Дети Робинзона Крузо

— Как это произошло?

— Она пьяная в говно переходила дорогу. Ленинградский проспект, рядом с подземным переходом. Ее сбил майор ФСБ на «Лексусе». Эта сука вышел из машины и перевернул Люсьен ногой. Ногой, понимаешь?! И хотел соскочить. Его остановили какие-то хачи из палаток, торговцы цветами. Записали номера, подняли хай. Ногой... Я засужу эту суку! Я его на британский флаг порву! Чего ты молчишь?! Я к тебе сейчас приеду.

— Приезжай.

Так после двухлетнего перерыва начался осенний запой Икса. Они помянули Люсьен. Даже пошли в тот первый ресторан, где когда-то танцевали с изумленными кавказцами. Странно, будто и не было этих двух лет, и Люсьен где-то здесь, рядом...

Икс потряс головой и сжал кулаки: все не так, уже давно не так. Вот оно, наше радикальное одиночество, приходим одни и уходим по одному, и водка-матушка здесь не помощь, а лишь ветхий костыль, как и все привязанности, дружбы, любимые работы и другие несостоявшиеся любови; а в конечном счете там, где холод, — все по одному.

— Майор ФСБ на «Лексусе»! — не унимался дружок-приятель, когда прошла первая горечь и они взялись за вторую бутылку. — Я этого так не оставлю! Как были кэгэбэшные суки... Совсем от наглости башню сорвало — людей для них нет! Беспредел — не, блядь, у них это госидеология. Создали, сучары, откатную экономику и жируют. Гламуриновое ханство. Батя говорит, никакого от них покоя.

— Может, и создали, — сказал Икс. — Гламуриновое ханство, забавно... Только мы в это время бухали. И Люсьен не вернуть.

— Вань... — Голос дружка-приятеля задрожал; казалось, еще чутьчуть — и он расплачется. — Она была мне как сестра. Только с ней я чувствовал себя спокойно. Никого кроме нее-то и не было, ни одного живого существа! И теперь я один. Мне так сиротливо! И я так тоскую по ней! Я эту суку...

— Перестань себя жалеть, — сказал Икс и вдруг улыбнулся. — Надо было все-таки трахнуть ее. Ведь она просила.

— Просила, — поддержал дружок-приятель, удивленно хлопая глазами.

— Поди, поставь колыбельную.

— Чего?

— Для нее. В последний раз. Иди, колыбельную. А я пока разолью.

Дружок-приятель поднялся и, направляясь к музыкантам, сказал:

— Я б очень много отдал, чтоб сейчас ее трахнуть.

Икс смотрел ему вслед. А потом разлил водки. В две рюмки. Третья так и стояла, прикрытая кусочком черного хлеба.

Сп-и-и, Люсьен, сп-и-и, засни,

Забудь про свою пизду.

В тихий плес Млечный путь

Случайно уронит звезду.

Прощай, Королева Троллей! Может, ты наконец обрела свое горное королевство, где женщины-башни обретают свои бессмысленные мантры-надежды. Все может быть — ведь для чего-то существуют надежды...

Утром тринадцатого дня запоя Икс вышел из своего подъезда в палатку за опохмелом и на стене дома напротив увидел:

Икс + Миха + Будда + Джонсон = Дружба

Ниже была приписка:

= Ну, мы и зажгли! = Ну нас и вштырило!

Икс в изумлении пялился на стену: пикантность момента заключалась в том, что почерк подозрительно смахивал на его собственный; не совсем, конечно, но сходство было. Только Икс никогда не увлекался граффити на стенах. И если это его рука, но он совершено не помнил, как, а главное, зачем он это сделал.

Икс вдруг с ужасом почувствовал, что все возвращается. И если он сейчас же не завяжет пить, его накроет по полной. Он не совсем отдавал себе отчет в том, что имеется в виду. Возможно, белая горячка, а возможно, кое-что и похуже.

Икс дошел до палатки. Ночная продавщица спала за кассой. Она даже не успела удивиться, когда вместо привычной беленькой Икс попросил кефира, мороженого и кока-колы.

Икс прекратил пьянку. Странно, но ему удалось это сделать без особого труда. Только надписи не исчезли. И это оказалось лишь началом.

10. Маленький Будда (сбежавший мальчик)

Что же видит Миха-Лимонад?

А видит он, как на его глазах совершенно не связанные, далекие друг от друга события, произошедшие в разное время и в разных местах, снова начинают складываться в цепочку, которая привела их к домику Мамы Мии в ту ночь. С прежней неумолимостью складываться в роковой, единственно возможный вектор. Но Миха знает кое-что, доставшееся ему в наследство от детских друзей, и потому, как и другие несуществующие фантазии, оставляющее крупицу надежды — тогда так ему говорил Будда. А именно — это все вранье про единственно возможный, безальтернативный вектор. Иногда остается тонкое место, — его еще называют «слабое звено» (и ты можешь слышать, как волны неведомого тайного моря накатывают на свободный берег), — через которое можно выйти за пределы неумолимого круга. И нащупавший это тонкое звено навсегда получает огромную власть и невиданное могущество — он получает самого себя.

С Джонсоном их троица познакомилась в последнюю очередь. Это был рослый мальчик с шапкой курчавых, как у негритенка, волос. Он приехал из ГДР, из Веймара — городка Гете и Шиллера, где его отец играл на флейте в оркестре Группы советских войск в Германии. ГСВГ сокращенно. Забавно, но много позже Икс после учебки в Псковской десантной дивизии отправился служить именно туда. Флейта тоже была забавной — piccolo, флейта-малышка, и когда они пытались в нее дуть, выходил лишь сухой звук фюить.

Джонсон рассказывал про ГДР удивительные вещи. Джинсы, жвачка и продуктовое изобилие — это все ерунда, рок-концерты и порнуха с офигенной музычкой по телевизору, в общем-то, тоже. Были истории и круче, намного круче. Например, про незримые автобаны.

Получалось так, что все автобаны в ГДР — скоростные трассы с уложенными вместо асфальта бетонными плитами — построил еще Гитлер. В тридцатые годы у них все очень бурно развивалось. Народный автомобиль, фатерланд, арийский дух и т. д и т. п. Но это знают все. Так же, как и то, что верхушка Третьего рейха всерьез увлекалась черной магией. Черная — не черная, а вот поговаривали, что Гитлеру, возможно, не только силами самой передовой в то время техники удалось построить тайные, сокрытые автобаны. И вот тут уже дельце выглядело поинтересней. Кстати, поэтому Германия и могла так быстро перебрасывать войска с одного фронта на другой. Так вот: тайные, незримые потому, что они пролегали как бы не совсем в нашей реальности. Это были древние пути, оставшиеся с легендарных времен, и пробудить их на какое-то время удалось не без помощи навербованных рейхом тибетских лам. Дело происходило в середине тридцатых, еще до всех лагерей и печей Освенцима, половина мира пребывала от Гитлера в восторге, и ламы, видевшие в нем альтернативу западному механицизму, не были исключением. Потом все рухнуло, Высшие Неизвестные (Джонсон так их и называл) отвернулись от Тысячелетнего рейха; западная цивилизация победила, и магия ушла. Но в ГДР, как бы «законсервированной» стране, ее отблески еще оставались. И время от времени кто-то натыкался на тайные автобаны. В основном — склонные к фантазии эксцентрики, ну и, конечно, дети. По словам Джонсона, он один раз был там, в этом странном месте. Вот тут-то Икс недоверчиво ухмыльнулся, да и Миха тоже. К тому же Джонсон не смог им поведать ничего конкретного: то ли день был жаркий, то ли еще что, но он вроде как схватил солнечный удар. И перед тем как отключиться, примерно пару мгновений Джонсон в переливах раскаленного воздуха наблюдал нечто весьма и весьма его напугавшее. Он видел разбитые немецкие танки времен Второй мировой войны, должно быть, «тигры», но не то чтобы они были поломаны, а будто... разлагались, словно туши гигантских животных. И вот прямо сквозь них (в этом месте Джонсон то ли смущенно, то ли боязливо опускал глаза) шли какие-то воины, только... очень древние воины, в броне, с мечами и копьями, на которых развевались ленты. Наподобие легионов с картинки из учебника истории. И многие из них дули во флейты. Потом Джонсон очнулся на лужайке, у него ничего не болело, и больше он никогда он не видел тайных автобанов.