Оперативный центр

Глава 4

Вторник, 17 часов 55 минут, Сеул

– Грегори, тебе нужно больше времени проводить с Кимом. Ты весь сияешь, тебе это известно?

Доналд выбил трубку о ножку стула и проводил взглядом пепел, посыпавшийся с верхнего ряда трибуны на улицу, потом убрал трубку в футляр.

– Почему бы тебе не съездить к нему на неделю-другую? С работой в Обществе дружбы я справлюсь одна. Доналд заглянул в глаза Сунджи.

– Потому что мне нужна ты, – сказал он.

– Одно другого не исключает. Моя мать часто напевала песню Тома Джонса, как там?... «Любви в моем сердце хватит на двоих...» Доналд рассмеялся.

– Сунджи, Ким сделал для меня намного больше, чем он думает. Когда я взял его из приюта, это он помог мне избежать безумия. Его детская невинность позволяла мне на время забыть склоки в посольстве и сумасшедшие планы, которые мы разрабатывали в Корейском ЦРУ.

Сунджи насупила брови.

– Какое это имеет отношение к тому, насколько часто ты встречаешься с ним теперь?

– Когда мы жили вместе, мне так и не удалось привить ему ту черту, которую очень легко усваивают американские дети: забудь о родных и близких и наслаждайся жизнью. Думаю, отчасти в этом повинна восточная культура, отчасти – личные качества самого Кима.

– Ты же не думаешь, что он забудет тебя?

– Не думаю, но дело не в этом. Он считает, что в неоплатном долгу у меня, и очень от этого переживает. В том баре у КЦРУ нет никакого счета, Ким заплатил сам. Он знал, что не выиграет в поединке, но ради меня охотно ввязался в дуэль и проиграл на глазах у всех. Когда мы вместе, его долг передо мной превращается в тяжкое бремя. Я не хочу, чтобы это бремя постоянно тяготило его.

Сунджи взяла мужа под руку, а другой рукой отбросила волосы со лба.

– Ты не прав. Если ему это нужно, ты должен позволить ему проявлять свою любовь... – она вдруг замолчала и резко выпрямилась.

– Сун? В чем дело?

Сунджи бросила взгляд на огораживающий трибуны барьер.

– Сережки, которые ты мне подарил на нашу годовщину. Одну я потеряла...

– Может быть, ты оставила ее дома.

– Нет. В баре у меня были обе.

– Ты права. Когда я погладил тебя по щеке, она была на месте.

Сунджи посмотрела на Доналда.

– Должно быть, тогда я ее и потеряла. – Она встала и побежала к выходу. – Я вернусь через пять минут!

– Проще позвонить! – вдогонку ей крикнул Доналд. – Здесь у кого-нибудь должен быть телефон сотовой связи...

Но Сунджи была уже далеко. Она сбежала по ступенькам и через минуту торопливо шла по улице к бару.

Доналд наклонился и уперся локтями в колени.

Бедняжка Сунджи сойдет с ума, если не найдет сережку. Совсем недавно, на вторую годовщину их свадьбы, он подарил ей сделанные на заказ серьги с небольшими изумрудами, ее любимым камнем. Конечно, можно было бы заказать еще одну серьгу взамен потерянной, но для Сунджи это была бы уже совсем другая серьга. Она никогда не избавится от чувства вины за свою небрежность.

Доналд медленно покачал головой. Почему всегда так получается? Его любовь почему-то обязательно несет с собой и боль. Киму, теперь еще и Сунджи...

Может быть, дело в нем самом? Может быть, у него неблагоприятная карма или было много грехов в предшествовавшей жизни? Или он просто приносит несчастье?

Доналд выпрямился и повернулся лицом к подиуму. В этот момент к микрофону подходил президент Национального собрания.

Глава 5

Вторник, 18 часов 1 минута, Сеул

Лицом Пак Дук напоминал кота. Оно у него было круглым и безмятежным, лишь умные глаза выдавали постоянную настороженность.

Он направился к микрофонам. Гости на трибуне и стоявшие внизу зрители энергично зааплодировали. В знак благодарности президент поднял руку. Место для трибуны было выбрано удачно – на фоне величественного дворца, огражденного стеной, и нескольких старинных пагод, перевезенных из разных уголков страны.

Грегори Доналд стиснул зубы, но тут же спохватился и попытался придать лицу равнодушное выражение. Как президенту вашингтонского Общества корейско-американской дружбы, ему приходилось быть вне политики, когда дело касалось внутренних проблем Южной Кореи. Если правительство требовало объединения с Северной Кореей, то Доналд был обязан официально поддерживать его требование. Если политики выдвигали противоположное мнение, ему приходилось соглашаться с ними.

Сам Доналд был горячим сторонником объединения. Север и Юг могли многое предложить друг другу и всему миру в области культуры, религии и экономики. Объединенная Корея стала бы намного сильнее суммы двух ее частей.

Дук, ветеран войны и ярый противник коммунизма, не хотел даже слышать об объединении. При необходимости Доналд мог бы отнестись с пониманием к политике президента, но он не мог заставить себя уважать человека, который с порога отказывался обсуждать вопрос лишь потому, что для него он был уже давно решен. Такие люди в конце концов становились диктаторами.

Аплодисменты затянулись. Наконец Дук опустил руку, наклонился к микрофонам и заговорил. Его губы шевелились, но никто не слышал ни звука.

Дук выпрямился и с улыбкой, которая сделала бы честь и Чеширскому Коту, постучал по микрофону.

– Происки сторонников объединения, – начал он, повернувшись к политикам, которые заняли первый ряд на трибуне.

Поддерживавшие его политики ответили аплодисментами, а немногие услышавшие президента зрители приветствовали его слова возгласами.

Доналд позволил себе чуть заметно нахмуриться. Дук всерьез раздражал его как своими вкрадчивыми манерами, так и растущим числом сторонников.

Краешком глаза Доналд увидел, как откуда-то выскользнула фигура в красном блейзере и бросилась к фургону со звукоусилительной аппаратурой.

Никто не сомневался, что инженеры моментально устранят неисправность. Доналд хорошо помнил, как быстро и даже непринужденно корейцы исправляли любые неполадки во время Олимпийских игр 1988 года.

Доналд повернулся к барьеру, увидел бегущую к нему Сунджи и заулыбался. Он поднял руку и воздал хвалу Богу за то, что в этот день не все было совсем плохо.

Ким Хван сидел в неприметном автомобиле, стоявшем на улице Санджинго, к югу от дворца, в двухстах ярдах от возведенной специально к торжествам трибуны. Отсюда он мог наблюдать за всей площадью и за своими агентами, расположившимися на крышах и в окнах ближайших домов. Ким видел, как Дук подошел к микрофону, потом сделал шаг назад.

До Хвана не долетело ни слова президента. Что ж, ведь примерно таким и представлял президент идеальный мир.

Хван поднес к глазам полевой бинокль. Дук, стоя на трибуне, кивал своим сторонникам из толпы. Ничего не поделаешь, в этом и заключается суть демократии. Но все же сейчас стало лучше, чем восемь лет назад, когда генерал Чон До Хван правил страной по законам военного времени. Не больше Чона нравился майору Хвану и сменивший его Ро Тае By, но тот по крайней мере был избран на президентский пост в 1987 году.

Хван направил бинокль на Грегори и удивился – почему-то рядом с ним не было Сунджи.

Хван всей душой возненавидел бы любого другого мужчину, которого полюбила бы Сунджи. Тогда она работала помощницей Кима. Он всегда любил ее, но строгие правила Корейского ЦРУ запрещали внеслужебные отношения между сотрудниками управления, ведь тогда враг мог бы получать информацию, подсадив свою секретаршу или помощницу и дав ей задание соблазнить своего начальника.

Ради Сунджи одно время Ким даже всерьез намеревался уйти из управления, но такого шага не одобрил бы Грегори. Его наставник всегда считал, что по типу мышления, характеру и политическому чутью Хван был идеальным сотрудником КЦРУ, и потратил целое состояние на то, чтобы дать ему соответствующее образование и подготовить к жизни профессионального разведчика. В глубине души Хван понимал, что Грегори прав, – в КЦРУ заключалась вся его жизнь.

Слева от Хвача послышался звуковой сигнал. Хван опустил бинокль. В приборный щиток автомобиля была встроена радиостанция, работавшая в широком диапазоне. Если кому-то из агентов нужно было Поговорить с Хваном, на щитке над регулятором настройки на определенную частоту загоралась красная лампочка. Одновременно раздавался звуковой сигнал.