Страница 3 из 12
Намеренно лениво Григорий подошел к стеллажам с ячейками, стараясь не обернуться на прожигающий взгляд банкира, вставил ключ в замочную скважину и провернул на два оборота.
Замок открылся неожиданно легко. Распахнув дверцу, Григорий увидел небольшую серую сумку, придвинутую вплотную к задней стенке ячейки. Стараясь унять волнение, подступившее к горлу труднопроглатываемым комом, он умышленно неторопливо вытащил шкатулку, мысленно отмечая ее немалый вес. А потом, не удержавшись от искушения, поставил сумку на небольшой столик, стоявший подле, и вжикнул «молнией».
Последующую минуту он медленно, как если бы опасался, что яйцо Фаберже может нежданно воспарить к потолку, приоткрыл сумку и увидел на темном дне небольшую лазуритовую шкатулку. Щелкнув зажимами, он приоткрыл крышку и, невольно сглотнув, натолкнулся взглядом на яйцо Фаберже. Более совершенной вещи видеть ему не доводилось. Теперь он совсем не удивлялся желанию Алексея Павловича владеть таким сокровищем и тому, что тот способен был взирать на яйцо Фаберже, позабыв о времени. Яйцо было немногим больше двадцати сантиметров, изготовленное из перламутрового белого материала, со вставками из светлого металла, по всей видимости, платины; стояло оно на четырех изогнутых ножках, напоминающих кошачьи лапки. По обе стороны от яйца были расположены крылья, настолько изящные, что, не будь они сделаны из золота, их можно было бы принять за настоящие. А сама шкатулка, с шелковой гофрированной тканью внутри, больше напоминала удобное гнездо. Теперь понятно, почему яйцо Фаберже даже при наличии крыльев не взлетело к потолку, – просто ему было в нем невероятно удобно.
Чем дольше смотрел Григорий на яйцо Фаберже, тем сильнее впечатлялся увиденным, отмечая на эмалированной поверхности тончайшие рисунки, неприметные при беглом просмотре, как если бы мастер положил на них сплетение из золотой и серебряной паутины. Изучение артефакта, по всей видимости, заметно затянулось, потому что за спиной раздался сдержанный кашель, явно его подгоняющий.
Закрыв сумку, Григорий, не сумев сдержать торжествующей улыбки, повернулся к заместителю директора.
– Все в порядке?
– Да, все просто великолепно.
Аккуратно перехватив сумку, Григорий направился к выходу.
– Распишитесь, пожалуйста, вот здесь, – протянул банкир бумагу, останавливая клиента.
Григорий, положив бумагу на стол, размашисто поставил закорючку.
– Вы так долго разглядывали свой вклад, что мне показалось, будто бы у вас что-то пропало, – натянуто улыбнулся банкир.
Упырь лишь слабо улыбнулся. Не дождавшись ответа, Ерофеев набрал на кодовом замке несколько цифр. Дверь с легким щелчком отошла от косяка, и в образовавшийся проем Григорий увидел все того же тучного охранника. Правда, в этот раз его взгляд показался куда более приветливым.
– Прошу вас, – по-деловому сдержанно произнес банкир, пропуская вперед Григория.
Вновь оказались в небольшом коридоре, стиснутом со всех сторон полированным мрамором, – ни дать ни взять отрезанный аппендикс! Григорий поймал себя на том, что принялся считать шаги до двери – их оказалось двадцать четыре. Вторая дверь распахнулась легко, впустив в замкнутое пространство шум операционного зала.
К трем специалистам, стоявшим за высокими стойками, выстроилась куцая очередь. Никто из них даже не подозревал, что в обыкновенной непредставительной холщовой сумке с металлическим замком он нес груз стоимостью в несколько миллионов долларов.
– С вами приятно было иметь дело, – повернулся Григорий к банкиру.
– Мы всегда рады помочь своим клиентам. Обращайтесь, если у вас возникнет необходимость, – любезно улыбнулся банкир.
В какой-то момент Григория охватило чувство эйфории. Ему стоило большого труда оставшуюся часть пути пройти пешком – ноги так и уносили его к машине. Не нужно выделяться из толпы: следует быть несуетливым, спокойным – за ним через десяток камер видеонаблюдения взирали внимательные глаза охранников, натасканных на разного рода нестандартное поведение.
Когда до выхода осталось всего-то с десяток шагов, в его сторону неожиданно двинулся охранник. А что, если все это иезуитский розыгрыш, и его повяжут в тот самый момент, когда он возьмется за хромированную ручку входной двери? Однако худшего не случилось – охранник безразличным взором прошелся по фигуре удаляющегося Григория и, развернувшись, направился в противоположную сторону. Взявшись за ручку двери, Григорий почувствовал, как она обожгла его кожу чувствительной прохладой. Никто не пытался его остановить, кричать в спину, не закрывал перед ним дверей. Сотрудникам банка не было до него ровно никакого дела, как, собственно, и до сумки, в которой он спокойно уносил украденную вещь.
Выйдя на улицу, Григорий почувствовал, что невероятно устал. До машины, отстоявшей от него всего-то в двадцати шагах, следовало еще дойти. Но этот отрезок показался ему таким же бесконечным, как Транссибирская магистраль. Видно, угадав настроение приятеля, Иннокентий подал машину задом и, поравнявшись, распахнул пассажирскую дверцу.
– Садись давай!
Плюхнувшись на пассажирское кресло, Григорий положил на колени сумку с артефактом.
– Поехали!
– Куда?
– Давай поехали к тебе, – устало проговорил Григорий, – а там уже прикинем, что делать дальше. Знаешь, хочу напиться!
– Как все прошло? – спросил Кеша, отъезжая от банка.
– Лучше не бывает, – расслабленно улыбнулся Григорий. – Даже сам не предполагал, что может так гладко получиться.
– Ведь должно же нам когда-нибудь повезти.
– Тоже верно.
За прошедшее с убийства время Григорий ни разу не вспомнил о Таранникове, как если бы его не было вовсе. Все его мысли занимало яйцо Фаберже, и вот теперь, когда золотой груз с полусотней драгоценных камней на перламутровой поверхности давил его колени, он вспомнил патрона, оставшегося лежать бездыханным на полу в прихожей собственной квартиры, и сдавленно сглотнул. В их распоряжении всего-то несколько дней. Жена, обеспокоенная исчезновением благоверного, заявится в его московскую квартиру дня через два. Сначала примутся допрашивать родственников и многочисленных коллег, потом доберутся и до банка, а уж Ерофеев опишет его приметы и передаст данные паспорта. Вот тогда полиция начнет заниматься ими вплотную. Ввиду особой значимости московского чиновника будет привлечена прокуратура, а уж они умеют работать на совесть. Поэтому нужно как можно дальше уехать из Москвы. Самый подходящий вариант – Турция, куда не требуется никаких виз.
У небольшого безлюдного сквера Григорий попросил остановиться.
– Посижу на лавочке. Успокоюсь. Знаешь, до сих пор не верится, что все так фартово проскочило.
Кент остановился на обочине, подле чугунной ограды.
– Мне составить компанию?
– Хочу побыть в одиночестве.
– Понимаю.
Григорий прошел в сквер. Совершенно пустынный (весьма отрадно), только в дальнем конце, под могучими тенистыми каштанами, жалась плечами друг к дружке пожилая пара.
Вытащив из кармана телефон, Григорий быстро набрал номер:
– Павел?
– Он самый, – сдержанно прозвучало в ответ. – С кем я говорю?
– Я по делу.
– Разумеется, мне просто так не звонят. Что за дело?
– У меня есть вещь, которая вас заинтересует.
– Хм… Вот вы о чем… Меня не интересует бижутерия.
– Я говорю о весьма достойной вещи.
– Вот как… Насколько серьезной?
– Высший уровень. Артефакт.
– Что именно?
– Это не телефонный разговор.
– Понятно. Надеюсь, что это действительно так.
– Когда мы можем встретиться, чтобы вы убедились в этом?
– Давайте встретимся сегодня в ресторане «Метелица», скажем, часов в шесть.
– Хорошо, я буду.
– Как мне вас узнать?
– Мы с вами встречались. Вы меня вспомните.
– Хорошо. Буду ждать.
Выключив телефон, Григорий вернулся к машине. Устало опустившись в кресло, сказал:
– Ну, чего стоим? Поехали!
Глава 2
Продать яйцо Фаберже
– И что теперь? – спросил Иннокентий, разлив в крохотные рюмки водку.