Мир Четырех Лун

Бункер и библиотека диктатора — это нечто странное.

А вот теперь обо всем по порядку.

Когда мы с Джеймсом вышли из отеля, оказалось, что Юсуф на джипе уже поджидает около входа. Даже перекурить не успели, хотя это — проблема для меня, Джеймс не курит и всячески оберегает свое здоровье, как подобает добропорядочному американцу. Он и меня в первые дня два пробовал обратить в свою веру, только потом рукой махнул — лишь бы в номере, нашем мини-пресс-центре, я не курил.

Вот и ладно.

Любопытно, что и в машине Юсуф не сказал ни слова о нашем маршруте — только улыбнулся загадочно:

— Вам понравится.

— Понятное дело… — протянул Джеймс. Он тоже понял, что расспрашивать этого парня совершенно бесполезно.

Я еще раз оглянулся на отель. Наш номер, да и само пятнадцатиэтажное здание, можно было бы назвать просто шикарным и почти что суперсовременным — но сейчас война, всем тут не до шика. И не до видов гавани Бенгази. Сюда приезжают только за одним — делать репортажи о войне и революции. Кому-то они даже удаются. Но вот нам с Джеймсом пока не очень.

А вообще, город мне как-то не очень понравился — слишком однообразные белые дома, слишком «коробочного» они вида. Здесь оно повсюду так. Удобно, хорошо… и не очень уютно. Хотя старая часть города, Медина, еще вполне ничего. Или, например, итальянские домики. Кстати, к Медине мы и направлялись. И это показалось странным — никаких «школ молодого бойца» и испытательных полигонов повстанческой техники там, насколько я знал, не было. Неужели, опять митинг? Хотя митинги, как правило, проводились на набережной.

Что-то мне все эти народные сходы напоминали то, что я читал о наших революционных временах. Ну, конечно, если трехцветный флаг с полумесяцем заменить на красный, а портреты покойного свергнутого короля — на портреты Ленина и вождей. Тогда все действо — с флагами, плакатами, ораторами на трибуне, грозящими диктатору, оркестром и слушателями-энтузиастами — вообще будет мало отличаться от проводов красноармейцев на фронт. Хотя вождей тут тоже в достатке — Ильича пока не видел, зато плакат с Че Геварой украшает кабину джипа, который лихо водит Юсуф.

— Что вы скажете о бункере диктатора? — неожиданно проговорил Юсуф, слегка обернувшись к нам.

Мы с Джеймсом переглянулись. Да, ходили слухи, что диктатор страдал паранойей и обустроил бункеры во всех главных городах страны. Но точно никто ни о чем не знал. Может быть, эти бункеры были порождением неуемной фантазии повстанцев? Фантазия у них работала неплохо, вызывая бешенство у всех иностранных корреспондентов. Такое часто случалось — если какой-то отряд прорвался на территорию, занятую сторонниками диктатора, непременно в начале говорилось о том, что еще один город взят. Следовал яркий взрыв эмоций, а вслед за ним — далеко не яркое разочарование.

— Мы отыскали бункер, — сообщил Юсуф. — Вчера. Случайно на него наткнулись. Вы — первые, кто туда попадет. «Джазира» там будет, но только после вас, я обо всем договорился.

— Ничего себе! — Мы одновременно воскликнули это, Джеймс — на английском, я — на русском. Оставить на вторых ролях самый знаменитый не только в арабском мире телеканал — это нечто.

— Вот, — Юсуф радостно улыбнулся. — У нас прочли ваши публикации в Интернете и решили, что это будет только правильно.

М-да, оказывается, мы с Джеймсом тут знаменитости. Вот уж не думал! Мои публикации были в основном на петербургских сайтах, к тому же на русском языке. Видимо, их пресс-служба неплохо ловит мышей, раз уж отслеживают и такое.

— А что там еще обнаружилось? — не удержался Джеймс.

— Увидите. Это даже не бункер. Самый настоящий дворец.

Это было все, чего можно добиться от Юсуфа. Удивительное дело: вроде южный человек, а немногословность — такая, какая не снилась финнам и эстонцам.

Если не считать флагов и граффити на стенах, ничего необычного за окнами не мелькало. Зато уж граффити могли поразить кого угодно. Как правило, то были карикатуры на диктатора: иногда его изображали повесившимся, иногда — бегущим от народа, собравшегося под трехцветными знаменами. В первые дня два я просил Юсуфа остановить машину около очередной «стены гласности» и с удовольствием фотографировал все эти шаржи, талантливые и не очень. Потом это занятие надоело.

Нам определенно повезло с Юсуфом — он хотя бы не лихачил. Для здешних краев это было уже хорошо. Потому что на очередном проспекте, не доезжая до Старого Города, мы все же попали в пробку. Как раз около одной из разрисованных стен, на которую я и обратил внимание.

Странно, что на ней был изображен просто портрет диктатора, лишь слегка окарикатуренный. Какая-то очень короткая подпись — и более ничего. Совсем ничего.

— Что там? — спросил я Юсуфа.

Тот обернулся ко мне и слегка пожал плечами.

— Ничего интересного, — ответил он вполне серьезно.

— Погоди, это значит «проклинаю». — Джеймс указал на надпись. — А полностью как?

Разумеется, он немедленно щелкнул фотоаппаратом.

— И зачем это снимать? — Юсуф весело рассмеялся. — Да, диктатор проклят. Все верно. Поехали!

Почему-то он обожал это гагаринское «поехали!», произнося его по-русски почти без акцента.

Вход в «подземный дворец» оказался совершенно непримечательным. Я бы сказал, что это — лаз в подвал или в бомбоубежище, каких немало построили в позднем СССР. Видимо, диктатор подготовился к любым передрягам, в том числе и к ядерному удару. Которого, правда, никто не собирался по нему наносить.

Около входа стояла охрана — двое парней в камуфляжках с «калашами», похоже, из дезертировавших от диктатора военных. Во всяком случае, выглядели они куда внушительнее обычных ополченцев. Оба недобро поглядели на нас, но стоило Юсуфу сказать им пару фраз, как настроение резко переменилось: солдаты революции заулыбались и приняли самые воинственные позы. Вероятно, думали, что их сейчас начнут фотографировать.

Однако Юсуф почти приказным тоном пригласил нас следовать за ним и первым сунулся в этот кошачий лаз.

Разумеется, мы с Джеймсом тотчас же последовали за ним.

И разумеется, я тут же приложился головой о потолок — предостерегающий окрик Юсуфа прозвучал слишком поздно.

Ровно в тот момент, когда черный наклонный коридор закончился, мы оказались в просторном помещении, освещенном лишь дежурной лампой где-то под потолком.

— А вот теперь можно будет снимать! — проговорил Юсуф, щелкнув невидимым нам рубильником.

Помещение залил мягкий свет. И я, и Джеймс невольно ахнули, увидев, куда нас привели.

Мы явно попали в сказку из «Тысяча одной ночи». В центре огромного зала располагался бассейн с фонтаном. Стены были выложены цветной плиткой с узорами, казалось, что они переливаются всеми цветами радуги при этом освещении.

— Фонтан можно включить, но ненадолго, на время, пока снимаете, — проговорил Юсуф.

Мы только кивнули, камеры уже были наготове, а дважды упрашивать ни меня, ни Джеймса было совершенно не нужно. Похоже, на сей раз и в самом деле получится эксклюзивный репортаж.

— Источник воды автономен, электричество тоже не зависит от городской системы, — пояснял наш гид. — Теперь идемте в кухню, дальше — библиотека и оранжерея.

Само собой, кухня поразила размерами. «Бомбоубежище» оказалось самым настоящим дворцом.

— И все это рассчитано на одного человека и его семью, — говорил Юсуф, когда мы прошли в коридор, ведущий к кабинету диктатора и библиотеке. — И это — наверняка не единственный бункер. Вот так мерзавец расходовал деньги от нефти.

Именно в этот момент у меня возникло какое-то неприятное ощущение. Бывает иногда такое — лет десять назад мне отчего-то очень не захотелось выходить на станции метро «Сенная». Не захотелось — и все тут! Даже еще одну остановку проехал, пытаясь оправдаться — мол, в магазин хотел зайти. Потом, уже придя домой и включив телевизор, выяснил: на выходе обвалился козырек крыши, были жертвы. Как раз примерно в тот момент и я мог оказаться наверху…