Страница 30 из 45
Муфтий Амин аль-Хусейн, он же муфтий Амин-Палистини, считался одним из опытнейших сотрудников гитлеровской разведки в арабских странах. Англичане несколько раз пытались схватить муфтия. Но он ускользал буквально из рук. Пользуясь авторитетом среди верующих, Амин-Палистини находил убежища в любом поселке.
Разрабатывались специальные операции английской разведкой или постоянньжрозыскн, а муфтий продолжал разъезжать по Востоку, выполняя задания Берлина.
Теперь Амин-Палистини прибыл в страну, где пока хозяйничала Великобритания. Прибыл и снял видный дом в центральной части большого города. Невероятная наглость. Откровенный вызов колониальным властям.
Или он идет напролом, ищет встречи с англичанами.
Махмудбек решил опередить события. Почему бы ему, Махмудбеку, первому не представить англичанам борца за «счастье мусульман»? Несколько дней назад из Мюнхена пришло письмо от Вали Каюмхана. Это было уже второе послание руководителя Туркестанского комитета.
Первое письмо президента носило общий характер. Вали Ка-юмхан без конкретных ссылок на страны и людей писал о новой борьбе против Советов. Он выражал уверенность, что в этой борьбе примут участие тысячи «обездоленных туркестаи-цев», находящихся в Азии. «Готовьтесь к совместной работе...» — заключал Вали Каюмхан. Это не было приказом. Это было предложение, от которого, по мнению президента, вряд ли кто откажется.
Второе письмо, короткое, деловое, сообщало о скором приезде муфтия Амин аль-Хусейна, важной и нужной особы.
«Постарайтесь встретиться с этим человеком, — писал Вали Каюмхап. — Подружитесь с ним...»
Я узнал о вашем приезде от уважаемого Вали Каюмха
на... — сообщил Махмудбек.
Да, да. Это благородный человек... — туманно ответил муф
тий. — Он много отдает сил нашему общему делу.
Сейчас пойдет разговор о том деле, которое беспокоит муфтия Амин аль-Хусейна.
— Если я найду общий язык с англичанами, — сказал муф
тий, — мы сумеем заняться настоящими делами.
Муфтий задумался... Он погладил бородку. Конечно, есть риск. Возможно, Амин аль-Хусейн так в свое время насолил англичанам, что те не пойдут на примирение. Интересно, служит кто-нибудь здесь в разведке, кто имел неприятности из-за муфтия Амин аль-Хусейна?
Совсем недавно было другое время. Я знаю, что вам при
шлось много скитаться. Уходить от опытных разведчиков, —
сказал Махмудбек.
Уходил! — улыбнулся муфтий.
83
Он с удовольствием вспоминал тревожные дни. И конечно, знал, что о его делах слагаются легенды.
— Под Калькуттой меня пытался взять сильный человек, —
не без гордости продолжал муфтий. — Он в который раз под
ходил ко мне, капитан Стоун. Ему оставалось сделать один
шаг. А я исчез... — Муфтий погладил бородку, качнул голо
вой. — В два раза моложе меня. Опытный человек. А я у него
на глазах провалился сквозь землю.
Ему стало весело. Он рассмеялся. Сейчас эта история муфтию казалась смешной.
— Говорят, капитан топал сапогами по полу...
Махмудбек предупредил Азими о приезде муфтия Амин аль-Хусейна.
Обстановка изменилась. Англичане должны принять его.
Азими, не задумываясь, твердо ответил:
Они примут его.
— Не сомневаюсь, — согласился Махмудбек. — Но у муф
тия может быть личный враг.
Какой... личный? — спросил Азими.
У которого из-за муфтия могли быть неприятности в свое
время. Надо узнать, не участвовал ли кто-нибудь из сотрудни
ков разведки в розысках муфтия.
— Узнать? — Азими удивленно посмотрел на Махмудбека. — Как узнаешь в разведке? Кто это сделает?
Вы, Азими. Только вы, майор Азими. И это ваш долг —
сберечь муфтия.
Но...
Давайте лучше вместе подумаем, как и с кем в первую
очередь поговорить.
С Харбером, — выпалил Азими.
Да. Харбер давно на Востоке, — кивнул Махмудбек. —
Правильно. Кстати, Харбер и будет заниматься им. Но вдруг
на пути встанет другой человек?
Махмудбек попросил узнать об офицерах, которые более года находились на Востоке.
Азими справился с этим заданием. Среди англичан был и лейтенант Стоун.
— Кажется, нашему муфтию ничего не грозит, — сказал Мах
мудбек. — Попросите Харбера принять завтра этого почтенного
человека. А я предупрежу муфтия. Он решился на встречу с
англичанами.
Лейтенант Стоун был взбешен. Он уже написал третий вариант рапорта об отставке. И в третий раз порвал лист бумаги. Сложил стопкой клочки перед собой. Бессмысленное занятие... Надо теперь, как принято у них, сжечь эти клочки. Никто его не отпустит из армии. Да еще унизят.
— У вас полное непонимание сложившейся обстановки. Вы бросаетесь по анонимному телефонному звонку арестовывать человека, о котором мы уже давно знаем, — так сказал ему Харбер.
84
Знаете? — удивился лейтенант.
Знаем, что он в городе. И ждем, когда явится к нам. Сам
явится. А теперь я должен извиниться перед ним.
Извиниться? — побагровел лейтенант.
Да... Он нужен нам.
Я гонялся за этой сволочью несколько суток. Старый лис
выскользнул из капкана. С меня сняли капитанские погоны.
А теперь перед ним надо извиняться?!
Стоун от бешенства задыхался. Он рванул воротник кителя.
— Лейтенант... — строго сказал Харбер. — Что с вами? Возь
мите себя в руки.
Встречи последних дней ке были такими напряженными, не требовали больших усилий! И все же Махмудбек устал. Сейчас он понял, что устал вообще. Нужен какой-то длительный отдых. Нужно на время отойти от дела.
Эта формулировка показалась смешной. О каком отпуске может идти речь! Вопрос решен. Аскарали предупредил Махмудбека, что Центр не посчитается ни с какими самыми вескими доводами. Махмудбеку нужны отдых и лечение.
Махмудбек представил себя в кресле, в уютной комнате, с хорошей книгой в руках... Он давно не читал... За эти годы родилась и выросла новая литература в его родной республике. Изданы сотни книг.
Махмудбек зажег лампу и сел за низенький столик. На столик, как только они переехали в частный дом, Махмудбек положил стопку бумаги.
По вечерам ему казалось, что вновь родятся строки. Он пробовал писать. Однако утром эти стихи ничем не радовали. Беспомощные рифмы. Ни одного удачного поэтического образа. Он рвал страницы. И не было горькой обиды. На что обижаться?
Не давали покоя и другие мысли. Где сейчас Аскарали? Что с ним? Махмудбек не заметил, как появилась первая строка, за ней другая. Еще одна... Еще...
Какая редкая, великая судьба...
И жизнь в тревожных днях не уставала...
Кончался бой...
За ним опять борьба.
За перевалом снова перевалы...
Пройти и не споткнуться,
Не устать.
Не обращать вниманья
На метели...
А новый перевал встает опять,
В туманной дымке
Виден еле-еле...
Тихо скрипнула дверь. Вошла Фарида. Увидев Махмудбека, склонившегося над столиком, она нерешительно остановилась.