Страница 4 из 45
лы и свертки. — Их отнесут в камеру.
Незнакомец понимал, что вождь племени не бросится к подаркам. Но и не ожидал такого пренебрежительного отношения. Старик даже не взглянул на подарки. Он продолжал невозмутимо смотреть на странного посетителя.
— Что ты хочешь? — повторил вождь.
— Вам передают привет хорошие, сильные люди.
Кто они?
Ваши друзья.
Я всех своих друзей знаю, — сказал вождь.
Вождь вернулся в камеру. Заключенные приподнимались, рассматривали вождя. Послышался кашель, звон цепей, причитания. Вождь невозмутимо сел, прислонившись к стене. Но все-таки было заметно, что он взволнован: слегка дергалась щека.
Махмудбек с трудом улыбнулся.
Все хорошо! А мы... — он кивнул на камеру, — обо всем
передумали.
Хорошо... — вздохнул вождь.
Потянулись часы, страшные, утомительные. Время осенних и зимних вечеров в тюрьме как одно из наказаний. Знает ли о нем начальство?
В такие часы, закрыв глаза, Махмудбек вспоминал о прошлом. Вспоминал студенческий Самарканд... Комсомольские собрания, литературные вечера. Он пытался снова складывать стихи о пустыне, которую перешел много лет назад. О чужом мире, в котором очутился. Стихи рождались.., Но к рассвету Махмудбек мог вспомнить только отдельные строки. Ему хотелось создать стихи о борьбе, настоящие, горячие. Такие же, как его борьба. Но чей-нибудь крик, бессвязное бормотание спящих людей возвращали в мир каменной, темной камеры.
Снова лязгнули засовы. И снова появился усатый стражник. Он цепко, со знанием дела обшарил взглядом камеру. Наконец нашел нужного человека — молчаливого, рослого главаря банды Ораз-а. Кивнул ему. Ораз вышел, слегка наклонив голову. Или боялся стукнуться головой о низкий косяк, или не хотел выделяться перед низкорослым, коренастым стражником.
На этот раз заключенные более спокойно отнеслись к вызову. Ораза побаивались. Даже много повидавшие люди, не раз сталкивавшиеся с жестокостью, не любили слушать его рассказы о лихих, кровавых делах.
Минут через тридцать Ораз возвратился с узлами и свертками. Нести их ему помогал стражник. Бандит угощал не всех заключенных. На вождя племени' и Махмудбека даже не взглянул.
Довольные заключенные долго чавкали, с удовольствием грызли кости и даже смеялись.
Это мне приносили... — усмехнулся вождь.
От кого? — спросил Махмудбек.
— От немцев...
И они замолчали. Стало ясно, что немцы купили банду. Наверное, очень хорошо заплатили и главарю и стражнику, который явно нарушил строгие законы тюрьмы,
II
В последнее время Дейнц редко бывал у своего шефа Расмуса. Разведчики чувствовали, что за ними следят упорно, повседневно. Кто-то идет по их следам, путает карты, ставит в самые неожиданные условия, из которых надо долго и умело выкарабкиваться.
— Это не может быть случайностью... — сказал Расмус.
Усадив помощника, он даже не сделал замечания, что тот
заявился в неудобное дневное время. Расмус начал жаловаться. Его серьезно озадачил перенос совещания у Ишана Халифы.
— Сколько мы вбухали денег в это дело! — сорвался
Расмус.
Начало разговора ничего хорошего не предвещало. Расмуса, обычно сдержанного и корректного, сейчас злило все: глупые слуги, завистливые родственники, остывший кофе, открытая форточка... Все то, на что он раньше не обращал внимания.
Как в этой обстановке сообщить еще одну, не очень приятную новость? Дейнц попытался удобней сесть, положил ногу ка ногу. Принял более независимый вид. В конце концов, в подготовке всех операций основная роль отводится старому разведчику Расмусу. Это ему Гитлер вручал ордена и пожимал руку. Дейнц — обыкновенный исполнитель.
Словно почувствовав настроение своего помощника, его бунтарские мысли, Расмус холодно спросил:
С чем пожаловали?
Мы купили банду... — небрежно сообщил Дейнц.
Банду? — поморщился Расмус. — Чью?
Ораза...
Он понимал, сколько нужно Расмусу выдержки, чтобы не сорваться.
— Это же обыкновенная банда! Берлин дал деньги на боль
шое дело. На авторитетного вождя, на человека, способного
встать во главе нового правительства.
Расмус, худощавый, подтянутый, стоял, расставив ноги, перед своим помощником. Он говорил шепотом, резким, срывающимся. Дейнц невольно поднялся, одернул костюм.
Невозможно! Старик упрям. Он на это не пошел.
Де-ейнц! — протянул Расмус. — Прежде чем вы успее
те застрелиться, я вас сумею бросить в ту же яму... к вашим
бандитам. И никто никогда не узнает о вашей судьбе. Поверь
те мне.
Дейнц затаил дыхание. Надо было немедленно менять тон и тактику поведения.
Шеф, важно вызвать в стране беспорядки. Хотя бы на
время, когда Ишан Халифа перейдет границу. Это ваша мысль:
беспорядки в стране и переход границы.
Не беспорядки, — поправил Расмус, — а государствен
ный переворот.
Не выходит... — сожалея, вздохнул Дейнц, — Второй раз
идти в тюрьму моим людям было бы сложнее. Почти невозмож
но. Мы даже убрали стражника.
Хорошо.. — вздохнул Расмус. — Пусть будет Ораз.
Это отчаянная банда.,, — осмелел Дейнц. — Она натво-
12
рит много бед и в столице. Ишан Халифа сумеет воспользоваться таким моментом.
Расмус пожал плечами. Он прошелся по комнате. И, резко повернувшись, неожиданно спросил:
А где сейчас ваш пресловутый муфтий Садретдинхан?
В ссылке, шеф.
О нем забыли? И вы, и местные власти?
Я не забыл...
У него есть люди?
Конечно, шеф... — И, поняв, в чем дело, добавил: —
А власти действительно его забыли...
Надо найти святого отца.
Было еще темно, когда Аскарали разбудил Шамсутдина.
Шамсутдин вскочил, помотал головой, словно отгонял сон. Что ему сегодня ни снилось! Он даже слышал чьи-то шаги, голоса.
У Аскарали серое, усталое лицо.
Вы не спали? — спросил Шамсутдин.
Аскарали кивнул.
Кто-нибудь приезжал?
Но Аскарали уже вышел на кухоньку, загремел посудой. Наверное, кто-то приезжал. Шамсутдин почувствовал беспокойное состояние хозяина, его нескрываемую настороженность.
Через несколько минут они пили чай, без аппетита ели черствые лепешки.
— Ты слышал что-нибудь об Оразе? — спросил Аскарали.
— Главарь банды. Он вместе с Махмудбеком сидит в тюрьме.
А банда?
Банда ждет его, прячется...
Большая?
Страшная... — ответил Шамсутдин.
Он допил чай, поставил пиалу и вопросительно посмотрел на Аскарали.
— Что-нибудь случилось с Махмудбеком?
С ним все в порядке... — Аскарали невольно улыбнулся. —
Махмудбек — удивительный человек. И с ним все хорошо.
Кто-нибудь ночью был?
Был... И я узнал, что с Махмудбеком все хорошо.
Шамсутдин безжалостно гнал коня через пустыню. Здесь было тихо и прохладно. Таяли неспешно звезды и лениво сползали за барханы, за щетинистые зигзаги саксаульных кустов.
Шамсутдин помогал коню выбрать хорошую дорогу, направлял на мелкие кустарники, от которых тянулись, скрепляя песок, длинные корни. К полудню, когда солнце уже повисло над головой, когда заметался горячий ветер, Шамсутдин добрался до маленького поселка. В первой же кибитке он спросил о своем друге туркмене Саидназаре.
— Здесь много туркмен, — сказал сонный старик. — Но та