Медведь и Дракон

Чанг прошёл босиком через спальню, включил телевизор и выбрал пультом передачу новостей CNN. Эту телевизионную станцию нельзя было принимать во всей стране, но, разумеется, подобный запрет не действовал здесь. Его знание английского языка было недостаточным для перевода слов комментатора, которые появлялись на экране с быстротой, недоступной для него. На экране он видел Вашингтон, и телевизионная камера была установлена, по-видимому, на крыше здания CNN.

Где она находилась на самом деле, Чанг не имел ни малейшего представления. Говорил чернокожий американец. Камера показывала его стоящим на вершине здания, микрофон в руке походил на чёрный пластиковый рожок мороженого. Он говорил очень быстро – настолько быстро, что Чанг понимал только одно слово из трех, – и смотрел куда-то слева от камеры широко раскрытыми испуганными глазами.

Значит, он знает, что происходит там, не так ли? – подумал Чанг, затем у него промелькнула мысль – может быть, он увидит уничтожение американской столицы по американскому телевидению? Это, решил он, будет иметь какую-то ценность как развлечение.

– Смотрите! – произнёс репортёр, и камера повернулась, показывая дымный след в небе…

Что за чертовщина? – подумал Чанг. Затем ещё один дымный след… и ещё… теперь на лице репортёра было выражение настоящего страха.

…Для сердца Чанга было приятно видеть такое выражение на лице американца, особенно чернокожего американского репортёра. Ещё одна из тех обезьян, которые причинили его стране столько неприятностей…

Итак, теперь он увидит одного из них сгоревшим от невероятного жара атомного взрыва… но, может быть, нет. Камера и передатчик мгновенно сгорят тоже, не правда ли? Так что он увидит всего лишь вспышку пламени, наверно, и пустой экран телевизора заменит изображение здания штаб-квартиры CNN в Атланте…

Ещё несколько дымных следов на небе. Ах да, это ракеты «земля-воздух»… могут ли такие ракеты перехватить ядерную боеголовку? Вряд ли, решил Чанг. Он посмотрел на часы. Движение секундной стрелки, казалось, решило дать возможность улитке выиграть соревнование на скорость, так медленно она перепрыгивала с одного деления на другое. Чанг чувствовал, что не может оторваться от изображения на экране телевизора с предвкушением, которое, он понимал, было извращённым. Но Америка была главным врагом его страны на протяжении стольких лет, разрушила два его лучших и так искусно задуманных плана – и теперь он видит её уничтожение с помощью одного из её собственных агентств, этого проклятого средства телевизионной демонстрации. И хотя Тан Деши утверждал, что американское телевидение не является органом американского правительства, разумеется, это неправда. Режим Райана в Вашингтоне должен иметь самые тесные отношения с этими лакеями, они так покорно следуют политике западных правительств…

Ещё два дымных следа прочертили небо… камера следила за ними и… что это? Подобно метеору или прожектору самолёта, заходящего на посадку, яркий свет в небе – казалось, он застыл на месте – нет, он двигается, если только это не дрожь от страха в руках оператора, – о да, это потому, что дымные полосы, казалось, ищут его… Так что прощай, Вашингтон, – подумал Чанг Хан Сан. Возможно, для Китайской Народной Республики наступят тяжёлые времена, но у него будет удовольствие увидеть гибель…

Но что это? Подобно взрывающемуся фейерверку в небе, град искр, направляющихся главным образом вниз… что это значит?..

Через шестьдесят секунд все стало ясно. Вашингтон не будет стёрт с лица Земли. Какая жалость, – подумал Чанг, – особенно если принять во внимание то, какие наступят последствия… С этой мыслью он принял душ, оделся и поехал в здание Совета министров.

– Господи боже мой, – выдохнул Райан. Первоначальные эмоции примирения со смертью и восторга от неожиданного спасения теперь проходили. Эти чувства мало отличались от тех, которые следовали бы за автомобильной катастрофой. Сначала недоверие, затем спасительные действия, которые были скорее автоматическими, чем обдуманными, затем, когда опасность миновала, обратный удар возвращающегося страха. Ты начинаешь думать о том, что произошло и осталось позади, что едва не случилось, и страх после того, как ты понимаешь, что уцелел, переходит в дрожь. Райан вспомнил, как однажды Уинстон Черчилль заметил, что не существует ничего, сравнимого с бурной радостью, когда винтовочная пуля пролетела мимо, – «в тебя стреляли, но безрезультатно» – такова была точная цитата, которую запомнил президент. Если так, то у Уинстона Спенсера Черчилля текла, должно быть, ледяная вода в его кровеносной системе, или у него было поразительное самообладание, большее, чем у этого американского президента.

– Ну что ж, надеюсь, что это была единственная баллистическая ракета, – заметил капитан Блэнди.

– Будем надеяться, капитан. У нас кончились ракеты, – сказал главный старшина Лик, закуривая сигарету, в соответствии с амнистией, объявленной президентом.

– Капитан, – сказал Райан, когда взял себя в руки, – каждый матрос, старшина и офицер на этом крейсере немедленно получает очередное воинское звание по приказу президента. Крейсеру «Геттисберг» как воинской единице объявляется Президентская благодарность с вручением почётной памятной эмблемы. Все это для начала, разумеется. Теперь, где радио? Я должен поговорить с «Никэпом».

– Вот, сэр. – Матрос передал ему телефонную трубку, соединённую с приёмным устройством. – Канал связи открыт, сэр.

– Робби?

– Джек?

– Ты все ещё вице-президент, – сказал «Фехтовальщик» «Томкэту».

– Полагаю, что пока. Боже мой, Джек, какого дьявола ты выкинул такой фокус?

– Сам не знаю. В тот момент это казалось правильной идеей. – Сейчас Джек сидел, держа телефонную трубку рукой и одновременно прижимая её плечом к щеке, чтобы она не упала на палубу. – Поступают какие-нибудь новости?

– Из НОРАД сообщают, что в небе все чисто – из китайского гнёзда выпорхнула только одна птичка. Черт побери, у русских Москва по-прежнему окружена кольцами противоракетных батарей. Они, наверно, справились бы с этим лучше нас. – Джексон сделал паузу. – Мы вызываем Группу поиска в чрезвычайных атомных ситуациях из Арсенала в Рокки-Маунтин для очистки заражённых участков. Министерство обороны работает совместно с полицией округа Колумбия… Господи, Джек, это заставило нас всех поволноваться, понимаешь?

– Да, у нас здесь тоже было достаточно напряжённо. И что теперь? – спросил президент.

– Ты имеешь в виду Китай? Что-то говорит мне, что нужно загрузить бомбардировщики В-2 на Гуаме тяжёлыми бомбами и послать их на Пекин, однако полагаю, что мы зайдём слишком далеко.

– Мне кажется, что нужно выступить с заявлением – я не уверен, с каким именно. Что ты собираешься делать?

– Я поинтересовался. В соответствии с правилами, мы должны продолжать полет ещё четыре часа и лишь после этого вернуться в Эндрюз. То же самое относится к Кэти и детям. Может быть, ты захочешь позвонить им тоже.

– Понял. О'кей, Робби, сиди спокойно в самолёте. Увидимся через несколько часов. Думаю, что заслужил пару стаканчиков.

– Слышу тебя, приятель.

– О'кей, президент Соединённых Штатов заканчивает связь. – Райан передал трубку матросу. – Капитан?

– Да, господин президент?

– Вся команда вашего корабля приглашается в Белый дом, прямо сейчас, на бесплатное угощение. Мне кажется, что все мы заслужили это.

– Сэр, я не буду возражать против этого.

– А те, кто останется на борту крейсера, если им хочется напиться, то я, как Верховный главнокомандующий, отменяю правила военно-морского флота на двадцать четыре часа.

– Слушаюсь, сэр.

– Чиф? – позвал Райан главного старшину.

– Я здесь, сэр. – Лик передал президенту пачку сигарет и зажигалку. – У меня в шкафчике есть ещё, сэр.

В этот момент в информационном центре появились двое мужчин в штатской одежде. Это были Хилтон и Малоуни из ночной смены Секретной службы.