Дом под саваном

— О! — воскликнул он, войдя в комнату; от его поступи фарфор зазвенел на полках. — Ты — копия твоей матери! Ничего, ты в этом не виноват. Как тебя зовут?

Он едва не потерял сознание, когда я ответил ему. Его лицо стало багровым, глаза поголубели от ярости.

— Чертовы иностранные выдумки! — взревел он. — Я буду звать тебя Джорджем. Что хорошо для короля, то подойдет и тебе. Что это за французские штучки на твоей шее и запястьях?

В ту пору в Вене вошли в моду детские курточки с кружевной отделкой, но мой английский не позволял мне объяснить ему это.

— Дьявол! — сказал отец. — Ребенок даже не говорит на своем родном языке! Ничего, мой мальчик, мы это быстро исправим.

К облегчению дяди, он забрал меня у него, отвез в Хэролдсдайк и нанял преподавателя английского языка. Отец к этому времени уже женился во второй раз, но мои сводные братья Родрик и Вир были малышами, а Нед еще не родился. Я был одиноким ребенком. Когда мне исполнилось двенадцать лет, отец отправил меня в Вестминстер, надеясь, что школа-интернат поможет мне стать настоящим английским джентльменом. Через шесть лет я покинул это заведение столь же невежественным, но крепким юношей и попросил разрешения поехать в Вену. Я подозревал, что дядя обирает меня, и хотел проверить, как он в порядке опеки ведет мои финансовые дела. Отец рассердился, услышав о моем желании вернуться в Австрию, но я проявил твердость. Он кричал на меня в течение часа, пока не понял, что ему не удержать сына. Я возвратился в Австрию и занялся там бизнесом, унаследованным от матери. Потом женился на австрийской девушке из хорошей семьи и, к разочарованию и ярости отца, обосновался в Вене. Однако мое английское образование и знакомства сыграли свою роль. После смерти жены я стал отдавать бизнесу еще больше сил; мне удалось установить деловые связи с Лондоном. С тех пор я часто посещал Англию, иногда заезжал в Хэролдсдайк. Но отец так и не простил мне окончательно моего возвращения в Австрию. Вторая жена родила ему трех сыновей; я всегда чувствовал себя чужаком, иностранцем, вторгшимся на английскую землю.

Он замолчал. Пламя полыхало в огромном камине. Не желая прерывать его долгий рассказ, я ждала продолжения. Но Аксель не раскрывал рта. Наконец я удивленно заметила:

— Однако он оставил тебе Хэролдсдайк.

— Да, — согласился Аксель, — он оставил мне Хэролдсдайк.

Аксель посмотрел на огонь; лицо моего мужа было неподвижным.

— Я начал со временем понимать, что сыновья от второй жены разочаровали его, но не думал, что он выбросит их из завещания. Они получили чисто символическое наследство.

— Почему? Чем они разочаровали его?

Он нерешительно коснулся кружки с элем, по-прежнему глядя на пламя.

— Самый младший, Нед, был мрачным, тяжелым ребенком, — произнес наконец Аксель. — Ему почти не уделяли внимания. Он не отличался ни ловкостью, ни красотой. Вир, второй сын, был слишком серьезным и положительным; они с отцом расходились по сельскохозяйственным вопросам. Вир интересовался агрономией, хотел внедрять новые научные методы ведения хозяйства, которые отец считал чепухой. Последняя буря разразилась, когда Вир тайно женился на деревенской девушке, дочери местной колдуньи. Отец лишил его прав собственности, позже передумал и простил сына. Думаю, на отца произвела впечатление жена Вира, Элис. Она достаточно умна для того, чтобы оставаться самой собой. Она не пыталась изменить свою простонародную речь и носить модную экстравагантную одежду. Она очень спокойная, безыскусная, естественная и к тому же превосходная мать. Если память мне не изменяет, Элис родила Виру пять или шесть детей. Конечно, не все они выжили, но трое — точно. Однако, хотя этот брак нельзя назвать неудачным, отец не простил полностью Вира за то, что он женился на девушке невысокого общественного положения.

— А старший сын? — спросила я. — Чем он разочаровал отца?

— Родрик?

Внезапный сквозняк заставил пламя с ревом устремиться в трубу. Затем огонь притих. От порыва ветра загремели ставни.

— Родрик умер. В день смерти отца. Он ехал верхом через болота в Рай и попал в туман. Я отправился на розыски, но нашел лишь лошадь, блуждавшую по кочкам, и шляпу, валявшуюся в камышах. Животное, видимо, оступилось на узкой тропе, и Родрик упал в трясину.

Я вздрогнула, живо представив себе туман над болотами, которые я никогда не видела, и узкую тропу, ведущую от Хэролдсдайка в Рай.

— Значит, там нет дороги? — тихо сказала я. — Соединяющей дом с городом?

— Конечно, дорога есть, но Родрик не пожелал воспользоваться ею. Он решил сократить путь.

Так бывает во сне, когда внезапно знакомое окружение превращается в кошмарную картину. Я расслабилась, слушая рассказ Акселя, и смысл его слов сразу дошел до меня. Потрясение заставило меня побледнеть. Я потеряла дар речи.

— Мой отец умер от того, что его ударили по голове прикладом ружья, — тихо сказал Аксель. — Это сделал Родрик.

В гостиную вошел хозяин. Он спросил, нравится ли нам еда и не нужно ли нам что-нибудь еще. Когда он удалился, я спросила:

— Почему ты не сказал мне это раньше?

Аксель отвел взгляд в сторону. Я почувствовала, что почти пробила брешь в его внешней невозмутимости. Он пожал плечами.

— Это уже прошлое. Дело закрыто. Тебе следовало узнать эту историю, потому что ты услышишь ее от других людей, но она не должна тебя волновать.

Но она уже взволновала меня.

— Что толкнуло Родрика на столь страшный поступок? — оторопев, спросила я. — Не понимаю.

— Да, — сказал Аксель, — ты не можешь понять. Ты не знаешь Родрика.

— Расскажи мне о нем.

— Он мертв, — произнес Аксель. — Пусть его призрак не тревожит тебя.

— Да, но...

— Он был неистовым и безудержным в той же мере, в какой Вир был спокойным и предсказуемым. Он напоминал ребенка своим вечным поиском новых приключений, странным образом возбуждавших его. Он с детства попадал в разные истории и с годами оказывал все большее сопротивление отцу. Их воли постоянно сталкивались. Однако отец благоволил к Родрику и вечно вытаскивал его из очередных неприятностей. Но со временем их отношения испортились. В конце концов отец пригрозил Родрику, что сообщит о его проделках властям Рая и лишит сына наследства.

— И тогда Родрик убил отца?

— Он был последним человеком, видевшим отца живым. Все знали об их ссорах. Кое-кто подслушал часть их разговора, после которого Родрик отправился на болота.

— А ружье...

— Оно принадлежало Родрику. Он вернулся с охоты в дом. Отец позвал его в библиотеку. Родрик зашел в комнату с оружием в руках. Я знаю, что это правда, потому что охотился вместе с ним и находился в холле, когда отец позвал его.

— Так это ты обнаружил мертвого отца?

— Нет, его нашла мачеха. Родрик уже покинул дом, Вир весь день провел в поле. Он вернулся позже. Лакей сообщил нам об отъезде Родрика, я поехал вслед за братом, желая вернуть его. Но я опоздал.

— А ссора — ты сказал, ее частично подслушали?

— Да, это удалось сделать жене Вира, Элис, и Мэри Мур — подопечной и крестнице отца, о которой я еще не говорил тебе. Они находились в салоне, примыкающем к библиотеке; когда отец повысил голос, они без труда услышали его через тонкую внутреннюю стену. Смутившись, они поднялись по лестнице в гостиную. Во всяком случае, так поступила Мэри. Элис ушла в детскую.

— А где находился твой младший сводный брат, Нед? Он что-то видел или слышал?

— Он баловался в сене со второй посудомойкой.

Меня поразила прямота Акселя. Я вспомнила о связывавших нас отношениях, которые допускали подобную откровенность.

— Это выяснилось в ходе следствия.

— Следствия!

— Конечно, состоялось следствие. Коллегия присяжных при коронере установила, что мой отец был убит и что Родрик погиб, пытаясь как можно быстрее скрыться с места преступления. Коллегия также пришла к выводу, что никто из живых не должен нести ответственность за происшедшее. Коллегия присяжных при коронере не имеет права выносить решение о виновности, она лишь высказала мнение, что преступником является Родрик.