Все арестованы!

— Так его звали.

— А-а-а, понятно.

— Мы приехали.

— Как? Это же лес и болото. — Я заозирался по сторонам. — Где тут следы резиденции великого вождя или вообще какого-либо жилища?

— Выходи. — Один из индейцев, кажется Тёплые Мокасины, открыл дверцу машины и пристально смотрел на меня, пока я выбирался наружу. — Пошли, Блестящая Бляха.

Пришлось подчиниться. Признаться, была мысль стукнуть обоих головами, обезоружить и дать дёру, но смысл? Эльвире я всё равно не нужен, а так остаётся какой-то шанс, что меня всё-таки приведут к Чунгачмунку, а не заведут в болото, как вампиры их предков. Правда, какой им в этом резон? И вторая правда — в болото меня уже завезли. Так о чём думать? И я, фаталистически улыбнувшись нудным каплям с серого неба, побрёл за индейцами.

Дождь становился то сильней, то превращался в мелкую морось. Индейцев это ничуть не смущало, они только сняли кроссовки и, держа их под мышками, шли босиком, видимо, голыми пятками нащупывать ещё не утонувшие кочки сподручнее. Я семенил за ними, стараясь ступать след в след, кое-где приходилось и прыгать козликом.

Машину они оставили под деревьями и прикрыли еловыми ветками. Минут через пятнадцать такого марш-броска по болоту сквозь густые стволы и ветви показался свет. Свет от костра. Мама дорогая, ну наконец-то! Мои провожатые запрыгали по кочкам ещё быстрее, я тоже, и хоть пару раз проваливался в болото, но, к счастью, успевал вовремя вытянуть ногу.

И, новое чудо, мы всё-таки вышли на поляну, вернее, это было давно пересохшее русло какой-то реки, где между свежих луж теснились пятнадцать — двадцать вигвамов. Глазам не верю. Это что, лагерь беглых бойскаутов? Вот уж никогда не думал, что индейцы НАСТОЛЬКО ратуют за свои традиции, что их резервация — это резервация в буквальном историческом смысле.

Мои провожатые скрылись в самом большом вигваме, жестами попросив меня подождать. Я пожал плечами и стал пока с интересом рассматривать тотемные столбы с изображениями разных животных, самым крупным из которых, разумеется, было изображение черепахи, стоящей на задних лапках. Почти все вигвамы были расписаны традиционными индейскими узорами и украшены скальпами врагов. Меня аж передёрнуло от этой их древней дикости, однако при ближайшем рассмотрении я понял, что это всего лишь дешёвые парики, купленные скорее всего в магазине карнавальных костюмов.

Холодные Ноги, высунувшись из большого вигвама, сделал мне рукой знак войти внутрь. Я согнулся, откидывая шкуру, прикрывающую вход, и очутился в жарком и душном помещении, освещённом пламенем костра, вокруг которого сидели невозмутимые краснокожие в боевой раскраске. Прямо напротив меня на белой шкуре мустанга и в огромном головном уборе из орлиных перьев восседал Чунгачмунк собственной персоной. Я молча встал, не зная, что сказать и что делать.

— Добро пожаловать, брат. — Чмунк сурово поднял правую руку ладонью вверх.

Я кивнул, пряча улыбку. Всё-таки приятно было увидеть его снова, тем более пройдя такой болотистый путь.

Лицо теловара оставалось бесстрастным. Но, судя по блеску в его глазах, это была лишь игра на публику, он тоже был рад меня видеть.

— Это мои братья, великие воины. Брат — Воробьиное Перо, брат — Белокурый Медведь, брат — Слишком Громкое Радио, брат — Быстроногая Связь, брат — Сериал Крутые Копы и наш самый молодой воин, брат — Поцелуй Енота. А это вождь Блестящая Бляха!

Я вежливо кивал каждому представленному, краснокожие столь же уважительно наклоняли головы в ответ.

— А теперь оставьте нас с вождём Блестящая Бляха, мы должны поговорить наедине.

Я только-только хотел сказать Чмунку, что, может, не стоит так резко выгонять друзей, на улице дождь, как индейцы повернулись к костру спиной и закрыли руками уши.

— Теперь можно говорить свободно. — Чунгачмунк поднялся и искренне пожал мне руку. — Как ты сюда попал?

— Прилетел с Эльвирой. Типа помощник и охрана. Но её быстро взяла под крыло местная полиция. А как ты узнал, что я прилетаю?

— Быстроногая Связь, — улыбаясь, пояснил Чмунк. — У него везде свои каналы. Лучший источник информации везде и обо всём. Хук.

— Я не знал, что ты снова вождь.

— А, это временно, — махнул рукой мой краснокожий сослуживец. — Просто раньше мы все тут были рейнджеры. А теперь я выбился, имея настоящий полицейский чин и службу в большом городе. Для большинства наших это нереальная карьера. Поэтому пока я заменяю старого вождя.

Как я впоследствии понял, вождём себя называл почти каждый индеец. Это не являлось законно избранным титулом, а лишь признаком древности рода или высоты личных достижений. Почему тот же Чунгачмунк частенько называл вождём и меня. Шеф вообще был для него величиной недосягаемой, а капрала Флевретти он с завидной проницательностью снисходительно величал Скользким Братом.

— Кстати, вот тебе печенье от Флевретти.

О второй просьбе капрала я умолчал чисто из вредности. Мне нравилось, как его называет Чмунк.

— А что случилось с вашим старым вождём?

— Красный Лис пострадал в бою с вампирами, сейчас лежит в клинике под капельницей.

— Они его сильно порвали?

— Нет, просто напоили до бесчувствия, сунув носом в блюдечко с виски, когда он был черепахой. А он у нас трезвенник, теперь уже неделю не может прийти в себя.

— Расскажи, что у вас вообще здесь происходит?

— Да, знаешь, в общем-то ничего особенного. Рядовые стычки проходят раз-два в год и тянутся не больше дня, это нормально. А тут вдруг такой общественный резонанс: полиция, войска, пресса, гуманитарная помощь, международные конференции, комендантский час. Кому-то выгодно, чтобы в тихом Порксе всё это перешло в гражданскую войну.

— Хм, мне вроде говорили, что это из-за того, что доктор Пияв сорвался.

— Ха! — презрительно фыркнул краснокожий. — Этот бледнолицый лжец срывается постоянно, поэтому и выбрал местом жительства наше захолустье. Во время очередного запоя его близкие просто запирали его в подвале. Говорю тебе, в этот раз творится что-то непонятное. Из Пиява делают мученика. А все вампиры словно с цепи сорвались. На расстоянии двадцати миль от Поркса ни одна овца не может чувствовать себя в безопасности. Это дело для настоящего полицейского. Такого, как ты, Блестящая Бляха. Ты поможешь нам?

— Здесь есть своя полиция, — напомнил я.

— Для них мы всего лишь народ резервации, они предпочитают защищать интересы вампиров. Ведь те цивилизованные граждане, в отличие от нас, лесных дикарей.

— Лесные дикари? Ты же окончил Гавгард. Я знаю лишь один иностранный язык, и то это мой родной поляцкий. А ты знаешь шесть!

— Восемь, — скромно поправил меня мой друг. — Хотя в повседневной жизни наречиями горных народов Тюркменистана и Бярабидьжяна приходится пользоваться крайне редко, но…

— Но тем не менее! — Я уважительно наклонил голову. Чмунк так же церемонно кивнул в ответ.

Я уже начинал привыкать и к индейскому хвастовству, и к индейской вежливости.

— Прости за бестактный вопрос, но как вообще стали возможны боевые стычки с вампирами? Ведь по идее вы все должны были превратиться в черепах? Или местная полиция защищает кровососов от медлительных земноводных?!! Почему храбрые воины краснокожих в информационном меньшинстве? Кто виноват?

— Как много вопросов, брат…

— Моё сердце жаждет правды! — Я давно понял, что все индейцы в вигваме оттопырили уши и нагло нас подслушивают, внешне храня невозмутимое безразличие.

— Хук! — согласился Чунгачмунк. — Знай же, что, когда начинается война, каждый уважающий себя индеец старается незаметно подползти к врагу и ударить вампира в затылок томагавком, пока тот не обернулся, иначе при первой угрозе в его глазах мы превращаемся в черепах. По-другому нам просто не выжить. Сейчас вождям приходится сдерживать отвагу молодых. Вооружившись томагавками и луками, они выслеживают и убивают вампиров по одному.

Я с неприятным удивлением отметил, что эти резервисты не такие праведники, как представляются поначалу.