Страница 17 из 38
Это был хороший дом, крепкий и теплый. Вдоль стен тянулись глинобитные нары, разделенные на отсеки. Слева от входа были малые нары, а напротив — большие, занимавшие все пространство стены. Махмудбека и Адхама усадили на почетное место, ближе к очагу.
Хозяин подал на глиняном блюде жареные зерна пшеницы — ритуальное угощение памирцев. И в то же время сытная пища. Ее когда-то в старину давали ослабевшим людям, прошедшим долгий путь.
Махмудбек вспомнил, что у киргизов эти зерна называются — бадрак. Есть и легенда, как вождь выдавал своим людям, одолевшим очередной перевал, по зернышку. Именно одно зернышко помогало преодолеть и следующий перевал.
Зерна оказались вкусными. Махмудбек, с удовольствием хрустя ими, осматривал комнату с низким потолком.
Хозяин хлопотал у очага.
— Ош… — не скрывая гордости сообщил он проводнику.
Он имеет возможность сварить для гостей ош — похлебку с лапшой, приготовленной из бобовой муки, одно из самых богатых и вкусных у памирцев угощений.
Пусть люди знают, в каком они оказались доме!
Очень хотелось спать… Махмудбек старательно разглядывал комнату. Надо было заставить себя отвлечься. Заплакал ребенок. Его колыбель, грубоватая, по видно служившая не одному поколению, стояла почти рядом.
Хозяин открыл дверь и кого-то позвал. Вошла женщина с миской, в которой был толченый, просеянный сушеный навоз. Она ловко подняла ребенка одной рукой, уложила на нары. Из колыбели собрала влажный навоз, заменила сухим, осторожно, равномерно насыпав его из миски. Навоз впитывает влагу и согревает ребенка. Так же молча женщина ушла. Ребенок несколько раз пискнул и засопел. Скрипнула дверь. Вошел благообразный, медлительный старик.
— Халифа, — шепнул проводник и торопливо поднялся с нар.
Халифа — важная фигура в поселке. Он не только священнослужитель, но доверенное лицо кира — главы религиозной общины исмаилитов. С хозяином халифа обменялся рукопожатием. После чего хозяин поцеловал каждый палец своей правой руки. Гостей халифа поприветствовал обычным поклоном.
Разговор начался с незначительных тем — с погоды, с цен на базарах, которые, как праздники, бывают очень редко. И к поездке на базар люди готовятся несколько месяцев. Такая подготовка шла сейчас и в этом горном поселении.
Только часа через полтора, когда подали ош, халифа сообщил Махмудбеку, что его (наверное, его!) разыскивает человек.
Этот человек шел за ними из долины… И, конечно, может подождать до утра, если так будет угодно господину, занятому важным делом, как он слышал, решившим навестить Живого Бога.
Махмудбек спокойно отпил из миски обжигающий ош, качнул головой. Да, пожалуй, встречу с каким-то человеком можно отложить до утра. Не этими мирскими делами заняты его сердце и голова. Однако…
— Человек проделал длинный путь. Было бы большой неучтивостью откладывать встречу.
— Да… — согласился халифа.
— Да… — подтвердил хозяин.
Но никто не кинулся звать нового гостя. Все наслаждались похлебкой, с присвистом тянули тонкие ниточки бобовой лапши.
Надо было терпеливо ждать.
Человек, проделавший долгий путь вслед за ними, шел с большой новостью.
Халифа прочитал молитву, пожелал гостям и хозяину дома спокойной ночи. Махмудбек, стараясь не выдавать своего нетерпения, ждал, когда появится гонец.
Парень, казалось, взлетел в комнату. Увидев спокойных людей, он смущенно потоптался, разглядывая комнату. Потом, прислонив винтовку к степе, поздоровался, — С проводником, как с человеком своего племени, он обнялся, спросил о самочувствии. Проводник усадил гонца и вопросительно посмотрел па Махмудбека.
Хозяин уже занимался своим делом, перетаскивал посуду. Адхам понял неловкую паузу и поспешил выйти из дома.
— Что случилось? — спросил проводник у своего земляка.
— Сейчас… — ответил гонец.
Ему нужно было восстановить в памяти все слова, которые он с большим вниманием выслушал от вождя.
Гонец слишком добросовестно выполнял поручение: рассказ был длинным. Почти после каждой фразы подчеркивалось: «как сообщили порядочные люди», «что видел один честный человек». — По этому потоку фактов и событий Махмудбек смог представить картину событий, которые произошли после его отъезда из столицы.
…К дому кази Самата подошла большая группа эмигрантов, которую возглавлял чайханщик.
Люди проклинали бывшего сподвижника Джанибека-кази, требовали, чтоб он убирался из города, не мешал жить бедноте.
Расталкивая толпу, вскоре появились полицейские. Офицер, узнав, в чем дело, попросил людей разойтись.
— Вы правы, — сказал он и махнул на дом, — этот человек мешает всем жить. И нам…
Толпа притихла, расступилась. Кази Самата вывели из дома. Старик шел, опустив голову, он не мог смотреть людям в глаза не могу кого-нибудь просить защиты. Чайханщик увел толпу к Старому караван-сараю.
— Старому? — переспросил Махмудбек.
— Да, господин.
Махмудбек, кажется, догадался о причине появления гонца.
— Ну и что?
— В Старом караван-сарае искали еще одного человека.
Искала и полиция.
— Не нашли? — прошептал Махмудбек.
— Не нашли, господин. Тот. Его зовут… — Гонец наморщил лоб.
— Усманходжа, — подсказал Махмудбек.
— Да, господин. Его зовут Усманходжа.
— Это просил передать вождь?
— Да, господин. Вождь просил передать, что Усманходжа бежал и, наверное, к Джанибеку-кази. Вот с такой новостью шел гонец. Пулатходжаеву удалось ускользнуть и на этот раз.
— Через несколько дней Усманходжа может быть здесь? — спросил Махмудбек у проводника.
Он ожидал конкретного ответа, который успокоил бы его: через два, через три дня. Проводник подозрительно молчал, опустив голову.
— Здесь горы, хозяин… — неопределенно сказал проводник.
Они замолчали. Надо было принимать решение. Надо было немедленно двигаться дальше.
— Ты знаешь горы хорошо, — сказал Махмудбек, — могут ли нас обогнать? Прийти к Джанибеку первыми?
Проводник продолжал молчать.
— Ну? — торопил Махмудбек.
— Я хорошо знаю горы… — задумчиво проговорил проводник. — Но ведь могут найтись люди, которые знают лучше.
Живой бог
О нем ходили легенды… И трудно было отличить, где правда, а где невероятный вымысел, рожденный безудержной фантазией исмаилитов.
Агахану приписывались великие дела, безграничная доброта к верующим, забота о племенах, разбросанных в горах.
Агахану прощались мирские забавы и грехи. О них даже не говорили, не вспоминали. Ну и что, если он пускается в дальний путь, в какой-то непонятный Лондон? Значит, нужно. Ну и что, если он женится на англичанке? Значит, нужно.
За длинную дорогу Махмудбек услышал от проводника несколько самых достоверных историй. Эти истории ему рассказывал еще старый вождь в тюремной камере. А вождь сам был свидетелем многих событий.
Однажды люди большого горного племени принесли много золота. Они построили огромные весы. И в присутствии верующих попросили Агахана взойти на одну чашу весов. На другую положили золото… Так этот драгоценный металл, которым определили вес Живого Бога, сразу стал дороже в десятки раз.
Золото продавали граммами. Горное племя получило огромную прибыль.
К Агахану трудно пробиться бедному человеку. Но иногда добреет Живой Бог и разрешает пропустить первого же просителя.
— Что у тебя?
— Вот! — показал бедняк свои лохмотья. — Не знаю, как дальше жить.
— Жить надо… — посоветовал Агахан.
— Но как?
— Очень просто. Я тебе помогу.
— Я за этим и пришел, владыка… — поклонился бедняк.
— Встань! — приказал Живой Бог. — Возьми вон ту чашку и принеси мне воды.
Бедняк немедленно выполнил просьбу.
Агахан взял чашку, отпил один глоток. Присутствующие при этой церемонии замерли.
— Теперь возьми чашку. Иди… Ты будешь богатым и счастливым.
Осторожно, опасаясь пролить хотя бы каплю воды, которая отныне стала святой, бедняк вышел с глиняной чашкой в вытянутых руках.