Страница 4 из 16
— А с этим что делать? Может, в расход?
— Нет. Пока подержим здесь, — произнес Варяг. — Колян нам пригодится в виде живца…
ГЛАВА 2
Он открыл глаза и уставился в потолок, смутно белевший в темноте. Короткое забытье не освежило его, после дозы страшного «лекарства» он ощущал слабость, его подташнивало и периодически бросало в пот. Ломота во всем теле заставляли Коляна с ужасом вспоминать жуткую резиновую дубинку, которой его так обстоятельно по несколько раз в день обрабатывали. К физическому недомоганию добавлялась моральная подавленность: Николай прекрасно помнил, как много он выболтал накануне на допросе, не в силах противостоять воздействию подавляющего волю препарата. Он презирал себя за это, хотя и понимал свое бессилие. С ненавистью и отчаянием пленник вспоминал, как самоуверенно Варяг, его злейший враг, пообещал, что он, Николай Радченко, опытнейший боец, на допросе непременно расколется, — все так и получилось, слова Варяга не были пустой угрозой. Утешало Коляна лишь одно: он рассказал не все. Его мучители так и не узнали об основной московской хате, где жила команда хорошо обученных, проверенных в деле, преданных Коляну бойцов. Возглавлял эту группу его давнишний кореш Андрюха Спиридонов, по кличке Аспирин. Долгое время Андрюха был личным телохранителем и шофером Коляна. В последнее время крутить баранку стал другой парень, а Аспирин получил задание вести слежку за интересовавшими Коляна богатыми коммерсантами. «Главное в вашем деле — не высовываться, быть тише воды, ниже травы, — наставлял Колян другана. — Не дай бог, если кто-нибудь из вас набедокурит по пьянке — ты меня знаешь, Андрюха! Из- под земли достану!»
Да, видел бы Андрюха Спиридонов сейчас грозного и всемогущего Коляна — наручниками прикованного к трубе отопления, с бледной от недосыпания харей и ослабевшего от дьявольских препаратов.
Однако воля у Коляна была не такая, чтобы кто-то смог ее надолго подавить или подчинить на все сто. Когда допросы вдруг прекратились, Колян, едва придя в себя после уколов, принялся упорно размышлять только об одном — о побеге. Теперь его держали в обычной городской квартире — трех- или четырехкомнатной: так определил Колян по доносившимся в его комнату звукам. Сначала в квартире было довольно много людей, они приходили и уходили, что-то негромко обсуждали между собой. Из-за двери иногда слышалось бряцание оружием. Затем в квартире осталось только двое охранников. Этим, судя по всему, было поручено при пленнике находиться постоянно. Сменялись они раз в сутки. Колян слышал, как уходившие с шуточками и смешками прощались со своими товарищами и как потом возвращались после суточного отдыха, нагруженные жратвой, выпивкой и новыми видеокассетами. Пленника кормили два раза в день, аккуратно в одно и то же время.
Как только кровоподтеки от дубинки Чижевского слегка рассосались и стали проходить вызванные препаратами головная боль и ломота в мышцах, Колян втихаря начал делать те физические упражнения, какие были доступны в его положении с прикованной к батарее рукой. С поистине животным терпением он напрягал мышцы ног, рук, брюшного пресса, ощущая, как выходит вместе с потом переполнявшая его организм отрава и как ослабевшее тело вновь становится гибким и послушным. Когда Колян слышал шаги охранников, он тут же замирал в неподвижности, изображая полную покорность судьбе. Слушая разговоры охранников, он уже выяснил, как зовут каждого из них: одного темноволосого с серьезными глазами звали Стас. Двух других, общительного блондина и рыжего весельчака, звали Серегами. Охранники смотрели на Коляна свысока, словно на дурачка, как на идиота, который сам не знал, с кем осмелился связаться. Коляна это страшно раздражало. Совсем недавно перед ним трепетала вся Сибирь! Точно такие же пацаны, как эти — здоровые, крепкие, с накачанными мышцами, — при одном взгляде Коляна начинали трястись от страха и готовы были лезть хоть к черту в зубы, лишь бы бригадир остался ими доволен. А эти, которые сейчас его охраняют, позволяют себе подталкивать его в спину и небрежно одергивать его на полуслове: «Да подожди ты… Да ты достал уже, в натуре», — когда он сквозь зубы просит проводить его в сортир.
Но особую бессильную ярость вызывали у Коляна мысли о жене Надежде и о своем старом дружке Федоре Угрюмом. Эта парочка осмелилась крутить любовь за его спиной, а он даже не может их достойно «поблагодарить» за это. Надежда последнее время находилась, по распоряжению Коляна, под стражей на даче в Переделкине. Но туда теперь не сунуться — он ведь сам назвал на допросе этот адресок. Там наверняка теперь все контролируется людьми Варяга. Зато Угрюмый вполне может туда заявиться — и он снова будет трахать Надежду в его койке! Колян с ненавистью сжал кулаки: он всегда был бешено ревнив, зачастуя ревнуя жену даже без всякой причины. А уж такой поворот событий, когда его, Коляна, собственную жену, в его собственном доме и к тому же его закадычный друган трахает почем зря, заставлял его скрежетать зубами и до крови кусать себе губы.
— Не жить этой падали! — бился в бешенстве Колян. — На куски порву. Медленно-медленно буду заживо сдирать кожу и отрезать поганое мясо с ублюдка, посмевшего прикоснуться к Надьке. А эту шалаву за матку подвешу, сиськи гвоздями прибью к стене, будет, падла, помнить своего мужа законного.
Но чтобы свершилась справедливая кара, надо было сначала придумать, как выбраться на свободу. Колян и думал об этом — упорно, часами, дни и ночи напролет.
Какие средства для побега может использовать человек, все жизненное пространство которого измеряется радиусом, равным длине руки, прикованной наручниками к металлической трубе, выступающей из стены? И все же звериное упорство Коляна сыграло свою роль: решив ощупать свое ложе сбоку и снизу, он вдруг почувствовал под пальцами что-то металлическое, начал шарить настойчивее, свесился с дивана, насколько позволяли наручники, и наконец понял, что диванная обивка снизу пристегана к деревянной раме частыми проволочными стежками. Колян выбрал одну такую проволочную скобку, до которой ему было легче дотянуться, и принялся ее методично расшатывать. Дверь в его комнату была открыта. Охранники специально открывали ее, чтобы пленник был на виду. Но сейчас в этом имелись и свои преимущества: Колян прекрасно слышал все звуки в квартире, и к его комнате никто из охранников не мог подойти внезапно. К тому же охранники, успокоенные его видимой вялостью, заглядывали к нему редко: они все время смотрели в гостиной видак, болтали по телефону или листали журналы. В другое время Колян и сам с удовольствием помусолил бы «Плейбой» или крутой боевичок. Однако сейчас ему было не до того — все его мысли теперь занимала маленькая проволочная скобка, которую он ни на минуту не оставлял в покое. Заслышав шаги, он выдергивал руку из-под дивана и безвольно свешивал ее к полу. К счастью, от долгих занятий кик-боксингом и сопутствующими этому виду спорта физическими упражнениями пальцы Коляна приобрели железную крепость, а кожа на них огрубела. Через много часов упорного труда Колян наконец ощутил, что между скобкой и обивкой дивана образовался небольшой зазор, так что скобку уже можно было поддеть пальцем. Пленник тихонько засмеялся от радости, но тут же вздрогнул и покрылся испариной от ужаса, с опозданием расслышав приближающиеся к двери тихие шаги. На пороге выросла фигура Сереги Белого, как Колян про себя называл блондинчика. Пленник, словно подстреленный, в последнюю секунду безвольно распростерся на диване и, прикрыв глаза, стал тайком наблюдать за охранником. Серега был в носках, потому- то Колян и не расслышал его шагов и даже не успел убрать руку — она по-прежнему свешивалась с дивана. Впрочем, можно было подумать, что пленник раскинулся во сне. Серега так и подумал, не усмотрев в позе Коляна ничего необычного.
— Эй, ты сегодня что-то не ссал совсем, — обратился он к Коляну. — Давай сейчас иди, а ночью нас не хрена подымать…
— Не хочу! — буркнул Колян в ответ, желавший сейчас лишь одного, чтобы охранник поскорее убрался из комнаты.