Страница 12 из 46
Когда Фармаковский ушел, Прозоров еще раз внимательно осмотрел шкаф.
— Вот ведь какая незадача, поручик… Если Фармаковский и Доббернд вкупе с Анцимирисовым не врут, то наше путешествие на этом не закончится. Ступайте за мной!
Полковник продолжил исследовать подвал, внимательно осматривая каждое помещение.
— Знаете, поручик, я сделал ошибку, не попросив есаула набросать мне план подземелья.
— Господин полковник, проще было взять его с собой!
— Это исключено! «Дело» Анцимирисова идет своим чередом… Скажите, Годефруа, вам не случалось вместо комнаты жены попадать спросонья, скажем, в библиотеку?
— Господин полковник, у меня нет жены. Но вот с моим отцом однажды произошло нечто подобное. Как-то раз на учениях в департаменте Канталь — это было на закате Директории — мой папа познакомился с хорошенькой вдовушкой. Каково же было его удивление, когда, проснувшись с сигналом трубы, он увидел подле себя не вдовушку, а… ее дочь!
— Уж не эта ли девица — ваша матушка? — язвительно спросил полковник.
— Нет, нет! Моя мама строгого права.
— Сочувствую вашему отцу… Смотрите! Здесь — еще одна дверь… Она заперта. Поручик, ступайте к дворецкому и возьмите у него ключи.
Годефруа исполнил приказ Прозорова. Открыв наружный замок, полковник обнаружил в кладовой точно такой же шкаф, как и там, где, по словам Фармаковского, находился сосуд с внутренностями Александра. Шкаф был заперт. Полковник внимательно осмотрел пространство между его створками, провел пальцем по краям, где находился замок. Вслед за тем он вынул из ножен саблю, вставил в прорезь и нажал на нее. Дверцы распахнулись.
«Ну что ж, есаул, в одном вы меня убедили», — подумал про себя Прозоров, осматривая пустое чрево шкафа. — С вашим папашей, Годефруа, все ясно. Он получил то, чего хотел, ибо, судя по всему, дочь вдовы была не более целомудренна, чем ее мать. Что касается нашего дела… Этот шкаф усложняет мою миссию. Вы, конечно, безбожник, как и ваш любвеобильный отец. Стало быть, не верите в привидения. Тогда скажите: каким путем некто проник из зала, где происходило вскрытие императора, в подвал, коли попасть сюда можно только с улицы? Дело в том, поручик, что подмена сосуда произошла между семью и восемью часами пополудни. Именно столько времени сосуд с внутренностями императора находился в подвале в ожидании комиссии, составившей заключение о смерти. Даю вам сутки на размышление! Если наши мнения совпадут, то тогда мы одержим пусть маленькую, но первую победу.
— Осмелюсь спросить, господин полковник, над кем?
— О, поручик! Вы слишком многого хотите. Боюсь, до возвращения в Петербург я не смогу ответить вам на этот вопрос.
Екатеринодар, 13 декабря 1826 г.
Назначив Мэквилла членом консилиума для освидетельствования Анцимирисова, император поставил его выше штатных докторов Петропавловской крепости. Представ перед консилиумом, есаул продолжал твердить о заговоре, своем дворянском достоинстве, каких-то землях, будто бы подаренных ему лично Александром I, и договорился до того, что он-де происходит от греческих князей и имеет чин генерал-лейтенанта… Многие из вышеназванных заявлений были сделаны им при священнике, то есть выше клятвы быть уже не могло. Посему даже самые осторожные из врачей поддержали диагноз Мэквилла: казак не в своем уме и потому его показания не стоят выеденного яйца.
Все, начиная с Дибича и кончая императрицей, были довольны таким исходом. Николай принял вывод медиков спокойно, не упуская, однако, из виду последнего разговора с матерью. Тем не менее он приказал ни дня более не держать арестанта в крепости и отправить его по месту прежнего жительства, чтобы снять там допрос о беспорядках в Черноморском казачьем войске. Сопровождать есаула на пути из Петербурга в Екатеринодар было поручено командиру царских курьеров подполковнику Васильеву.
В начале декабря Васильев прибыл к месту назначения и сдал Анцимирисова под расписку одному из флигель-адъютантов императора, полковнику Строганову. Граф должен был совершить вместе с есаулом поездку по казачьим станицам. Его намерению не суждено было осуществиться. Есаул бежал…
Через неделю усиленный наряд полиции нашел беглеца в станице Минской.
Прозоров раскладывал пасьянс. Полковник не любил обдумывать предстоящие дела праздно. Карты помогали сосредоточиться. «Его величество прав в своих подозрениях, — размышлял полковник, вынимая из колоды трефового валета. — Вопрос в том, кто изготовил второй кубок? Есаул — пешка, случайно оказавшаяся на королевском фланге. Несчастный! Похоже, сия история обойдется ему недешево. И все же, что скрывается за подменой сосудов? Годефруа молодец! Узнал, как попасть в подвал, минуя охрану… Остается выяснить, кто это сделал. Сосуд подменили, не успев или не сумев тотчас унести «негодный» из дворца. Если показания Анцимирисова верны, то получается, что доктора составили акт о смерти императора на основании подложных органов! Фармаковский понял это, но промолчал. И если бы не угрозы есаула… Николаю не откажешь в чутье. Итак, кто?» Прозоров поименно перебрал в уме всех, кто присутствовал во время вскрытия и бальзамирования Александра. Он уже допросил по отдельности всех членов охраны, стоявшей в те дни на карауле при дворце градоначальника. Не забыл он и священников, читавших псалмы… Нет, никто из них не годился на роль злоумышленника.
Полковник бросил валета на стол, сдвинул груду карт на сторону, освобождая место для листа чистой бумаги, взял перо и обмакнул его в чернила… «Итак, остаются доктора и генерал-лейтенант Чернышев. Унтер-офицер из свиты покойного в преступники не годится: этот был предан императору как никто. Кажется, ему принадлежала идея использовать для сопровождения императорского кортежа воздушный шар? Кстати, уже не первая попытка такого рода. Помнится, кто-то из немцев убеждал Александра, что с Наполеоном можно покончить одним махом. Стоит только забросать с воздушного шара бомбами позиции неприятеля… Доктора? — Прозоров начал выводить на бумаге одну фамилию за другой: Доббернд, Рейнгольд, Мэквилл, Стофреген, Виллие… — Боже, сколько в императорском штате иностранцев! А что удивляться, когда «теневой королевой» России является немка. Дибич, Бенкендорф…» — по аналогии с врачами Прозоров начал подсчитывать немцев из Главного штаба. Сбившись со счета, он подытожил: «Недурное наследство оставил после себя Павел!»
Не найдя среди докторов особо подозрительного, Прозоров в отчаянии уронил голову на руки. В этот момент в комнату влетел запыхавшийся поручик:
— Господин полковник, Анцимирисов закован в ножные кандалы и отправлен в ростовскую крепость Святого Димитрия! После неудавшегося побега.
— Есаул?! Откуда вы об этом узнали?
— Из Екатеринодара возвращается подполковник Васильев. Он сопровождал есаула из Петербурга. Мы встретились с ним в полиции, случайно.
Сообщение поручика озадачило Прозорова. Некоторое время он бесцельно ходил по комнате, потом схватил со стола бумагу с фамилиями докторов и бросил ее в печь.
— Вот так сюрприз! — наконец сказал полковник. — Это меняет мои планы… Вы нашли фельдшера Траубе?
— Да, господин полковник. Он подтвердил, что захоронил Маскова близ Орехова. Четвертого ноября прошедшего года.
— Ага, значит, сам Александр был свидетелем гибели лейтенанта! Тем не менее слухи о подмене тела царя умершим за две недели до него Масковым упорно ходят по России. Вы что-нибудь понимаете в этом, поручик?
— Обыкновенная ложь, господин полковник.
— Видимо, так. Кому-то выгодно, чтобы слухи о смерти императора были самые фантастические. Сплетники утверждают даже, что он вовсе не умирал… Махнул за границу! Какой вздор! Едемте в Ростов. Я начинаю сомневаться в побеге есаула.
Анцимирисов выглядел на этот раз совсем не тем героем, каким был в Петропавловской крепости. Он нервно покусывал и без того кровоточившие губы. Как только Анцимирисов остался наедине с Прозоровым, он выпалил: