Реальная угроза

— То, что вы сделали...

— Ну?

— Вы поступили правильно. Нельзя допускать, чтобы с нашими парнями...

— Ошибаетесь. Разве не ясно, почему я сделал это? — спросил Кларк. Он говорил тоном преподавателя, читающего лекцию слушателям, но привёл только одну причину. — Вы думаете как разведчик, а эта операция больше не является разведывательной. Там, в горах, наши люди. Они скрываются от преследования. Я постарался отвлечь внимание противника. Если противник придёт к выводу, что наши парни начали мстить за гибель своих ребят, это может оттянуть силы противника от преследования, заставит его начать поиски в другом месте. Это поможет нашим ребятам. Немного, но поможет. Я сделал все, что в моих силах. Он задумался на мгновение. — Не буду утверждать, что это не доставило мне удовольствия. Не люблю, когда убивают наших солдат, но ещё больше мне не нравится, когда кто-то мешает мне оказать им помощь. Такое случалось слишком часто — на Ближнем Востоке, повсюду, — мы теряем людей и ничего не предпринимаем в ответ. На этот раз я нуждался только в поводе. И знаете что мне это понравилось! — холодно признался Кларк. — А теперь молчите и жмите на газ. Мне нужно подумать.

Райан молча сидел в своём кабинете и размышлял. Судья Мур придумывал самые разные оправдания, чтобы не приезжать в Лэнгли. Риттер, как обычно, отсутствовал. Джек не мог задать вопросы и потребовать ответа, если их не было в здании. В их отсутствие Райан становился к тому же старшим по должности, так что ему приходилось заниматься дополнительной работой и отвечать на массу телефонных звонков. Может быть, подумал он, это обернётся в его пользу. В одном Джек был уверен — ему нужно выяснить, что происходит. Кроме того, обнаружилось ещё одно обстоятельство — Мур и Риттер совершили две серьёзные ошибки.

Во-первых, они считали, что Райану ничего неизвестно, и не понимали, что он сумел так быстро продвинуться в ЦРУ именно потому, что обладал незаурядными аналитическими способностями. А вторая ошибка заключалась в том, что, по их мнению, относительный недостаток опыта не позволит ему делать далеко идущие выводы, даже если у Джека возникнут подозрения. Дело в том, что оба рассуждали как чиновники. Люди, которые прослужили всю жизнь в государственных структурах, боятся, как правило, нарушить установившиеся традиции. Это, считали они, верный путь к увольнению, и потому предпочитали не рисковать своей карьерой. Но Райан уже давно принял решение по этому вопросу. Он не знал, какая у него профессия.

Ему приходилось быть офицером морской пехоты, брокером, профессором истории, и только после всего этого он стал сотрудником ЦРУ. Он мог в любой момент вернуться к чтению лекций. Виргинский университет уже предлагал Кэти занять должность профессора на медицинском факультете, и даже Джефф Пелт предлагал Райану несколько оживить их исторический факультет в качестве нештатного преподавателя. Действительно, неплохо снова заняться чтением лекций, подумал Джек. И уж сама работа будет, вне всякого сомнения, легче, чем здесь. Как бы он ни смотрел в будущее, он не чувствовал, что эта должность, какой бы важной она ни была, держала его мёртвой хваткой. К тому же Джеймс Грир дал ему превосходный совет: поступать так, как считаешь нужным.

— Нэнси, — произнёс Джек в аппарат селекторной связи, — когда должен вернуться мистер Риттер?

— Завтра утром. Он собирался с кем-то встретиться на «Ферме».

— Хорошо, спасибо. Позвоните моей жене и передайте, что сегодня вечером я вернусь очень поздно.

— Непременно, доктор.

— Да, и вот ещё что. Мне понадобятся документы по контролю над ядерными ракетами средней дальности, тот предварительный доклад, что подготовило Управление по исследованиям в области стратегических вооружений.

— Доктор Молина находится в Саннивейл вместе с судьёй, — напомнила Нэнси.

Том Молина возглавлял это управление, которое занималось проверкой деятельности двух других департаментов, разрабатывающих методы контроля за ракетами средней дальности с атомными боеголовками.

— Я знаю. Просто хочу подробнее ознакомиться с докладом, чтобы обсудить его, когда Том вернётся.

— Понадобится минут пятнадцать, пока его принесут.

— Можно не торопиться. — Райан знал, чтобы подробно ознакомиться с этим докладом даже царю Соломону потребовалось бы не меньше трех дней. Таким образом у Джека появится благовидный предлог, чтобы остаться у себя в кабинете допоздна. По мере того как обе стороны приступили к уничтожению последних пусковых установок, у конгресса возникало все больше технических вопросов, вызывающих беспокойство. На будущей неделе Райану и Молине предстояло дать показания на слушаниях конгресса. Он выдвинул доску из письменного стола, хотя и не собирался пользоваться ею для работы, — Джек знал, что ему предстоит, после того как Нэнси и весь обслуживающий персонал уйдут домой.

Кортес великолепно разбирался в политике. Это была одна из причин, по которым он быстро продвинулся по службе и стал полковником в столь бюрократической организации, как кубинская секретная полиция. Во всём подражающая КГБ, секретная полиция Кубы быстро обросла таким количеством служащих, инспекторов и офицеров безопасности, что по сравнению с нею американское ЦРУ походило на семейное предприятие. Однако в результате этого разница в их эффективности стала ещё разительней. Несмотря на все свои достоинства, американцам не хватало политических устремлений, они постоянно препирались по вопросам, которые должны были являться совершенно очевидными. В академии КГБ один преподаватель сравнивал их со старинным польским сеймом, где более пятисот дворян-шляхтичей каждый по отдельности должны были дать своё согласие, прежде чем что-либо предпринималось, и поэтому не предпринималось ничего, отчего Польша становилась лёгкой добычей каждого, кто был способен просто принять решение.

Однако в данном случае американцы действовали, причём действовали быстро, умело и решительно. Так что же изменилось?

А изменилось то, что должно было измениться теперь, — американцы нарушили собственные законы. Их реакция основывалась на эмоциях — нет, это несправедливо, поправил себя Феликс. Их реакция была решительной — суровый ответ на прямой и высокомерный вызов, она походила на реакцию русских при подобных условиях, хотя и с незначительными тактическими отличиями.

Эмоциональный аспект их реакции заключался лишь в том, что они, найдя правильное решение проблемы, нарушали свои собственные невероятные правила контроля за разведывательными операциями. А ведь в этом году в Америке предстояли выборы президента...

— Так вот в чём дело... — произнёс вслух Кортес. Все так просто, правда?

Американцы, которые уже пришли к нему на помощь, сделают это снова. Ему нужно всего лишь навести их на соответствующую цель. На это потребуется ещё десять минут. Как удачно, что его воинское звание — полковник. В истории Латинской Америки на протяжении целого столетия такими делами занимались именно полковники.

Что бы сказал по этому поводу Фидель? При этой мысли Кортес едва не рассмеялся. Пока этот бородатый идеолог способен дышать, он будет ненавидеть norteamericanos, как евангелисты ненавидят грех, будет наслаждаться каждым булавочным уколом, на который только способен, — как он, например, выслал всех сумасшедших и преступников в Америку по призыву ничего не заподозрившего Картера — впрочем, обмануть этого дурака мог кто угодно, с удовольствием подумал Кортес, — поддерживал партизан дипломатическими и иными ходами, лишь бы причинить вред американцам. Да, Фидель остался бы очень доволен. Теперь Феликсу нужно было придумать, как сообщить американцам. Разумеется, он шёл на немалый риск, однако до сих пор все его ходы оказывались успешными, и игральная кость жгла ему руку.

Может быть, это было ошибкой, подумал Чавез. Возможно, вид головы на груди мертвеца только привёл их в ярость. Какой бы ни была причина, колумбийцы обшаривали теперь леса с подлинно охотничьей страстью. Им ещё не удалось напасть на след группы «Кинжал», и солдаты прилагали массу усилий, чтобы не оставлять следов, но Чавезу было ясно: предстоит ожесточённый бой и ждать его долго не придётся.