Страница 5 из 46
Вскоре спутники вошли в таверну мадмуазель Монморанси. По случаю раннего времени здесь было немноголюдно, лишь несколько подозрительного вида сеньоров проводили свою сиесту, потягивая что-то из стаканов. Но в дальнем конце большой залы, в тени, собралась компания примерно из десятка человек. Здесь в моде были надвинутые на глаза шляпы, а беспокойные руки во время тихого разговора нет-нет, да и ложились на рукояти ножей и пистолетов. Сеньоры со стаканами поглядывали в угол искоса и, кажется, были готовы покинуть заведение при первых признаках назревающей драки.
Войдя, Джеймс сделал небрежный жест однорукому мулату за стойкой, который молча кивнул. Словно о чем-то вспомнив вдруг, ирландец через плечо указал на следовавшего за ним Диего, дождался еще одного кивка и небрежной походкой направился к столу с головорезами. Алонсо, с сомнением оглянувшись на доставшего какую-то бутылку мулата, последовал за ним.
Ожидавшие их люди представляли, можно сказать, сливки берегового братства. Конечно, это была лишь крохотная часть того легиона отчаянных голов и окровавленных рук, который и создал печальную славу Карибскому морю, но сюда пришли все, кого О’Лири сумел отыскать неподалеку от Санта-Лючии. Между собой многие из них не ладили по прошлым делам, зато капитан мог поклясться — здесь нет ни одного человека, бесполезного в море. Они умели не только лихо орудовать абордажными саблями. Харли по прозвищу Кнут, например, был лучшим боцманом, которого можно было найти по эту сторону морской глади, — остальные скучали на дне. А про Луиса Дикобраза любой капитан Вест-Индии сказал бы: «С таким штурманом можно хоть в Китай плыть, даже по игральным картам проложит курс!» И все они оказались здесь благодаря сонному затишью, которое неизбежно время от времени поражает острова.
— Вот и я! — шутливо раскланялся Джеймс. — А со мной — сеньор Диего Алонсо по прозвищу Аббат. Сеньор прибыл из самого Арагона с кошелем и большими планами!
— Мы высматриваем твою веснушчатую рожу уже битый час, Джеймс! — проворчал Дикобраз. — Ты звал, тебе и платить за выпивку. Ну, или твоему усатому приятелю.
Диего постарался не показать смущения и злости. Он, конечно же, был здесь не единственным, кто носил усы, но его усы выглядели истинно щегольскими, изящно подкрученными по последней мадридской моде. Все, что ему оставалось, — приосаниться и положить руку на эфес.
— Заплатим! — пообещал Джеймс и придвинул к столу тяжелый табурет. — Садитесь и вы, Диего. Я удивлюсь, если наше дело придется долго обсуждать, но здесь есть любители потрепать языком.
— Спешить пока некуда, — осторожно заметил аббат, присаживаясь.
— А жаль! — пробасил из-за спин товарищей Тихий Томазо, прекрасно разбиравшийся и в канатах, и в удавках. — Я бы с удовольствием куда-нибудь поспешил. И я надеюсь, вы двое мне скажете куда.
— Я же говорил: им не терпится, им скучно! — Ирландец обернулся к Диего. — И еще нечем платить за выпивку, а сердить мадмуазель Монморанси никто не хочет. Да мы можем вообще ни о чем не говорить, а просто записать их в команду! Что думаете о таком плане, Диего?
— Эй, эй! — перебил его Харли Кнут. — Погоди-ка. Мы, может быть, и находимся в затруднительном положении, но и у собак кости пока не отнимаем. Я уж не говорю о том, что, пока мы не проголосовали, ты нам не капитан. Давай-ка, О’Лири, расскажи нам о своем деле, а мы послушаем.
Сгрудившиеся вокруг стола моряки согласно загудели. Но по их заблестевшим взглядам аббат понял, что убедить их будет нетрудно. В их глазах блестела жажда удачи — то, что он так часто видел в Вест-Индии, но никак не мог понять. О’Лири, выдержав театральную паузу и широко улыбнувшись каждому из присутствовавших, широким жестом указал на Диего. Теперь десять пар голодных волчьих глаз уставились на него.
— Хорошо, постараюсь сразу перейти к делу, — начал Алонсо. — Вам ни к чему много обо мне знать, но будет вам известно, что в Испании я соприкасался с делами святой инквизиции.
— Да разве этих выродков не разогнали ко всем чертям сто лет назад? — удивился Дикобраз.
По тому, с каким удивлением на него посмотрели товарищи, аббат предположил, что остальные имели об инквизиции весьма слабое представление.
— Они всего лишь перестали сжигать еретиков на площадях, но никуда не делись, — пояснил он. — Во всяком случае, в Испании. Но я говорю не о них, а об их архивах. Вы ведь должны понимать: самое главное в нашем мире — знания.
Кто-то поперхнулся ромом. Многие с удивлением переглядывались, а Тихий Томазо захихикал.
— Аббат хочет сказать, что тот, кто смог найти карту и знает, где Красный Чарли зарыл свое проклятое золото, тот и будет капитаном! — повысив голос, разом успокоил их Джеймс. — Можно быть прекрасным моряком, можно лучше всех стрелять, но пока не знаешь, куда плыть и где копать, будешь ходить без штанов. Это понятно?
Томазо осекся и кивнул. Закивали и другие, теперь им все стало понятно.
— Так вот архивы Святой Инквизиции… — Алонсо вдруг сделалось смешно, но он сдержался. — Так вот, архивы… Архив — это такое место, где хранятся письма, протоколы допросов, улики против еретиков и прочее. Мне удалось немного там покопаться.
— А среди этих еретиков не было Красного Чарли? — очень серьезно спросил Дикобраз.
— Увы, пиратских капитанов инквизиторы не допрашивали. — Алонсо напоказ вздохнул и в ответ услышал несколько печальных вздохов. — Но кое-что я нашел, об одном капитане, которого вы прекрасно знаете. Я говорю о Ван Дер Вельде.
— Чертов голландец! — Кнут подался вперед. — Выпустил бы я ему кишки за одно дельце… Да говорят, «Ла Навидад» приведет другой капитан. Продолжай.
— «Ла Навидад» должен вернуться спустя семь месяцев после того, как корабль ушел с Тортуги, — задумчиво произнес Диего. — Я весьма удивился, когда услышал эту легенду. Как она появилась, откуда?.. Тем не менее время идет. А в архивах инквизиции я прочел то же самое.
— Да ну? — удивился Дикобраз. — Им-то откуда знать? Или старик Ван Дер Вельде попался-таки им на зубок?
— Не совсем так. В архиве я нашел лишь обрывки допросов других лиц, имеющих косвенное отношение к судьбе «Ла Навидад». Кто эти люди и как их показания оказались у инквизиторов, я понятия не имею. Знаю, что бумаги готовились к уничтожению. Собственно, это и дало мне возможность в них покопаться… — Алонсо чуть вздрогнул, вспомнив, как близко подошел к самому краю. Двух послушников, непосредственно помогавших сжигать бумаги, в тот же вечер зарезали якобы в пьяной потасовке. Знай инквизиторы, что и Диего успел запустить руку в архив, он разделил бы их судьбу. — Я нашел ту же самую информацию, которую повторяет легенда: «Ла Навидад» вернется через семь месяцев с богатой добычей.
— Но за это время успеет обойти весь мир! — прошептал Тихий Томазо и перекрестился. — Все днище обрастет ракушками!
— Но золота они добудут изрядно! — напомнил О’Лири и принял стакан от однорукого мулата, на протяжении всего разговора тихо сновавшего с подносом к столу и обратно. — Насчет этого парня не беспокойся, Диего, он глух от рождения.
— Я не беспокоюсь! — Аббат постарался выглядеть беспечным и даже закинул ногу на ногу. — Итак, я пришел сказать вам, что легенда, по всей видимости, не лжет. Все, что нам остается, — подкараулить «Ла Навидад» у оконечности Флориды. Если корабль оброс ракушками и сильно поврежден — а у меня имеется такая информация! — то разве станет капитан уклоняться от побережья в океан?
— Скорее всего, не станет, — задумчиво произнес Кнут. — Во всяком случае, как раз у Флориды лучше приблизиться, чтобы не бороться с Большим течением. Да, шансы перехватить там корабль, идущий с севера, очень неплохие. Только ведь это сказка! Где это видано, чтобы корабль вернулся через семь месяцев с обросшим днищем, да еще и обойдя весь мир?
— Сказка, — подтвердил Тихий Томазо и снова перекрестился. — Я сам ее от одного кариба слышал. А он внук колдуна.
— То есть… — Диего совершенно запутался. — Вы что, не верите в эту легенду?