Я начинаю войну!

Погрузили, кого нашли поблизости, около 40 человек и поехали оттуда, дорога была загромождена техникой, подбитую технику начали сваливать в кювет и по сторонам. Примерно через полтора часа дорогу освободили, и мы поехали дальше. «Куда везти раненых?» — спросили меня, я ответил: «Здесь есть одно учреждение, где можно оказать эффективную помощь раненым — это Центральный военный госпиталь афганской армии».

Командир, который сидел рядом, заявил, что туда, в афганский госпиталь, нельзя, не разрешили по политическим соображениям. Куда же тогда везти? Выяснилось, что должны были развернуть медицинский батальон дивизии. Его дислокацию толком никто не знал, но поехали наугад, все-таки довольно серьезное учреждение, и там можно будет сделать все, что полагается. Приехали туда, а там не смогли развернуть медбатальон, грунт каменистый, палатки не закрепить, привязать фиксаторы тоже невозможно, сильный ветер, снег, грязь, все поднимается и срывается.

Перегрузили раненых на грузовые автомобили с тентами. Связались по рации с посольством. Пришлось назваться, кто я такой, и сказать, что раненые гибнут у нас, они на самом деле гибли. Нам разрешили привезти раненых в посольскую больницу. Через некоторое время доставили мы раненых в больницу. Больница хорошая, светлая и чистенькая, но она не была приспособлена для оказания подобной помощи и такому количеству раненых.

Мы с Николаем Николаевичем Гуриным прооперировали двух раненых, и весь стерильный материал кончился. К тому времени ночь уже близилась к концу. Другим раненым поставили плевральные дренажи в грудь, кого перебинтовали, и наступило утро.

Затем меня увезли на боевой машине пехоты домой и предупредили, чтобы я трое суток побыл у себя дома, отдохнул после стрессовой ситуации. Хотя особенно плохо себя не чувствовал, но пришлось подчиниться…

Через три дня вышел на работу, реакция у всех афганцев на случившееся была однозначно отрицательной. Они считали, что это ошибка советского руководства.

Наутро мы узнали, что Амин убит, к власти пришел Бабрак Кармаль, он выступил по радио с речью, в которой пообещал афганскому народу большие блага…

Мы продолжали свою работу военно-полевых хирургов.

Из книги «Война в Афганистане»

…Это происшествие очень встревожило офицеров, ответственных за организацию охраны председателя Революционного Совета ДРА (Джандад, Экбаль). Они выставили дополнительные (даже внешние) посты из афганских военнослужащих и позвонили в танковую бригаду, чтобы там были готовы оказать помощь. Однако помощи им ждать было неоткуда, так как наши десантники уже полностью блокировали располагавшиеся в Кабуле части афганских войск.

Вот что рассказывает много лет спустя ныне полковник в отставке В. Г. Салкин, находившийся в Кабуле в декабре 1979 года: «Вечером, приблизительно в 18:30, командиру бригады капитану Ахмад Джану поступила команда ввести один батальон в город. Я и советник командира бригады полковник Пясецкий в это время постоянно находились рядом с командиром. Тот отдал приказ командиру первого танкового батальона привести батальон в состояние полной боевой готовности, заявив, что приказ о выходе батальона будет отдан позже. Личный состав, получив приказ, буквально ринулся к танкам. Моментально взревели танковые двигатели. Первый батальон был готов к действиям. Пясецкий время от времени смотрел на часы, ожидая новых команд бригаде. В 19:10 Виктор Николаевич сам попросил Ахмад Джана связаться со своим командованием и уточнить указания по выходу батальона в город. Однако командир не смог позвонить из-за отсутствия связи (спецгруппой КГБ уже был взорван узел связи).

Убедившись в отсутствии связи, В. Н. Пясецкий посоветовал командиру проконтролировать состояние телефонного провода на территории бригады. Срочно был вызван взвод связи, и солдаты начали тщательно проверять состояние кабеля. На это ушло примерно 30 минут.

…Неожиданно четыре БМД на полном ходу сбили ворота военного городка и, не снижая скорости, окружили здание штаба бригады. Из первой машины вышел советский капитан. Он вошел в здание, представился, отозвал в сторону Пясецкого, переговорил с ним, затем достал фляжку со спиртом и предложил выпить. Капитан, обращаясь к командиру бригады, заявил, что в городе неспокойно и выход бригады в город нежелателен. Командир, посоветовавшись, дал команду «отбой» первому батальону…»

По свидетельству В. Колесника, около шести вечера его вызвал на связь главный военный советник генерал-полковник С. К. Магометов и сказал, что время штурма перенесено и начинать надо как можно скорее. Буквально спустя пятнадцать-двадцать минут он был там, где были закопаны танки. Офицеры батальона внимательно следили за ним. Танки охранялись часовыми, а их экипажи находились в казарме, расположенной в 150–200 метрах от них. Одна из рот «мусульманского» батальона залегла в указанном ей районе в готовности поддержать огнем действия группы Сатарова. Офицеры увидели, что, когда машина подъехала к расположению третьего батальона, там вдруг послышалась стрельба из стрелкового оружия, которая неожиданно усилилась. Полковник В. Колесник немедленно дал команды «Огонь» и «Вперед». Одновременно кабульское небо рассекли две красные ракеты — сигнал для солдат и офицеров «мусульманского» батальона и спецгрупп КГБ. На дворец обрушился шквал огня. Это произошло примерно в четверть восьмого вечера.

Первыми по дворцу прямой наводкой по команде капитана Паутова открыли огонь зенитные самоходные установки ЗСУ-23-4 «Шилки», обрушив на него море снарядов. Автоматические гранатометы «АГС-17» стали вести огонь по расположению танкового батальона, не давая экипажам подойти к танкам. Подразделения «мусульманского» батальона начали выдвижение в районы предназначения. По дороге к дворцу двинулась рота боевых машин пехоты (БМП) старшего лейтенанта Шарипова. На десяти БМП в качестве десанта находились две спецгруппы КГБ. Общее руководство ими осуществлял полковник Г. И. Бояринов. Боевые машины сбили внешние посты охраны и устремились к Тадж-Беку. Единственная дорога круто серпантином взбиралась в гору с выездом на площадку перед дворцом. Дорога усиленно охранялась, а другие подступы были заминированы. Едва первая боевая машина миновала поворот, из здания ударили крупнокалиберные пулеметы. БМП была подбита. Члены экипажа и десант покинули ее и при помощи штурмовых лестниц стали взбираться вверх в гору. Шедшая второй БМП столкнула подбитую машину с дороги и освободила путь остальным. Они быстро выскочили на площадку перед Тадж-Беком.

Сначала на штурм пошли специальные группы КГБ, за ними последовали некоторые солдаты из спецназа. Для устрашения оборонявшихся, а может быть, и со страху атакующие дворец громко кричали, в основном матом. Бой в самом здании сразу же принял ожесточенный и бескомпромиссный характер. Если из помещений не выходили с поднятыми руками, то выламывались двери, в комнату бросались гранаты. Затем без разбору стреляли из автоматов «Шилки», на это время перенесли огонь на другие объекты. БМП покинули площадку перед дворцом и заблокировали единственную дорогу.

Все шло как будто по плану, но случилось непредвиденное. При выдвижении подразделений батальона в район боевых действий с построенного через арык мостика свалился один бронетранспортер и перевернулся. Люки оказались закрытыми, и экипаж не мог из него выйти. Командир отделения стал вызывать по радиостанции подмогу. Он включился на передачу, безостановочно вызывая своего старшего командира. Этим в самый ответственный момент радиосвязь была парализована. Пришлось командованию батальона использовать другие средства и сигналы. Хорошо еще, что они были предусмотрены заранее.

Другая рота и два взвода АГС-17 вели огонь по танковому батальону и не дали его личному составу добраться до танков. Затем они захватили танки и одновременно разоружили личный состав строительного полка. Специальная группа захватила вооружение зенитного полка, а личный состав взяла в плен. На этом участке руководство боевыми действиями осуществлял подполковник О. Швец.