Страница 18 из 113
Макобер в последний раз приложился к фляжке. Пятилетней выдержки баррат неожиданно показался ему горьким. Но руки дрожать перестали.
— Почти пришли.
Затушив факел, Фаальт притиснул Макобера к стене какой-то хибары.
Мессариец постарался дышать ртом: отвратительный мускусный запах, исходящий от его спутника, угнетал сильнее, чем вонь разлитых по улице помоев.
И нравятся же кому-то такие люди! Лу, помнится, говорила, что второго дня даже декурион из городской стражи заглядывал…
— Он там.
Фаальт прижался еще крепче, и мессарийца чуть не вырвало. Прямо на облезлого, покрытого лишаями кота, возмущенно взиравшего на них из-под стены хибары.
И почему убийц вечно тянет в такие места?! Ведь денег у них должно быть — как гальки в Шетахе. Во дворцах жить могли бы…
Сквозь закрытые ставни пробивался свет.
— Дальше — сам. — Голос Фаальта сорвался, и шепот получился больше похож на выкрик.
Фаальт сделал было попытку пожать ему руку, но Макобер уже метнулся на другую сторону улицы.
Миновав открытое пространство, мессариец восстановил дыхание. Появиться из окна было бы, конечно, эффектнее. Но вот таран он сегодня с собой не захватил.
Макобер оглянулся. Факел Фаальта был уже далеко.
Свет в доме погас.
Не повезло, услышали. Впрочем, это даже хорошо, что не повезло.
Он любил, когда все начиналось вот с такого — мелкого, досадного и совершенно случайного — невезения. Зато потом шло как по маслу.
Он подошел к двери. Осторожно потянул ее на себя.
Не заперто.
Надо было поворачиваться и уходить. Любой другой так бы и поступил. Но не он.
Приходится менять планы на ходу — тем хуже для планов.
Кинжал скользнул в левую руку: от меча в доме толку будет немного. Правую он решил пока оставить свободной.
Рванув на себя дверь, Макобер, плечом вперед, влетел в дом. В сенях кто-то выругался, пахнуло чесноком.
Кинжал даже не ударил — клюнул. Вопль. Упало чье-то тело.
Еще дверь. Распахнувшись, она едва не слетела с петель.
Эх, Ч’варта, а я так тебя любил! Кровать со всего маху ударила его по ногам; мессариец вскрикнул и покатился по полу. Не зажившее после Лайгаша колено отозвалось таким взрывом боли, что на несколько секунд Макобера поглотило одно-единственное желание: умереть здесь и немедля.
Сверху кто-то навалился. Мессариец не задумываясь ударил его кинжалом. От духоты, кружилась голова, боль от колена толчками отдавалась в мозгу.
Макобер захрипел: чьи-то лапищи стискивали ему горло. Почему-то мелькнула мысль: хорошо, что завтра он не увидит Лу. Наверняка ведь будет похож на сорвавшегося с виселицы.
Удар. Еще. И еще. Да что этот парень, бессмертный, что ли?!
Мессариец не сразу понял, что вонзает клинок в безжизненное тело. Прислушался. С трудом свалил с себя мертвеца.
Казалось, дом был пуст.
Сев прямо на полу — сил встать уже не было, — Макобер вытащил огниво. Робкий огонек осветил комнату.
Лежавший перед ним амбал менее всего походил на красу и гордость Снисходительных. Мессариец дотащился до сеней. То же самое, отребье отребьем.
Обтерев кинжал, Макобер сунул его в сапог и вернулся обратно в горницу. Разглядел оплывший огарок свечи, затеплил его и еще раз обошел комнату.
Притон притоном. Ни ядов, ни арбалетов — вообще ничего, что можно было бы связать со Снисходительными. Но кинуть его Фаальт не рискнул бы, — значит, скорее всего, человека, который следил за талиссой, сейчас здесь просто нет. Пока нет.
Скрип входной двери заставил Макобера мигом задуть свечу и скользнуть ко входу в горницу. Вот он, третий. Сейчас наткнется на покойника и… Или не наткнется: в сенях хоть глаз выколи, и если случайно не споткнуться…
Шаги. Мессариец замер. Да чтоб оно отвалилось, это колено!
Дверь слегка приоткрылась. Не сильно, словно от порыва ветра. Совсем чуть-чуть, потом пошире. Пора!
Макобер выбросил вперед руку с кинжалом, но убийца, словно только этого и ожидал, мигом отскочил назад и выхватил короткий клинок.
Они замерли друг напротив друга.
Убийца стоял спокойно, даже несколько расслабленно. Но Макобер чувствовал, что этот противник ему не по зубам.
Снисходительным платили неплохие деньги. И теперь Макобер понимал за что. Сама мысль о том, чтобы захватить и допросить убийцу, сейчас казалась наивной. Хагни выпала счастливая карта. Но на ком-то везение должно было кончиться.
— Мак! — Срывающийся от страха женский голосок раздался у самого порога.
Убийца был слишком опытен, чтобы обернуться. Но он отвлекся — на долю секунды.
Кисть дернулась раньше, чем мессариец успел сообразить, что надо делать. Один шанс из ста. Правда, тренируясь, они с Мэттом потратили кучу времени…
Кинжал еще летел, а Макобер уже понял, что попал. Айригаль с ним, с допросом, — он жив, просто жив!
И когда Лу кинулась ему на шею, мессариец почувствовал, что не может произнести ни слова. Он прижимал ее к себе, гладил по голове, а его тело била крупная дрожь…
Глава VII
Пока Найлэн тен Денетос принимал ванну и примерял новый светло-коричневый колет, слова Улара не шли у него из головы.
«Нет, не рискну». И это Улар, который мог на спор в одиночку вступить в бой с полным легионом тайленцев! Помнится, он и выиграл тот бой, превратившись по ходу дела в точную копию легата.
Не иначе как лунный эльф что-то разнюхал! Когда Кефт предложил заняться Нетертой, в Круге не раздалось ни единого голоса против. А теперь уже четверо предпочли сделать вид, что у них совершенно нет времени: неотложные дела, обязательства перед клиентами, толпы жаждущих знаний учеников… Как будто речь шла не о той самой Нетерте, что столетиями оставалась несбыточной мечтой, легендой, городом-призраком, которому, казалось, уже не суждено подняться из развалин.
Нетерта привлекала и завораживала, как картина великого Пирьере. По ее небесно-голубым куполам хотелось ласково провести рукой, словно по нежным крутым изгибам…
Ладно, пусть трусливо отсиживаются по углам, без них обойдемся. Либо Круг восстановит Нетерту, либо… Вернее, даже не так. Круг восстановит Нетерту. Несмотря ни на что. Созвездие с годами становится все более упорным, и такое сосредоточие Силы, как Нетерта, пришлось бы сейчас весьма кстати. Не говоря уж о том, что оно сулит каждому из них.
— Хозяин! — Дворецкий бесплотной тенью возник у него за спиной. — Вы просили доложить, если вода в бассейне изменит свой цвет.
— И что? — Найлэн закончил шнуровать колет и протянул было руку к мечу, но в последний момент передумал. Едва ли сегодня ему понадобится меч. Вместо этого он достал из комода простую деревянную шкатулку, где на бархатных подушечках сверкала дюжина колец.
— Красотища — глаз не отведешь! Точно расплавленная платина!
Денетос фыркнул:
— Ничего себе красотища! Ладно, отправляйся обратно. Если что…
Дворецкий безмолвно растаял в воздухе, и лишь теперь Найлэн позволил себе нахмуриться. У него давно появилось ощущение, что за собраниями Круга пристально следят.
Особенно его беспокоил платиновый цвет воды. Чародей, наблюдавший сейчас за замком Белой Совы, по Силе равен, если не превосходит, объединенные возможности Круга.
Кхарад? Будем надеяться, что он мертв. Зеантис? В его положении не до праздного любопытства…
Подняться в лабораторию и осторожненько прощупать, кто бы это мог быть? Или слишком велик риск спугнуть? В конце концов, этот некто уже знает больше, чем ему положено. И лишний день здесь ничего не изменит.
Отобрав из шкатулки четыре кольца, Денетос перенесся в крошечную комнатушку в подвале, где едва помещалось старинное резное кресло. Опустившись на сиденье, маг привычным движением одновременно коснулся спрятанных в подлокотниках панелей. Створки люка в потолке над его головой послушно разошлись в стороны, и кресло рванулось вверх, вознося хозяина замка в смотровую комнату одной из башен.