

— Едва ли. Я думаю, он валяется в мансарде и перебирает старые рисунки.

— Ну да, пытается найти, что продать. — Мэг усмехнулась.

— На сей раз у него есть некоторое оправдание, — заметил Ален. — Самый лучший петушок из моего нового стада погиб.

— Плохо смотрели за ним?

— Его похитил сокол, так мне сказали.

— В наших краях завелся любитель ловчих птиц? — Мэг оживилась. — Невероятно! Ты уже знаешь, кто это? — От волнения ее лицо порозовело. — Ты уже с ним познакомился?

— Не успел. Но, видимо, придется. Слишком дорогой экземпляр.

— Ты о петушке.

— Да. Он из Парижа.

— Жаль, — проронила Мэг, но в ее голосе не прозвучало слишком сильного сожаления. — Ну вот, мы почти приехали, — заметила она, входя в поворот.

Ален кивнул. Ему были хорошо знакомы эти места. Внезапно он испытал странное чувство. Что это? Зависть? К матери? Которая сумела найти себе партнера для интересной жизни на склоне лет?

Или к мужчине, который стоял возле раскрытых ворот? Ему тоже здорово повезло. Пол никогда не был женат и только после пятидесяти рискнул пойти на отважный шаг. Вместе с Мэг Ригби.

Однажды мать сказала фразу, которую Ален запомнил очень хорошо.

— Я всегда живу в предложенных мне обстоятельствах. Поэтому я провожу свои годы интересно и с удовольствием.

— Привет! К званому ужину все готово! — Пол махал рукой. — Скорее, а то гусь остынет. Я все сделал так, как ты сказала, Мэг, — добавил он, подходя к машине.

Сейчас Пол казался сыном Мэг, а не Ален.

— Надеюсь, ты плотно набил казарку дикими вишнями и каштанами? А не забыл вставить в клюв веточку розмарина? Ален любит его запах.

— Ты и об этом помнишь? — Ален восхищенно покачал головой.

— Никогда не забуду, — с улыбкой заверила Мэг.

Ален вместе с матерью прошел через высокую кованую калитку, которую Пол сделал сам. В последнее время он пробовал себя в кузнечном деле, причем весьма удачно.

— Замечательная вещь. — Ален кивком указал на кованого гуся, который распростер крылья над калиткой.

— Это моя внутренняя сущность, — заметил Пол.

— Я уже понял. Ты перелетная птица, Пол. Где купишь землю в следующий раз?

— Там, где есть гусиный пролет.

Глава двадцатая

Счастье падения

Синди спешила, поэтому соображала очень быстро. Конечно, самое простое — войти в Интернет и по нему найти соколиный сайт, как она назвала его для себя. Она предполагала, что он может быть зашифрован, но, войдя в систему поиска, запросила слово «сокол». Машина быстро отозвалась и похвасталась, что ей известно три тысячи пятьсот сорок два упоминания этого слова, но предложила на выбор шестьдесят.

Синди просмотрела каждое из них, ни одно не навело ее на мысль о том, что именно здесь таится то, что она ищет.

Но Синди Уиллер никогда не останавливалась на половине пути. Она нашла нужный сайт.

Это Синди отправила Эдвину Ньюбери свое послание, когда вычислила, что из соколятников именно он ближе всех живет к имению Ригби. Его ранчо всего-то в двадцати пяти милях.

— Алекс, я нашла его. Его зовут Эдвин Ньюбери! — Синди влетела в мансарду, задыхаясь от нетерпения. — А ты как? Ты уже побывал у Барри?

— Конечно, — отставляя от себя кружку с кофе, сказал Алекс.

— Что он говорит?

— Он говорит, это дело простое. Мы будем в выигрыше. — Алекс подмигнул Синди, наблюдая, как розовеет ее круглое, обманчиво детское личико. — Ущерб, нанесенный соколом мистеру Алену Ригби, исчисляется не только стоимостью птицы, говорит Барри, но и моральным ущербом, нанесенным Алену. Поскольку птица куплена в качестве племенной, то может быть подсчитана упущенная выгода от вероятного потомства.

— Я могу примерно подсчитать, — заторопилась Синди, увлеченная и обрадованная возможной легкой победой.

— Не трудись, у Барри есть нормативы, он не впервые ведет такие дела. Есть еще вариант. Барри, кстати, считает, что этот может оказаться еще более выгодным.

— Какой? — Синди нетерпеливо пригладила волосы — кудряшки стояли дыбом, они тоже никак не могли успокоиться.

— Если владелец сокола, этот самый Эдвин Ньюбери, отдаст его мистеру Алену Ригби в качестве компенсации.

— Ты шутишь? — Синди нахмурилась. — Что мы с ним будем делать?

— Барри сказал, что цена этого сокола… знаешь что, ты лучше сядь, а то я боюсь за тебя.

— А что со мной может случиться?

Синди сощурилась, чувствуя, как внутри загорелось, она поёрзала, усаживаясь верхом на стул. Белые полотняные брюки натянулись на ягодицах, она заметила ухмылку Алекса.

— Падение, дорогуша. Вот что.

Алекс повернулся к ней и положил ногу на ногу, предупредив себя, что на этот раз дело прежде всего. К тому же до приезда Алена осталось только два дня. Брат звонил от матери, чтобы узнать о делах, но на самом деле хотел похвастаться, как ему повезло. Он взял двух белолобых казарок на охоте с Полом и матерью. Да и это еще не вся причина, братец хотел подтвердить в очередной раз, что новый муж матери принимает его, Алена, всерьез, не так, как Алекса.

Черт с ним, и с ними со всеми, отмахнулся Алекс.

— Мое падение произошло давно, Алекс. Ты тому свидетель.

— Но сейчас я не хочу быть свидетелем.

— Ты хочешь быть участником? — хрипловатым голосом спросила она.

— Слушай, Синди, ты доведешь меня, и я совершу поступок. — Голос Алекса тоже звучал хрипло. Алекс переменил ноги, чтобы унять желание.

— Вот как? Что-то… ужасное?

— Это может показать только будущее, — хмыкнул он.

— Что же это?

— Я предложу тебе выйти за меня замуж. Тогда я буду заниматься с тобой сексом день и ночь. Поняла?

Она замерла и уставилась на него. Лицо побледнело, казалось, вся кровь хлынула в одно единственное место, которое загорелось с такой силой, что Синди пришлось плотно стиснуть колени.

— Алекс… но…

— Я знаю, я помню твою теорию жизни с любовником. Я могу вписаться в нее.

— Ты хочешь… ты сможешь жить… на расстоянии?

— Я не буду тебе мешать. Ты завершишь свои честолюбивые планы с собачьими духами, если хочешь. Но я хочу, чтобы ты была моей, Синди Уиллер. Ты мне подходишь.

Алекс говорил и, кажется, не мог остановиться. Он сам поражался, откуда у него столько слов. Да каких! Никогда ничего подобного он не говорил женщинам. И вот — на тебе. И кому? Он удивлялся — он говорил это давней подружке, с которой они впервые согрешили в лесу за имением. С девочкой, чьи родители держали ветлечебницу на краю Фортуны. Прошло сколько лет? Десять? Двенадцать? Так что же, выходит, он все эти годы копил слова для нее?

— Ты меня потряс, Алекс. — Краски понемногу возвращались на лицо Синди.