Страница 12 из 48
— Я знаю, сокровище моё, — сказала Вельма. — Он взвалил на себя тяжёлую ношу. И он так целеустремлён, что я боюсь за него.
— Что ты имеешь в виду? — спросила Марис.
Вельма нахмурилась.
— Помнишь старую сказку, которую я рассказывала тебе? — спросила она. — О дереве, которое хотело летать?
— Кажется, да, — улыбнулась Марис.
— Тогда расскажи мне её.
Марис отложила взбивалку на стол.
— Значит, так: это о лафовом дереве и свинцовом дереве. Лаф твердил: «Я буду летать, я буду летать, даже если это будет последним, что я сделаю». Свинцовое дерево говорило: «Докажи!»
Вельма ободряюще улыбнулась.
— Лаф замахал ветвями, но не мог взлететь. Он крутил листьями, но не мог взлететь. Он тряс корнями, но всё равно не мог взлететь. И вот, когда свинцовое дерево начало терять терпение со своим хвастливым соседом, в лаф ударила молния. Он вспыхнул, а так как лаф горит бурно, то вырвался из земли и взмыл в небо. «Я говорил, что полечу», — крикнул лаф вниз. «Да, мой друг, — ответило свинцовое дерево. — Ты говорил, что взлетишь, даже если это будет последним, что ты сделаешь. Так и случилось». — Марис слабо улыбнулась. — Когда я была маленькой, мне казалось, что это история со счастливым концом. Но ведь это не так?
— Это как поглядеть, — сказала Вельма. — Желание лафа в итоге исполнилось.
— Да, но он ведь весь сгорел, — сказала Марис.
— Верно, — сказала Вельма. — А ты помнишь мораль этой басни? Твой успех убьёт тебя.
Марис вздрогнула:
— Ты думаешь, мой отец похож на этот лаф?..
В это мгновение тяжёлая двустворчатая дверь кухни распахнулась, створки грохнулись о стену. Марис и Вельма резко обернулись и увидели в дверном проёме Линиуса Паллитакса. Его одежда была в беспорядке, волосы всклокочены. Лицо бледное, осунувшееся, глаза красные. Сразу было видно, что он разгневан.
— Почему никто меня не разбудил? Я уже потерял почти весь день.
— Но ты всю ночь не спал, — нервно сказала Марис. — Тебе нужен сон.
— Даже при ночном образе жизни, — суховато добавила Вельма.
— Когда мне нужны будут советы, как и когда мне спать, я спрошу! — отрезал он. — Кто-нибудь видел Квинта? — Он огляделся по сторонам.
— Нет, — сказала Марис, — с тех пор…
— Великое Небо! — возопил он. — Всё нужно делать самому! Я послал его по важному, срочному делу, и что же происходит? Он исчезает!
Марис нахмурилась:
— Срочному? — Она порылась в своём боковом кармане и вытащила свёрнутый свиток. — Тебе нужно это?
Её отец прохромал через кухню, выхватил свиток у неё из рук и открыл его.
— Да, — прошептал он. — Да! — Он повернулся к дочери, глаза его сверкали.
— Но почему Квинт не отдал его сразу мне?
— Потому что… потому что я сказала ему не… — Марис запиналась. Её лицо горело, в глазах щипало. — Ты… ты спал. Я не хотела, чтобы он тебя беспокоил…
— Когда он вернулся?
Марис опустила голову:
— Утром. Около шести часов.
— Шесть часов! — завопил он. — Марис, это абсолютно нетерпимо. Не вмешивайся в дела, в которых ты ничего не понимаешь.
— Но я только хотела…
— Прекрати вмешиваться в мои дела. Я понятно говорю?
— Д… да, отец, — сказала Марис, запинаясь. Не говоря более ни слова, Линиус повернулся и вышел. Двойная дверь захлопнулась за ним.
— Вот видишь? — закричала Марис, как только он исчез. — Всегда одно и то же. Что бы я ни сделала, всё не так.
— Не расстраивайся, конфетка моя, — утешала Вельма. — Он так не думает. Ты же видела, как устало он выглядит.
— Это все Квинт! — с горечью продолжала Марис. — Притащил отцу свой дурацкий свиток. Он из-за этого расстроился. Из-за этого кричал… кричал на меня… — Из её глаз хлынули слезы.
— Ну, Марис, Марис… — мягко сказала Вельма.
Но Марис была неутешна. Она оттолкнула Вельму и закрыла лицо ладонями. Слегка пожав плечами, Вельма затрусила к печи и открыла дверцу. Марис услышала её причитания и подняла взгляд. Из печи валил густой чёрный дым.
— Хороши мы с тобой, хороши… — сказала Вельма. — Со всем этим переполохом я забыла про лепёшки.
— Они пропали! — снова залилась слезами Марис.
— Я попробую их отскрести, — предложила Вельма.
— Выкинь!!! Всё равно Квинт их не заслуживает! Зарёванная выбежала она из кухни и понеслась вверх по лестнице. Навстречу двигался Твизл, крепко держа поднос в своих прозрачных лапах-захватах, но Марис пренебрегла его почтительным поклоном и резко отмела в сторону.
— Молодая госпожа?! — обеспокоено прозвучал на лестнице скрипучий голос паука.
Без задержки Марис пронеслась дальше, но не в свою спальню, где её прежде всего стала бы искать Вельма — а она не хотела, чтобы её нашли, — а на балкон. Протопав по деревянному полу, она откинула кружевной занавес и распахнула стеклянную дверь.
Тяжело дыша, она остановилась у края балкона и втянула тёплый, душный воздух. Справа от неё была Западная Пристань с её восьмиугольными башенками, слева — Обсерватория Лофтуса, а внизу, едва видные сквозь узкий просвет между зданиями, — Ступени Виадука. Там бурлила жизнь.
— Академики Санктафракса, — пробормотала она презрительно, глядя туда, — как букашки: ползают, суетятся, сговариваются, интригуют, врут… — Она фыркнула и отбросила волосы назад. — Мой отец, Линиус Паллитакс, Высочайший Академик Санктафракса, лучше вас всех, вместе взятых…
Глава пятая. Ступени виадука
Ветер крепчал, от границ Края налетела гряда ребристых туч. Небо потемнело. Одинокий академик с реденькой шевелюрой и дикими глазами прервался на полуслове и плотнее завернулся в своё одеяние.
Он выпрямился и окинул жиденькую аудиторию мрачным, пронзительным взором.
— А хуже всего этого, — повторил он, — пища в трапезной. Что же подают нам ежедневно под видом этих толстых мясных труб?
— Не зна-ю, но уж ты-то нам щас точно скаа-жешь, — протянул голос из небольшой толпы. Группа городских гномов загоготала.
— Они говорят нам, что это тильдер, — непоколебимо продолжал академик. — Они говорят нам, что это круторог. Они говорят нам, что это птица снежник. Но я от верного осведомителя слышал, что это не так. — Для эффекта он выдержал паузу. — Теперь я могу заверить вас, что они подают нам ежедневно пегую крысу, свежевыловленную в отстойниках Нижнего Города.
Аудитория застонала. Ничего нового они не услышали! Если не пегая крыса, то кружечники из Топей, белые вороны из Каменных Садов… в общем, какая-нибудь живность, считавшаяся несъедобной всеми жителями Санктафракса, за исключением разве наиболее диких. Толковали даже о том, что академики, только-только умершие, и те попадали в котёл. Разочарованные тем, что разоблачения оратора не оказались более оригинальными, слушатели начали рассеиваться. Остались только наиболее въедливые городские гномы.
— Я пашу на кухне, — выкрикнул один из них. — Я вижу, какие туши поступают. Аграмадные!..
— А вы видели, какие теперь пегие крысы? — отбился академик.
— У крысов нету крыльев, — вставил другой.
— Там, в канализации, они бывают всех форм и размеров, — парировал академик. — У некоторых две головы. У некоторых есть жабры, они живут под водой. А некоторые. — голос его зазвенел, — имеют крылья!
Городские гномы переглянулись и пожали плечами. Один из них повинтил пальцем возле виска.
— Небом тронутый, — пробормотал другой.
— Повёрнут, как квадратный круг, — добавил третий. — Ну и ораторы на Ступенях нынче. — Он безнадёжно махнул рукой.
Они отвернулись и поковыляли прочь, не обращая внимания на крики академика:
— Стойте! Минуту! Я расскажу о скандале в Лунной Обсерватории; о загадочном исчезновений семи учеников-туманников, которое утаили от общественности; о том, что в действительности происходит на Совете профессоров в Серый Четверг.