Страница 15 из 46
Он пожал худыми, острыми, сильными плечами:
Но я читаю достаточно. Не только по математике ц ки
бернетике. Ты знаешь...
Ну да, как же, по биологии, — подхватила она. —
По анатомии и физиологии человека...
Он принял вызов. Не ожидая приглашения, сел, закинул ногу за ногу. Сплел до хруста пальцы и обхватил ими колено.
— Верно, — сказал он. — По биологии. По философии. Там
есть основа всего, о чем толкует художественная литература.
Он сказал «толкует», хотя мог бы догадаться, что этого она ему не простит.
Образы тигров и характеры змей. Это ты хотел сказать?
Там есть все, из чего можно составить и образы, и ха
рактеры, и варианты поведения людей. Элементарных блоков
и механизмов не так уж много, пожалуй, даже меньше, чем
букв в языке.
Если тебя интересуют только буквы, ты никогда не на
учишься говорить и понимать то, что говорят тебе, — ответи
ла она.
Например, я знаю, что главное твое качество — упрям
ство. Но разве мне обязательно знать все его проявления?
Наконец-то договорились, — обрадовалась она.
Но он не уходил, и его взгляд был достаточно красноречив.
— Я устала, — сказала Мария. — Почему ты хоть этого не
поймешь? Почему вы все этого не поймете? Да, мне правятся
иные люди, такие, как Петр. Почему вы не оставите меня в
покое? Я не гениальна, но я ведь имею право на индиви
дуальность. Так же, как ты. Не жди напрасно. Я не могу из
мениться. Я не робот...
Ее рука дрожала, когда она вставляла пробирку в объектив ЭМП-спектроскопа.
— Мы неизменны, как наши гены, — попытался пошутить
Олег.
Она поддержала его, но таким тоном, который исключал компромисс.
Да, мы неизменны, — резко сказала Мария. — И в этом
есть смысл.
Но нет мостика через пропасть...
Мария не отвечала больше, сосредоточенно набирая код программы. Она не смотрела, как вяло, будто все еще раздумывая, поднялся Олег, как ушел. Подняла голову, когда рядом послышался другой голос — жесткий, скрипучий, словно состоящий из одних обертонов:
— И все же принцессе придется стать снисходительней.
Этот человек с нервным длинным лицом и пронзительным
взглядом был для нее недосягаемым и желанным повелителем. Но он не нуждался в рабынях.
41
Я должна полюбить его? — спросила Мария. В ее сми
ренном голосе' был вызов.
Ты не имеешь права грубить ему. Знаешь, я не боюсь
произносить слово «обязанность», хоть оно многим и не нра
вится. Так вот ты обязана помнить, сколько нас здесь, на ба
зе, и как мы далеко и от Земли, и от космических по
селений.
Он мог бы и не говорить об этом. Лучше бы он говорил о другом, думала Мария. Или молчал. А она бы домыслила за него те слова, которые ей хотелось услышать. О, она бы смогла придумать их и сказать себе его голосом и в его манере. Но он говорил о другом. О том, о чем не хотелось думать, и все равно думалось помимо воли. Он только понимал истины, которые высказывал, а она их знала наизусть, знала «на собственной шкуре», как выразился бы он, Петр. Долгие, слишком долгие и безмятежные часы отдыха. И мысли, мысли о запретном... Конечно, были товарищи, визор, передачи , с Земли... И все же этого недостаточно. Говорят, человек в первую очередь нуждается в необходимом. Но «необходимость» — не однозначное слово. То, без чего легко обойдется один, совершенно необходимо другому.
Утверждают, что истинно необходимое — это то, без чего не выживешь. Чепуха! Мария бы определила необходимое как то, что есть у большинства людей. Если ты не имеешь этого, жизнь кажется уродливой. Ты начинаешь завидовать одному, другому, третьему... Ты теряешь покой, уважение к себе. Зависть, с одной стороны, постыдное чувство, но с другой — сильный стимул. Она подгоняет, торопит.
Человеку необходимо быть «не хуже других» — и в этом есть безжалостный, но глубокий смысл. Человеку необходимо иметь то, что имеют другие. А у большинства женщин есть «свой» мужчина. Какой бы он ни был, но «свой». Которому можно рассказывать о потаенном, делиться бедами и заботами, даже если он не слушает, даже если в это время думает совершенно о другом. Ты не замечаешь этого, ты знаешь, что он обязан слушать и сочувствовать. Это чувство уходит корнями в глубину веков, когда мужчина был добытчиком и защитником. С тех пор что-то осталось. Сладкие остатки чувства собственности на другого человека. И может быть, чем больше расстояние до Земли, до центров цивилизации, тем необходимее «свой» мужчина.
Итак, двое — мужчина и женщина — скучают и' мучаются порознь. Не лучше ли им поскучать и помучиться вместе? Станет ли тоска каждого хоть чуточку меньше? Или, наоборот, умножится раздражением, злостью? И в конце концов переродится в ненависть?
Но, может быть, им обоим удастся измениться, «притереться», стать похожими друг на друга, как это умеют делать патрульные роботы, сконструированные Олегом?
...Сквозь ее мысли, будто острый луч сквозь туман, пробился
взгляд Петра, нашел ее зрачки. И тогда она вскинула как
можно выше свою золотистую голову на длинной гордой шее
и сказала:
— Составь уравнение, Арифмометр (она не случайно назвала
42
Петра школьным прозвищем). Выведи зависимость степени человеколюбия от расстояния до Земли.
Петр не принял вызова и даже не ответил шуткой. Его голос был скрипуче-назидательным:
— Такая зависимость существует. Она издавна называется
совместимостью.
Вот как? Где же и когда мы обязаны совместиться?
Углы его нервных губ устало опустилпсь:
Ты даже не хочешь присмотреться к нему.
«Я понимаю, что ты хочешь сказать, Арифмометр, — мысленно ответила она. — Он лучше меня. Одаренней. Интересней. Он сильный, красивый человек. По древним меркам, настоящий мужчина. Но теперь этого слишком мало для человека. Недостаточно, чтобы его полюбить. Ты живешь в прошлом, Арифмометр. Собственно говоря, все вы, мужчины, мечтаете вернуть прошлое. Но любовь к мужчине не может быть главным для меня. Стыдно, когда такая любовь — главное в жизни. Она делает женщину рабыней. Думая, что действует по своей воле, женщина лишь выполняет одну из самых жестких программ природы. Она уподобляется лошади, тигрице, змее. Стыдно уподобляться животному, Арифмометр! Это ты должен высчитать и понять. Я не подчинюсь этой программе. Ни за что. Я полюблю лишь того, кого буду уважать, перед кем преклонится мой разум. Такого, как ты. Не меньше...»
Мягко щелкнули репродукторы. Бесцветный голос автомата произнес:
— Внимание. Базу вызывает ПУР Седьмой. Базу вызывает
ПУР Седьмой.
Патрульный робот не стал бы вызывать базу по пустякам.
Все мгновенно повернулись к экранам связи. Мигнули, налились голубым светом овальные окна. На голубом заплясали знакомые разноцветные символы — позывные ПУРа Седьмого. Патрульный робот докладывал:
— В квадрате шестнадцать-а появился новый объект. Дей