Страница 24 из 41
— Та-ак… — протянул Мейсон. — Вопрос идентификации может осложниться. И если, не дай бог, она совершила еще какое-то преступление, тогда дело плохо.
— Не оплакивайте преждевременно свою удачливость, — возразила Делла Стрит. — Я бы не стала привлекать ваше внимание к этой заметке только ради того, чтобы развлечь вас. Дело в том, что сводная сестра этого очаровательного призрака ожидает вас в приемной.
— Черт побери! — воскликнул Мейсон. — Что она хочет?
— Очевидно, родственники намерены просить вас взять на себя защиту призрака.
— А как имя этой сводной сестры?
— Миссис Уильям Кенсингтон Джордан, и выглядит она весьма богатой и респектабельной.
Мейсон нахмурился.
— Ваша оценка, Делла, прямо-таки великолепна. Во всяком случае, давайте сюда эту миссис Уильям Джордан.
Прежде чем войти в кабинет Мейсона, миссис Джордан на мгновение задержалась в дверях, устремив на адвоката изучающий взгляд. Делла Стрит представила их:
— Это — мистер Мейсон, миссис Джордан.
— Благодарю вас, — резко произнесла миссис Джордан, бросив взгляд на Деллу.
— Прошу садиться, — пригласил Мейсон, указывая клиентке на удобное кресло, — и расскажите, что привело вас ко мне.
— Вы читали сегодняшнюю газету? — спросила миссис Джордан, сев в кресло и тщательно оправив юбку на коленях.
Мейсон кивнул утвердительно.
— Отлично, — сказала она. — Значит, вы прочли и об этом призраке, этой эксгибиционистке из парка Сьерра Виста, которая устроила стриптиз при лунном свете.
Мейсон кивнул опять, затем сказал, обращаясь к миссис Джордан:
— Из ваших слов я понял, что вы не верите в сверхъестественные силы.
— Нет, не верю, если это касается Элеонор.
— А кто такал Элеонор?
— Призрак. Моя сводная сестра.
— Вы сообщили об этом полиции? — спросил Мейсон.
— Нет.
— Почему?
— Я… мне бы хотелось прежде узнать, стоит ли это делать…
— Насколько я понял, — сказал Мейсон, — на газетной фотографии в женщине, которая лишилась памяти, вы узнали свою…
— Память — чепуха! — перебила она Мейсона. — Элеонор потеряла не больше памяти, чем я сама. Она однажды уже попадала в переплет, и тогда, чтобы выпутаться, решила прибегнуть к симуляции потери памяти. Она и сейчас изображает нечто подобное, рассчитывая вызвать к себе симпатию, чтобы вернуться в объятия семьи.
— Прошу вас, — попросил Мейсон, — рассказать все обстоятельства дела.
— Около двух недель назад, — начала миссис Джордан, — Элеонор сбежала с Дугласом Хепнером.
— А кто такой Дуглас Хепнер?
— Бродяга, путешественник, ловец фортуны. Он насквозь фальшивый, как трехдолларовая банкнота.
— Она сбежала, чтобы выйти замуж?
— Так, по крайней мере, она нас оповестила.
— Вы не были на церемонии бракосочетания?
— Конечно, нет. Они просто сбежали. Мой муж, мой отец и я уезжали на уик-энд. Когда мы вернулись, то нашли дома телеграмму, в которой сообщалось, что они поженились.
— Откуда была телеграмма?
— Из Юмы, штат Аризона.
— Так вы не думаете, что они действительно поженились?
— Я не знаю, что и подумать, мистер Мейсон. Я уже давно перестала понимать Элеонор. А тут еще эта фотография в газете… ее многие узнают… Вот почему я так спешила к вам. Да-да, конечно, — заторопилась миссис Джордан. — Элеонор уже раз пять подпадала в переделки. И каждый раз кто-нибудь приходил ей на помощь и выручал ее. Больше всех ей потворствовал отец и… одним словом, она его любимица. Но она сильно испортилась. Элеонор считает, что может окрутить любого мужчину. Она ведь очень привлекательна и пользуется этим!
— Вы ненавидите ее, не так ли? — сухо спросил Мейсон.
— Да, вы правы, я не люблю ее, — вспыхнула миссис Джордан. — Она уже с пятилетнего возраста оказывает разрушительное воздействие на отца.
— Ваша мать жива?
Она отрицательно покачала головой.
— Вы сказали, что Элеонор — ваша сводная сестра?
— Я объясню вам, мистер Мейсон. Я родилась, когда отцу было тридцать лет. Сейчас мне двадцать… вернее, тридцать. Отцу — шестьдесят. Мать умерла, когда мне было пять лет. Затем, когда мне исполнилось восемь, в жизнь отца вошла эта Салли Ливен.
— Мать Элеонор?
— Да. И с того самого момента, когда она встретила моего отца, у нее появилась совершенно конкретная, четкая идея. Она вцепилась в него всеми когтями и выжала из него все, что могла. Она пела отцу дифирамбы и кричала на каждом шагу, что обожает каждый волосок на его голове. Она хотела иметь свою семью, и Элеонор явилась результатом этой затеи не потому, что Салли Ливен была привязана к семье, а просто она хорошо уяснила себе, что, покуда у отца есть я, она не сможет верховодить. Только ребенок ее и отца…
— Она умерла?
— Да, причем совершенно неожиданно. Скажу вам честно, мистер Мейсон, я не лицемерка. Когда мне исполнилось одиннадцать, и уже разбиралась в жизни примерно так, как сейчас. И я была рада, что она умерла. Рада и сейчас.
— А после этого вы с Элеонор росли вместе?
— Да, и я старалась быть старшей сестрой и матерью. В то время я еще любила Элеонор. Я ненавидела ее мать, но против Элеонор ничего не имела.
— Ненависть пришла позже? — спросил Мейсон.
— Да, позже.
— Когда позже? — попытался уточнить Мейсон, бросив мимоходом взгляд на Деллу Стрит.
— Не так уж поздно, — призналась миссис Джордан. — Примерно к тому времени, когда Элеонор исполнилось пять лет и стало ясно, что она дочь своей матери. У нее были красивые большие голубые глаза, светлые волосы, придававшие ее внешности впечатление невинности. С тех пор она сознательно отрабатывала ангельское выражение лица: такая, видите ли, милая бедная сиротка, что у людей невольно возникало желание помочь ей. Она пользовалась этим и позже в общении с мужчинами и уже не могла остановиться… Если бы отец знал о ней все, его наверняка хватил бы удар. Но он не знал подробностей. Да и мы с Биллом, мужем, всячески скрывали их. Попросту мы врали ему в глаза.
— Ваш отец любит ее?
— Он был загипнотизирован ею, как, впрочем, и ее матерью. Но я думаю, что сейчас отец начинает понемногу прозревать.
— Так вы полагаете, что Элеонор и есть тот самый призрак, который?..
— Я знаю это, — перебила она. — Я была почти убеждена, даже если бы не видела этой фотографии. Это — ее почерк. Очень соответствует ей. Она сбежала с Дугласом Хепнером. Бог знает, что там произошло. Но что бы там ни было, можно ожидать самого худшего. Ну ладно, допустим, она вернулась бы домой, к семье. Из страха перед случившимся ей пришлось бы изворачиваться, придумывать оправдания, подмазываться к отцу. пользуясь его слабостью.
Но она поступает иначе: выбирает лунную ночь, устраивает спектакль с танцами, добивается того, что попадает в полицию, смотрит на полицейских своими большими голубыми глазищами и заявляет, что не знает своего имени и не имеет ни малейшего представления о своем прошлом. Исчезла память. Тогда полиция отправляет ев в больницу, в газете появляется фотография, а затем ей на помощь устремляются родственники. Происходит воссоединение с семьей. Семья ищет психиатра, который сумел бы вернуть ей память, а затем пускается в ход обаяние, этакая чарующая беспомощность, и ев прощают.
Мейсон, прищурив глаза, изучающе наблюдал за гостьей.
— Я приехала к вам, мистер Мейсон, отчасти потому, — продолжала миссис Джордан, — что устала от всего этого, а еще и затем, чтобы оградить отца от неприятностей. Я боюсь, боюсь, не натворила ли Элеонор на этот раз что-нибудь серьезное.
— Каким образом?
— Я… мне кажется, что Элеонор слишком далеко зашла.
— А от меня вы чего хотите ?
— Мне бы хотелось, чтоб вы поехали со мной в больницу, Я хочу, чтобы вы присутствовали при опознании и взяли на себя это дело. Вы знаете, что нужно делать, чтобы не допустить огласки. Знаете, как вести себя с репортерами; а кроме того, мне очень хочется, чтобы вы встретились с Элеонор и заставили ее рассказать, чего она опасается, от чего ей пришлось бежать, что произошло, что вынудило ее использовать столь нелепый способ вызвать к себе сочувствие и каким путем вернуться к семье.