Древний странник

Далеко отсюда. С луной перед глазами и ветром в волосах.

Он вздохнул и закрыл окно. Вдруг раздался резкий стук в дверь.

— Открыто! — сказал Квинт и повернулся к двери. — Опять ты, — сказал он, удивлённый столь поздним визитом паука.

— Действительно, — сказал Твизл, печально кивая. — Я уже было устроился на ночь, но зазвенел колокольчик хозяина, как только моя голова коснулась блока. Хозяин снова хочет видеть тебя.

— Меня? — удивился Квинт.

— Сейчас же, если не скорей. — Антенны Твизла беспокойно шевелились. — И возьми свою накидку.

— Мою накидку. — Квинт озирался в комнате, ища её. — Значит, мы куда-то отправимся?

— Я не знаю, — сказал Твизл. — Я только передаю указания хозяина. — Он заметил накидку Квинта в куче около стола и выудил её оттуда одной из своих конечностей. — Пожалуйста.

— Спасибо, — сказал Квинт. Он надел накидку на плечи и направился к двери. Проходя мимо Твизла, он задержался. Ряд круглых чёрных предметов медленно продвигался по внутренним трубам к громадному прозрачному желудку паука. — Поздний ужин? — спросил он.

— Молодая госпожа испекла их специально для меня, — гордо сказал Твизл.

— Очень мило с её стороны…

— Лепёшки со специями, — пояснил Твизл.

— Они немножко пережарены, но всё равно очень вкусно.

Квинт улыбнулся:

— Скорее тебе, чем мне.

— Молодая госпожа очень ценит мою работу по… — начал Твизл, но Квинт уже вышел, — …дворцу, — закончил Твизл. Он покачал головой.

— В отличие от некоторых, — проворчал он.

Линиус Паллитакс, Высочайший Академик Санктафракса, уже вышагивал по площадке, когда на ней, направляясь к кабинету Высочайшего Академика, появился Квинт. Кроме своего посоха профессор держал в руке незажженный фонарь.

— Вот и ты, парень! — воскликнул Высочайший Академик, сжал руку Квинта и потащил за собой по коридору. — Идём, идём, идём. У нас срочная работа.

— Это очередное задание? — заинтересованно спросил Квинт.

— Да. Но давай вначале выйдем из здания, а потом обсудим детали. Слишком очевидно, что против меня что-то замышляется. Меньше всего я хотел бы подлить воды на мельницу недругов, сказав лишнее. И у стен есть уши.

— Даже здесь? — удивился Квинт.

— Даже здесь, — мрачно подтвердил Линиус.

Они молча прошли по коридорам и лестницам Дворца. Спустились по наружной мраморной лестнице. Не обнаружив на ней ни души, Линиус повернул влево. Вдали показались освещённые лебёдочные башни Западной Пристани.

Квинт дрожал.

— Холодно, — сказал он.

— Облачная вахта предсказывает снег, — мрачно ответил Линиус. — Поэтому нужно действовать как можно скорее.

— Где действовать? — спросил Квинт, стараясь поплотнее закутаться в свою накидку и не отстать от профессора.

— С этими клетками достаточно трудно управиться даже в хорошую погоду, — объяснил Линиус. А в снег и в дождь с ними совсем пропадёшь.

— Клетки? — удивился Квинт. — Я думал, ими давно уже не пользуются.

— Я пользуюсь, — просто ответил Высочайший Академик и добавил: — Надеюсь, твой отец обучил тебя основам хождения под парусом?

— Да, — немного сконфуженно ответил Квинт. — Да, конечно.

— Вот и хорошо. Управляться с небесными парусами и управлять клеткой Нижнего Неба — в этом много общего. В наши дни ученики Рыцарской Академии, конечно, тренируются на парусниках в Нижнем Городе, но когда-то они проходили основы управления клетками Нижнего Неба.

Квинт кивнул, но промолчал. У него не было желания оставаться в Санктафраксе ни минуты дольше, чем необходимо, поэтому он избегал говорить о Рыцарской Академии. Линиус, казалось, не заметил его молчания.

— Я люблю ночной Санктафракс, — говорил он, — без всей этой дневной суеты. Прибывающие и отбывающие корзины, сплошной шум. Я понимаю, что мы, академики, зависим от существ Нижнего Города, но какие они беспокойные! Шумят, кричат, дудят о своих товарах. Каждый день я с нетерпением ожидаю полуночи, когда последний из них вернётся к себе домой в Нижний Город и Санктафракс превратится в то, чем он и должен быть: прибежищем мирного, тихого течения академической мысли.

Как раз в этот момент из здания слева от них раздался пронзительный вопль удивления, за которым немедленно последовал взрыв презрительного смеха. «Пить или вылить! Пить или вылить! Пить или вылить!»

Квинт вопросительно взглянул на профессора. Тот вздохнул:

— Некоторые из нас, возможно, не столь сильны в академической рефлексии.

— Кто это вопил? — спросил Квинт.

— Вахта Штормов. — Линиус нетерпеливо поднял глаза. — Во время одной из своих смехотворных церемоний посвящения, судя по звучанию. — Он нахмурился. — Штормовики могут быть такими же непредсказуемыми, как и погодные условия, которыми они занимаются.

По мере продвижения к цели шум постепенно замирал, и тяжёлая, непроницаемая тишина снова окружила их. Высочайшему Академику она, казалось, была по душе, но Квинту она казалась жутковатой, неестественной. Ему трудно было поверить, что место, которое он всегда видел оживлённым, может стать таким пустынным. Возможно, из-за этого ему постоянно казалось, что из темноты на него пристально смотрят странные глаза, призрачные лица мелькают в тенях. Присматриваясь, он ничего не мог обнаружить — но он не мог избавиться от чувства, что за ними постоянно следят.

Они подошли к пристани. Деревянное покрытие заскрипело под их ногами; профессор широкими шагами направился к древней клетке, свисавшей со своей лебёдки у края мостков. Профессор щёлкнул ржавым замком, поднял клетку до уровня пристани, распахнул жалобно заскрипевшую решётчатую дверь и пригласил Квинта внутрь.

— Прошу! — сказал он.

Квинт уставился на сооружение, болтающееся на цепи, с некоторым внутренним трепетом. В отличие от лифтовых корзин, поднимающих и спускающих пассажиров из Нижнего Города и обратно, эта клетка Нижнего Неба была древней конструкцией. Её хрупкая рама, зарешеченный летучий валун-противовес, потускневшие воронки и трубы выглядели такими ненадёжными, такими хилыми.

— Она надёжнее, чем кажется, — заверил его Ли-ниус, устраиваясь в своём сиденье. Он зажёг принесённый с собой фонарь и фонарь клетки, затем повернулся к Квинту. — Конечно, работа с клеткой всегда несёт в себе элемент риска, особенно когда в воздухе лёд.

Квинт поёжился. Над его головой парила птица-снежник, крича, как плачущий грудной ребёнок. Стиснув зубы и стараясь выглядеть храбро, Квинт схватился за раму и влез в клетку. Она затряслась и закачалась.

Профессор закрыл дверь.

— Здесь, — указал профессор, — вверх-вниз, как там они называются, а это, что ли, рычаги.

— Рычаги противовесов, — понимающе кивнул Квинт. — Всё проще, чем на «Укротителе Вихрей», но если принцип тот же, то они управляют углом, скоростью и балансом.

Профессор выглядел поражённым.

— Так ты сможешь с ними управиться?

Квинт наклонился и потянул один из рычагов на себя, затем толкнул другой. Клетка послушно качнулась сначала в одном, затем в другом направлении.

— Баланс отлажен. Можно отчаливать, — одобрительно кивнул Квинт.

— Давай, пока не стало ещё холоднее, — согласился Линиус Паллитакс и похлопал себя по карману. — Пора проверить, насколько точно я перевёл свиток, который ты мне принёс. Старая лесная письменность иной раз хуже головоломки. Надеюсь, что я не наделал слишком много ошибок. — Он помолчал, лицо его исказилось налётом усталости и тяжёлых раздумий. — Да будет Небу угодно, чтобы я был точен. Давай вниз, Квинт.

Лебёдка провернулась, цепь зазвякала, и клетка начала опускаться. Из тени на пристани выступила массивная фигура с глубоким шрамом на лице. Это был Бэгзвил, плоскоголовый гоблин-страж, пристально следивший за Высочайшим Академиком и его учеником с самого момента их прибытия на пристань.

Когда клетка Нижнего Неба исчезла из виду, Бэгзвил вытащил из кармана моток толстой бечёвки. Это была его память. Мысленно повторив все, что он видел и слышал, Бэгзвил перенёс информацию на шпагат, завязав на нём несколько узлов. Потом узлы помогут ему восстановить всё в голове — и продать сведения тому, кто будет щедрее.