Коммандос из демиургов

Сама себе я напоминала то ли сватью бабу Бабариху, то ли Проню Прокоповну, точно сказать не могу, в зеркало побоялась посмотреть. Общий кошмар не мог исправить притороченный к поясу богато расшитый экзотическими рыбками кошелек размером с ридикюль. Когда я уходила на дело, Сосискин, увидев меня, так и застыл с задранной лапой, а желудки демиурчиков перестали голодно реветь, чтобы не спугнуть чудесное виденье.

Наверное, я что-то все же напутала в одежде, иначе с чего все собаки при виде меня зашлись в истерическом лае? Успокаивая себя тем, что крестьяне стоят кверху попом на своих грядках, а не просто прячутся от меня, я шла по улице и рыскала в поисках самого богатого дома, справедливо полагая, что хоромина-огромина может принадлежать только богачу, который чисто случайно является старостой. Искомый объект нашелся на самом краю деревни, он стыдливо высовывался из-за высокого забора. Интересно, вот почему всякие хапуги везде предпочитают жить по принципу «Моя хата с краю, ничего не знаю»? Спецом дома свои ставят поближе к лесу, чтоб удобнее было ноги уносить?

Зайдя во двор, я узрела классического кулака-мироеда, каким его показывали в старых фильмах. Можно описать его так: картуз-борода-пузо. От жителя моей родной Земли его отличали уши, здорово напоминающие волосатые лопухи, и нос, подозрительно смахивающий на шнопак орангутанга. А так мужик как мужик, в штаны я ему для проверки наличия хвоста, понятное дело, не лазила, да и за спиной у него маячила дородная матрона, один в один похожая на мужа, только без бороды. Узрев мое портмоне и оценив прикид, они сделали вывод — к ним пришло не чудо-юдо беззаконное, а вполне заурядная богатая тетка.

— Светлого вам дня, варрла, что вас привело в наш дом? — с доброжелательной улыбкой спросили они.

— И вам мира во всем мире и чтобы пореже власть к вам за мздой наведывалась! — расшаркались хорошие манеры.

От себя я добавила:

— Мне угодно поговорить с уважаемыми хозяевами о взаимовыгодном сотрудничестве.

«Варрла, ржу-не-могу, — зашелся в истерике мозг, а я сердито на него шикнула: подумаешь, варрла, не вахлачка же какая-то или сэруха, — и бодренько потопала в гостеприимно распахнутую дверь».

Через пять минут мы уже сидели за богато накрытым столом, который в спешном порядке наметала хозяйка. Желудок, узревший яства, тут же заорал:

«Не вздумай ничего тут жрать, утроба ненасытная, неизвестно, как я на это отреагирую!!! Будешь потом три дня и три ночи на фаянсовом коне скакать!»

«И не смей даже нюхать пойло! — скривилась печень, — предупреждаю сразу: один глоток — и последствия тебя не порадуют!»

«Ну, неприлично же, вон как люди старались, неудобно обижать!» — заканючил разыгравшийся аппетит, пускающий слюни от вида свежей выпечки, жареного мяса и запотевшего жбанчика, распространяющего аромат вина.

«Или сейчас пост, или потом понос и погост!» — припечатали мои внутренние органы.

Под их давлением мне пришлось делать вид, что совершенно сыта и веду трезвый образ жизни, а староста, представившийся Снурком, увлеченно жуя и опорожняя кружку за кружкой под неодобрительные взгляды жены, делился со мной последними новостями. От него я узнала массу информации — главное потом с умом распорядиться полученными сведениями. Итак:

Весна в этом году дружная, жители практически закончили посевную и ожидают хороший урожай репы. (Чудны крестьянские дети, выжившие после атомной войны: еще посеять не успели, а уже барыши считают).

В соседнем городке во вторую седмицу первого месяца лета откроется ярмарка. Надо посетить выставку-продажу изделий народных промыслов, глядишь, особо надоедливых из своих недоумков в рабство продам.

Нечисть не балует, только просыпается после зимней спячки, правда, у оборотней начался брачный период, но они пока не нападают, а вот через пару недель по лесам станет страшно ходить. Буду скармливать местным упырям да вурдалакам отличившихся отсутствием ума и сообразительности.

Черных колдунов давно не было, вот как пять лет назад мимо деревни проезжал некромант, так и не видели никого. Что тут, кроме репы, может представлять интерес для утонченного городского жителя?

Волшебник был зимой, проездом, переночевал, обновил на деревне охранные чары, взял за свои услуги десять злотых. Утром, распродав охранные амулеты, уехал, а через день они все разрядились. (И сюда добрались коммивояжеры из серии: «Сегодня вам крупно повезло, у нашей компании рекламная акция. При покупке двух одноразовых вещей по цене крыла от самолета третья вам презентуется за половину стоимости нефтяного месторождения в Кувейте»).

В начале весны в деревню приезжал королевский гонец и сообщил, что в связи с увеличением расходов на оборону страны осенние налоги увеличатся. (Угу, у нас тоже с нового года всегда коммунальные платежи повышаются, не иначе, власти идут на поводу у таджиков, которые тайно проводят подпольные забастовки, где шепотом на древнем шумерском языке требуют повышения зарплаты).

В гарнизоне, расположенном в ближайшем городке, со дня на день ожидают пополнения личного состава и приезда нового начальника взамен окончательно спившегося старого. (А это уже интересно, можно будет туда своих придурков — ну если хоть один из них выживет — сплавить на обучение, сама-то я с мечом не алле).

Совсем недавно Наместник тьмы разорил приграничный город Запорный («Что-то стремное название у населенного пункта!» — подметило ехидство), и теперь все ждут, на кого он в следующий раз обрушит свою ярость. (В чем-то я его понимаю, клубов и казино тут явно нет, а надо же культурному человеку как-то развлекаться. Стоит ему при случае посоветовать, как можно разнообразить свой досуг).

Ведьма, живущая в чаще леса, совсем потеряла стыд. Раньше за лечение прострела в пояснице брала десяток яиц, а теперь два. (Инфляция съедает даже яйца, и их счастье, что она не знакома с Сосискиным, тот бы за услуги мануального терапевта предложил как минимум теленка брать).

Еще из разговора узнала, что старосте достался этот дом по наследству — от внезапно умершего по осени дяди, который не имел никаких родственников, кроме Снурка, так что моя теория о чужом богатстве потерпела фиаско. А также мне удалось существенно расширить свои познания в сельском хозяйстве: теперь я точно знаю, какую овощную культуру каким навозом удобрять.

— Вот такие у нас новости, варрла Даррья, — приканчивая жбанчик, закончил политинформацию Снурок.

Я совершила все реверансы, ожидаемые в таких случаях. Выразила надежду на обильный урожай, слегка поругала власть, порадовалась за увеличение воинского контингента, пообещала почтить своим вниманием ярмарку, поохала на бесчинства Наместника и похвалила хлебосольную хозяйку. Потом выступила с ответной речью.

Из нее следовало, что я эдакая Мэри Поппинс, вывезшая на природу отпрысков богатеньких родителей, уставших терпеть их выходки. Дети капризны, невоспитанны, совсем не приспособлены к жизни, не знают цены деньгам и того, каким трудом они зарабатываются.

Войдя в образ змея-искусителя, я вкрадчиво нашептывала:

— Прошу вас, мой новый друг, когда мои подопечные придут к вам в деревню, продавайте им все, чего бы они ни попросили, но за баснословные деньги. Меняйте буханку хлеба на фамильный перстень, а за крынку молока смело требуйте отдать серьги. Попросят постирать — посылайте женщин, и пусть они соглашаются сделать это за половину их тряпок, в которых сочтут за счастье появиться на балу первые модницы и модники столицы. Одним словом, все, что они попросят, должно быть тут же исполнено, но за несуразно высокую цену.

Услышав про натуральный обмен, Снурок наотрез отказался участвовать в этом предприятии.

— Поймите, варрла Даррья, мы живем в лесу, деревенька наша небогатая, приедет сборщик налогов, как я ему объясню, что у меня все стали в золоте и шелках ходить? Он решит, что мы утаиваем оброк в казну, и к нам пришлют отряд Проверяльщиков. После их визита никто в деревне не доживет до будущей весны — они выметут дочиста все наши амбары и погреба, а мы все равно останемся должны.