Страница 21 из 55
— Подойди ко мне, золотко, — позвала Гестера. — Посмотри, что я сейчас буду делать.
— Хорошо, — прохрипел Плут.
Лицо у него было опалено, в горле саднило, будто по нему скребли наждачной бумагой. Он отошёл от печки и направился в неосвещённую половину кухни, где стояла Гестера, вертя в руках кусок верёвки. Там было чуть прохладнее.
— А ну-ка отвяжи эту штуку, деточка, — приказала Гестера. — Я сама не могу достать.
Плут послушно кивнул, дотянулся до зажима на стене и снял спутанный моток верёвки. Он протянул конец верёвки Гестере, и она тотчас же ухватилась за него. Наверху, под потолком, раздалось бряцание, и Плут увидел, как с высоты спускается деревянное ведёрко. Когда ведёрко оказалось внизу, Плут защёлкнул зажим.
— Хорошенько закрепи верёвку, дорогуша, — сказала Гестера. — Вот так. Теперь подойди сюда и посмотри.
Дёрнув за верёвку, Плут ещё раз проверил, надёжно ли она схвачена, и подошёл к ведёрку, которое качалось на уровне колен, немного не доставая до пола. Гестера привела ведёрко в равновесие и вытащила из него красный бочкообразный предмет, блестевший на свету.
— Это жёлудь, — объявила она.
Плут сосредоточенно смотрел на диковинку. Мясистый, с тонкой оболочкой, истекающий кровавым соком плод ничем не напоминал обычные жёлуди. Такого он ещё никогда не видел! И запах какой-то странный. Сморщив нос, он принюхался: от жёлудя несло чем-то затхлым.
— Жёлудь, — повторил он, пытаясь скрыть своё удивление.
— Этот жёлудь не простой, лапочка, — объяснила Гестера. — Это жёлудь с дуба-кровососа. Такие жёлуди собирают тролли в Дремучих Лесах. Вот так, деточка. Эти дубы пожирают живую плоть, и ещё на каждом висит хищная смоляная лоза. Сборщики урожая едят жёлуди, но частенько их тоже едят — ты понимаешь, что я тебе говорю? Считай, что тебе повезло: работаешь у меня, а не на уборке урожая…
— Спасибо, — ответил Плут, перегибаясь от спазма в желудке.
— Вот почему эти жёлуди такие дорогие, — продолжала кухарка. — И это правильно. Но попробуй это объяснить старому скупердяю Амберфусу! Всегда охает, что цены взвинчены. Я ему отвечаю, что это для нашего хозяина. Если жёлуди приносят ему радость, мы за ценой не постоим. Что правда, то правда.
Гестера аккуратно положила плод в карман передника и, вынув ещё один из ведёрка, поднесла к свету. Плут с любопытством наблюдал, как она вытаскивает подрагивающие пурпурные шарики и кладёт их в заляпанный кровью фартук. Четыре штуки.
— Этого достаточно, моя крошка…
Она указала пальцем на полку с инструментами, какими пользуются кочегары: щипцы, щётки, совки и лопаты, мехи различного размера и несколько топориков.
— Подай-ка мне совковую лопату, деточка, — повелела она.
Плут послушно выполнил приказ.
— Нет, не эту, — одёрнула его Гестера, когда он взялся за инструмент. — Вон ту, с длинной ручкой.
Плут достал ту лопату, на которую указала гоблинша, и подошёл к старухе.
— То, что надо, лапуля, — одобрила она Плута. — Теперь подними её и держи прямо передо мной. Вот так. А теперь мы положим сюда жёлуди. — Она сосредоточенно рассматривала кровавые плоды, лежавшие на лопате. — Может, добавить ещё один? — задумалась она и вытащила очередной жёлудь из ведёрка.
Гестера направилась к печи. Плут вышагивал рядом, держа перед собой совковую лопату с желудями дуба-кровососа. Гестера взяла пару тяжёлых рукавиц и, натянув их на руки, распахнула дверцу печи. Из топки вырвался столб пламени.
— Ах как хорошо! — замурлыкала Гестера. — Наконец-то прогрею свои старые кости. — Она повернулась к Плуту. — Дай сюда лопату! И смотри осторожнее!
Плут шагнул, передал Гестере лопату с драгоценными желудями дуба-кровососа и отступил.
— Сейчас мы их засунем в печь! Раз, два, три! — ворковала кухарка, запихивая лопату с кровавыми шариками в раскалённый очаг. Жёлуди заскворчали, и сразу запахло жареным мясом. — Подождём немного, — сказала Гестера. — Минуты через две они будут готовы. — Она оторвалась от огня и повернулась к Плуту.
— Мы не всегда готовим такую большую порцию. Одного жёлудя обычно хватает на сто бутылок «Забвения».
— Забвения, — тупо повторил Плут.
— Я как раз готовила этот нектар, когда тебя привели… Помнишь? Да нет, ты ничего не помнишь, — добавила она, и Плут, к счастью, не успел ответить, иначе неминуемо бы выдал себя. — Я совсем забыла… Старая, глупая Гестера… — Она пальцем сковырнула с передника присохшую каплю крови. — Забвение, — вздохнула она. — Это целебное питьё для нашего хозяина делает его счастливым. Изготовлено, между прочим, по моему рецепту… Плут стоял не шевелясь. — Для этой микстуры я перегоняю чистейшее старинное вино. — Гестера кивком указала на замысловатое переплетение трубок, горелок и колб на стене. — У меня там всегда что-то кипит, но я добавляю в вино собственные ингредиенты, поэтому мои лекарственные препараты уникальны. Истёртый в порошок жёлудь с дуба-кровососа, например. Он придаёт пикантность снадобью, а хорошую работу ценят… — Она притянула Плута к себе и, прищурившись, заглянула ему в глаза. — Это будет нашей маленькой тайной, деточка. Я надеюсь, ты никому не выдашь наш секрет?
Плут поморщился: у гоблинши дурно пахло изо рта, вспотевшее тело отдавало кислятиной.
— Нет, — пробормотал он.
Гоблинша фыркнула и оттолкнула юношу от себя.
— Ну конечно, ты никому ничего не скажешь, лапушка. Теперь ты в каком-то смысле член нашей маленькой семьи. Ты больше никогда никого не увидишь, поэтому тебе некому будет рассказывать наши тайны. Просто некому…
Она повернулась к печи, вытащила из топки лопату и внимательно посмотрела на жёлуди.
— Гм-гм, пожалуй, ещё минутку… — произнесла Гестера, засовывая лопату обратно в печь. — Сегодня мы, конечно же, не будем готовить нектар забвения. Сегодня мы идём кормить младенца.
— Кормить младенца, — бессмысленно повторил Плут, и в голове у него пробежала тревожная мысль. «Ты никогда никого не увидишь…» Как это — никогда?
Гестера вытащила совковую лопату из печи.
— Иди сюда и внимательно посмотри, что у нас получилось. Всё готово. И цвет, и консистенция, — вот видишь?
— Да…
Плут уставился на лопату. Там, где раньше лежали склизкие, пахнущие падалью жёлуди, теперь высилась кроваво-красная горка пыли, похожая на муку мелкого помола.
Гестера, крепко зажав в руках обугленное древко лопаты, плечом захлопнула дверцу и отошла к столу.
— Обычно я храню порошок в колбе и беру его, когда он мне нужен для нектара забвения. Но сегодня…
— Сегодня мы идём кормить младенца, — нудным, ровным голосом повторил Плут, втайне радуясь, что ему удалось подавить эмоции.
— Правильно, моё золотко, — поддержала его Гестера, и её глаза блеснули из-под тяжёлых век. — Только не «мы», а «ты». — Она положила железное полотно лопаты на стол. — А теперь тащи колбу, дорогой мой, и быстренько пересыпь в неё порошок. Время решает всё! Только аккуратно! Смотри, чтобы не пропало ни крупинки!
Плут поспешил усердно выполнить задание, старался как мог, и, несмотря на все его усилия, несколько пылинок всё же упало с лопаты на влажный пол, когда он пересыпал огненную муку в сосуд. Счастье ещё, что Гестера ничего не заметила!
Когда на совке не осталось ни крупинки, Гестера поставила лопату обратно в угол. Плут, взяв колбу в руки, внимательно изучал её содержимое. Порошок был таким ярким! Казалось, он пульсировал, как живой.
— Поставь на место! — послышался окрик.
Гестера вернулась. В руках она держала горшочек. Поставив его на стол рядом с колбой, гоблинша отвернула крышку. Плут с любопытством заглянул внутрь горшочка. Там хранился светло-коричневый порошок, переливающийся даже при тусклом кухонном освещении.
— Пылефракс, — пояснила Гестера.
— Пылефракс, — эхом отозвался Плут, подавив волнение.
Он знал буквально всё об этом веществе: то, что оно добывается из штормофракса, драгоценной материи, зарождающейся только в Великую Бурю, и то, что оно такое тяжёлое, — как-то раз его использовали в качестве противовеса для падающей Санктафраксовой скалы. Пылефракс образуется естественным путём в полумраке Сумеречных Лесов, с его помощью можно очистить самую грязную воду…