Война ордена

— Полагаешь, Император хотел бы, чтобы мы от­правились туда? — спросил Сарпедон.

— Ванквалис населяют люди независимого нрава, — ответил Иктинос. — Они оказали сопротивление импер­скому гнету и остались верны собственным традициям. Им очень долгое время удавалось выживать самостоя­тельно, и мы вполне можем найти там достойных про­должателей нашего дела. И без всякого сомнения, мы найдем миллиарды верноподданных Императора, кото­рые погибнут без нашей помощи.

— Мы не занимаемся благотворительностью, — рез­ким тоном возразил Тирендиан. Худощавый и внешне привлекательный мужчина, он имел слишком мало шра­мов и слишком много самоуверенности для того, кто повидал столько сражений. Как и Сарпедон, Тирендиан был могущественным псайкером, но его силы проявля­лись в виде разрушительных молний, обрушивавшихся на врага подобно залпам артиллерии. Он всегда и обо всем рассуждал с такой уверенностью и самомнением, что друзей в ордене у него было немного. — От подоб­ных напастей страдает бессчетное количество миров.

— Но этому, — парировал Иктинос, — мы способны помочь.

— Нам надо спешить к Оку, — продолжал настаи­вать Тирендиан. — Хаос уже начал сдавать карты.

— Возле Ока собралась Инквизиция в полном со­ставе, — возразил новый голос, принадлежавший капи­тану Люко — самому опытному штурмовику ордена. — С тем же успехом мы могли бы просто поднять руки и сдаться своим врагам.

— Кроме того, — продолжал капеллан, — не будем забывать и о том, что мы не слишком богаты ресурсами. Нам не хватает топлива и боеприпасов. «Сломанный хребет» не способен продолжать свой путь вечно. Не можем этого и мы. В системе Обсидиана располагается перерабатывающий мир — Тиранкос, — где мы сможем получить все, в чем нуждаемся. Тирендиан абсолютно прав: мы не благотворительная организация, но сейчас нам представляется возможность и позаботиться о соб­ственном будущем, и помочь верным последователям Императора не только выжить, но и сбросить с себя ярмо Империума.

— И это куда лучше, — добавил Люко, — чем отси­живать свои зады в ожидании, пока враг сам найдет нас.

Война Opgaia

Капитан штурмовиков славился тем, что всегда стре­мился в бой, словно сражения были для него родной стихией. И Сарпедон видел, что многие Испивающие Души согласны со сказанным.

— Лигрис? — окликнул магистр, оглядываясь на старшего технодесантника ордена.

— Капеллан говорит правду, — ответил тот. Доспе­хи Лигриса были выкрашены в традиционный ржаво­красный цвет, а на ранце брони была установлена сер­ворука, высовывавшаяся из-за плеча. — Если в скором времени не произвести значительное пополнение запа­сов, нам придется оставить «Сломанный хребет» и ис­кать новый флот.

— Что ж, видимо, следующей нашей целью стано­вится Обсидиан, — подытожил Сарпедон. — Иктинос, помоги мне собрать всю возможную информацию по Ванквалису и текущей обстановке. Лигрис, рассчитай курс варп-перехода. Мы должны приготовиться к…

— Да пусть себе подыхают! — крикнул кто-то из рядов Испивающих Души.

Это оказался Евмен — сержант, едва успевший за­служить право ношения полной брони. Протолкавшись вперед, он подошел почти вплотную к анатомической плите в центре аудиториума. В боях юноша показал себя отличным солдатом. Его цепкий умный взгляд по­стоянно шарил вокруг, но лицо было столь же спокой­ным, сколь и молодым.

— Скаут Евмен, — произнес Сарпедон, — как я по­нимаю, ты с чем-то не согласен?

Юноша поморщился, словно сама необходимость го­ворить об этом оставляла мерзкий привкус в его рту.

— Население Ванквалиса ничем не отличается от остальных обитателей Империума. Они окажутся та­кими же развращенными, как и все. Сарпедон, ты же сам утверждал, что повернулся спиной к Империуму, но продолжаешь раз за разом втягивать нас в его войны!

— Мы отреклись от Империума, — помрачнев, от­ветил магистр, — но не от Императора.

— Да, но эти люди и есть Империум! Животные, убийцы, они погрязли в грехах, с которыми мы призва­ны сражаться! И если для этого понадобится их всех истребить, подвергнуть населенные ими миры очище­нию огнем, то так мы и должны поступить! Империум превратился в скотный двор Хаоса! Император в сле­зах взирает на Галактику, ведь никому из нас не хва­тает решимости все изменить!

— И что же ты предлагаешь? — изменившимся го­лосом поинтересовался Иктинос.

Евмен обвел взглядом остальных Испивающих Души.

— Империум сам подставляет свои слабые места. Вы же об этом только что говорили. Надо нанести удар, пока есть такая возможность. Разрушить все. Адепту, бастио­ны тирании Офелию VII или Гафаламор. Только пред­ставьте, что мы сможем атаковать саму Святую Терру, покончить с Астрономиконом! Тирания будет низверг­нута во прах! Мы же сможем возродить из этого праха новое Человечество! Вот как я вижу служение Импера­тору.

— Это безумие, Евмен! — крикнул Сарпедон. — Ес­ли Империум падет, у человеческой расы не останется шансов. Уничтожением людей спасти невозможно.

— Если ты, Сарпедон, считаешь, что я сошел с ума, то знай, что очень многие из нас заражены тем же безу­мием. Не стоит рассчитывать, что я такой один. И мы действительно можем это сделать! Подумай над моими словами. Империум ходит по грани уже несколько ты­сяч лет. Мы — лучшие воины Галактики, и каждый из нас знает, чего страшится имперский скот. Мы добьем­ся своего, достаточно только решиться!

— Довольно! — Сарпедон распрямился во весь рост. Благодаря паучьим лапам, он стал значительно выше любого из своих десантников. — Существует субордина­ция, и ты обязан ей подчиняться. Это говорю я, магистр твоего ордена!

— Мне никто не смеет приказывать! — В глазах Евмена пылала ярость. — Ни ты. Ни Империум. Никто. Ты настолько скован цепями прежнего ордена, что и сам превратился в тирана.

Воцарилось молчание. Сарпедону и прежде доводи­лось сражаться с собственными собратьями — он стал магистром, когда в ходе войны, расколовшей Испива­ющих Души, низверг Горголеона и взял правление в свои руки. Ему пришлось воевать с теми, кто цеплялся за прошлое ордена, и даже скрестить оружие с одним из собственных последователей — Теллосом, чей разум был разрушен темными силами, против которых и бо­ролись Испивающие Души. Но никто и никогда не вы­ходил на конфликт с таким нахальством.

— Как я погляжу, — тщательно подбирая слова, про­изнес Сарпедон, — орден вовсе не сплотился под моим началом и намеревается взбунтоваться.

Он обвел взглядом собратьев. На их лицах читались и гнев, и раздражение, вызванные выходкой Евмена, но в то же время понимание и даже сочувствие смелости скаута.

— И это значит, что ты не можешь просто пропус­тить мои слова мимо ушей, — сказал Евмен. — Как уже говорилось, я не одинок.

Юный десантник улыбнулся и вышел в самый центр аудиториума, встав лицом к лицу с магистром.

— Говорят, что Император придает силы ударам но­сителя его воли. Что Рогал Дорн лично наблюдает за исходом поединков. Ты уверен, Сарпедон, что они вста­нут на твою сторону, если мы уладим все по старинке?

По старинке… поединок чести. Одна из древнейших традиций Испивающих Души, восходящая истоками к легиону Имперских Кулаков, возглавляемому легендар­ным примархом Рогалом Дорном. Легиону, основанно­му почти десять тысяч лет назад, которому наследовали Испивающие Души.

— Бьемся до первой крови, — хищно оскалившись, произнес Сарпедон. — Ты недостоин такой чести, как благородная смерть.

В самом сердце «Сломанного хребта» располагались мрачные храмовые палубы, запутанные катакомбы и рас­писные алтари, некогда принадлежавшие «Провозвест­нику гибели». Об этом корабле, затерявшемся в варпе и ставшем частичкой «скитальца» еще в незапамятные времена, мало что было известно, но его капитан или создатель определенно был сумасшедшим. Потайные тю­ремные камеры, помещения для пыток, стальные баки, покрытые потеками кислоты, расположенные под лаби­ринтами темницы с каменными лежаками, к которым были прикреплены фиксирующие ремни. Вся эта скры­тая за удушливо торжественным, мрачным великолепи­ем память о безумии и страданиях позволяла только до­гадываться о предназначении «Провозвестника гибели».