Страница 9 из 42
Что это храм, Канва решил по привычной торжественности и таинственности обстановки. Мрак помещения разрежался единственным язычком пламени, а на куполообразном потолке горели звезды.
Едва различимый в темноте, Тотх шагнул вперед.
— Приветствую тебя, Великий Хранитель Мира. Я привел на твои суд и решение своих молодых учеников, поднявшихся на первую ступень знания.
Язычок пламени погас, и на его месте разгорелся огненный шар. Теперь стало видно, что это не храм, а скорее хранилище сведении о Земле и Небе. Звезды погасли и оказались нарисованными на потолке. На первых двух стенах висели обширные тканые полотна с текстами на священном языке, знаками, известными Канве по таблеткам, на других — изображения стран, морей и островов. Хранилище и чудесный светящийся шар поразили Канву меньше, чем человек, сидящий в углу на расшитых золотом подушках. Молочная чистота его одежды только подчеркивала огромные черные глаза и высокий лоб.
— Приветствую тебя, Тотх, с учениками твоими. Поднеси, Иштар, гостям живой воды — они устали с дороги.
Из-за полога, закрывающего угол, в котором сидел Великий Хранитель Мира, появилась девушка с большой серовато-фиолетовой чашей и кувшином. Девушка подошла к Тотху, подала чашу и стала лить в нее воду из кувшина. Канва мог поклясться самыми святыми для него чувствами и символами, что из кувшина лилась обыкновенная вода, прозрачная и холодная. Но, коснувшись дна чаши, она тотчас становилась рубиновой и вскипала! Тотх жадно осушил чашу, девушка опять налила ее до краев, и чудо снова повторилось! Молодые жрецы пили рубиновую жидкость сначала осторожно, но потом с такой жадностью, что Канва стал бояться умереть от жажды. Когда очередь дошла наконец до него и чаша оказалась в его руках, он, горя от нетерпения, заглянул внутрь… Ничего особенного! Только дно было не гладким, а покрытым частой сетью ребристых линий. Вода бурлила в чаше, как при кипении, но не нагревалась. Чем больше он пил эту жидкость, тем сильнее чувствовал прилив сил и свежести. Он не устал, казалось ему, он только что проснулся, отдохнувший, молодой, сильный, неутомимый!
Девушка, напоив гостей, ушла, Великий Хранитель Мира пригласил их сесть перед собой на циновки.
— Расскажи, Тотх, о своих учениках, — ласково сказал он и посмотрел на сидящего перед ним первым справа Бхригу.
Тотх мельком взглянул на молодого жреца и улыбнулся.
— Ученик мой стесняется и страшится суда твоего, но это не умаляет проницательности его ума. По одному намеку уловил он мысль о шарообразности Земли и снабдил ее доказательствами. Он определил размеры шара. Проявил столько упорства и пытливости в изысканиях, что достоин взойти на новую ступень знаний. Зовут его Бхригу.
— Нужная и трудная работа проделана тобой, жрец Бхригу. Достойное и почетное место займешь ты среди нас. — И, едва скрывая нетерпение, Хранитель Мира спросил: — Так как же велико обиталище наше?
Бхригу оправился от стеснения и заговорил толково, ясно:
— В поясе земной шар имеет десять тысяч йоджан, если за йоджану принять путь, что проходит человек за одну двенадцатую часть дня во время весеннего равноденствия. Расстояние до центра шара тогда будет равно тысяче пятистам йоджанам.
— Значит, если бы не было морей, то человек смог бы обойти Землю за тридцать с половиной месяцев?
— Да, мудрый, — сказал Бхригу.
— Как мало обиталище людей! — с горестным недоумением прошептал Великий, но потом, встряхнувшись, сказал: — Изложи свои мысли в знаках и оставь нам, жрец Бхригу.
Потом Тотх рассказывал о Вишвакармане, о Канве, Капиле. Мудрый Хранитель Мира обращался к ним и расспрашивал.
— Творите, юноши, новый путь в бесконечное, и пусть мудрые пойдут за владеющим истиной! — Он хлопнул в ладоши. — Приступим, Тотх, к таинству посвящения. Твои ученики достойны быть членами нашего братства.
Суматоха, звон посуды, запахи готовящихся кушаний разбудили Тамила. В дверь громко постучали. Тамил сел и посмотрел на Нарантаку: молодой жрец крепко спал, Тамил подошел к двери. Сквозь узкую щель в свете мелькавших по двору факелов он увидел чернокожего раба и узнал в нем недавнего послания Мандодари.
— Что тебе нужно? — спросил Тамил.
Раб не понял, с кем говорит, и отвечал торопливым шепотом:
— Тебя приглашают, господин, на пир в честь Ситы, жены царевича Рамы. Там будут все жрецы. Поспеши, господин. Глаза моей госпожи скучают, не видя твоего лица.
Возбуждение дворцовой суеты передалось Тамилу. Пир в честь Ситы! С добычей возвратились войска… Среди них может быть лазутчик от Вайшраваны! Тамил тоже пойдет на пир! Он придет вместе с Нарантакой…
— Нарантака, вставай! — Тамил стал трясти жреца за плечо. С трудом открыв глаза, Нарантака долго глядел на него непонимающим взглядом, потом, что-то сообразив, встал.
— Меня зовут? Да?
— Нас приглашают на пир, Нарантака! В честь Ситы, жены Царевича Рамы, захваченной непобедимыми войсками нашего бога-царя! Умастимся благовониями и поспешим на праздник. Нас приглашает сама Мандодари!
Нарантака принялся лихорадочно приводить себя в порядок, хватая в темноте баночки с притираниями, бусы, браслеты и опояски, потом вдруг остановился и спросил:
— А при чем здесь ты?
— Наверное, Мандодари приглашает нас вдвоем, чтобы твое появление не вызвало подозрений, — спокойно ответил Тамил.
В чудесных глазах жреца мелькнул испуг. Нарантака вдруг с жаром застигнутого врасплох человека стал предлагать Тамилу украшения, опояски и масла.
— Надеюсь, ты не сбежишь от царского стола, Тамил? — с наигранной веселостью спросил жрец, но чувствовалось, что именно этого он и боится.
— Куда спешить, Нарантака? Мы ведь с тобой не испробовали всех удовольствий жизни и не побывали на небе! — рассмеялся пастух. — Говорят, царских птиц кормят лучше воинов.
И, словно поняв друг друга, они вместе направились к фонтану, куда собрались приглашенные.
Отца Нарантака заметил сразу и пошел прямо к нему. Тамил, сделав несколько шагов, замер: около Великого Хранителя Законов стоял Акампана! Грозный вид начальника соглядатаев, казалось, вышиб из него дух. Но тут он заметил, что Нарантака говорит что-то Шуке и делает ему, Тамилу, знак подойти.
Остановившись в двух шагах от могущественных людей царства, Тамил внятно и достаточно громко приветствовал их, ничем не выдавая свою настороженность.
— Приветствую тебя, храбрый воин! — вежливо ответил Шука и, обращаясь к мрачному Акампане, пояснил: — Пастухи по нашим законам принадлежат к сословию воинов. Им открыты пути к высшим воинским званиям.
Акампана догадался, что за этим скрывается какая-то хитрость, и выдавил из себя подобие улыбки.
— Скоро ли мы увидим, храбрец, священную Пушпаку в небе? Надеюсь, дружба юношей двух благороднейших сословий, олицетворяющих ум и мужество народа, поднимет их на достойную высоту.
Шука ласково подтолкнул сына к Тамилу и весело сказал:
— Развлекайтесь, пока юность дает вам остроту ощущений.
Дождавшись, когда юноши отойдут на достаточное расстояние, он повернулся к Акампане со словами:
— Летающий человек — чудо, и магическая сила его дара принадлежит тому, кому он подчинен. Он орудие и оружие в руках властелина!
Обретя столь высокое покровительство и поддержку, Тамил, успокоенный и ободренный, присоединился к толпе юных наследников царедворцев и Хранителей Чар и вскоре вместе с ними поднимался по парадной лестнице в застольный зал.
Сто колонн поддерживали свод пиршественного зала. Пламя золотых светильников билось в хрустальных оконницах, отливая золотым глянцем в простенках, обшитых красным сандалом. В центре зала, обставленного по краям столами с яствами, лежал драгоценный ковер. Тысячи певчих птиц заливались под сводом небесной голубизны, обвитым пахучими гирляндами роскошных цветов. В конце зала возвышался помост, устланный шкурами барсов. На нем стояли царские ложа. Для жен и наложниц царя был накрыт отдельный стол. Там повелевала Мандодари, бесценный камень в ожерелье прелестниц. Рядом с ней Тамил снова увидел голубоокую девушку, и сердце его взволновалось, мешая и мысли, и чувства. «Зачем я здесь?» — спрашивал себя мысленно Тамил, а язык его, неподвластный опьяненному рассудку, спрашивал Нарантаку: