Страница 52 из 67
Минц, сидевший сзади, вздохнул так тяжело, что звук донесся до Удалова.
— Думаешь о том, что сказать президенту? — спросил Удалов обернувшись.
— Посоветую не вмешиваться, — ответил Минц.
— Чувствую, что наш поезд ушел.
— А что этот сторож про шляпу говорил?
— Его слова требуют внимательного анализа, — ответил Минц.
Отставник запел песню «Все выше, и выше, и выше, стремим мы полет наших птиц». Песня была бравая, военная, может, даже довоенная.
Некоторые стали подпевать. Кавказец Георгий, который сидел за рулем, тоже стал подпевать, но на грузинском языке.
Сошли у агентства. Было уже темно.
Удалова охватила тревога.
Нечто чуждое, как при инопланетном вторжении, присутствовало в воздухе Великого Гусляра. Пошатывались тени за заборами и кустами, пробежала собака служебной масти, далеко-далеко послышался шум танкового мотора… Когда Удалов с Минцем отошли от агентства шагов на пятьдесят и распрощались на углу с отставником и бритым парнем, который увлек за собой рыженькую девицу, в щели штакетника блеснул фонарь, уперся лучом в лицо Удалова, переметнулся к Минцу.
— Сдаемся, — сказал Удалов. — Желательно получить пощаду.
— Получите, — засмеялся президент Академии наук, выходя из-за фонарного столба. Он был в маскхалате, на голове фуражка с государственным орлом. — Как дела, ребята? А то нас тут комары зажрали.
— У вас машина есть? — спросил Минц.
— Я бы хотел сначала задержаться на минутку здесь, — строго сказал президент.
— Зачем, Толя? — спросил Минц. — Мне уже все ясно.
— Мне хотелось бы сначала изолировать всех, кто там побывал, и особенно организаторов.
— Организаторы ничего не знают, — ответил Минц. — Работали на проценте. Туристы тем более не информированы.
— Надо изъять товары, — сказал президент. — Мы привезли сюда комплекс экспресс-лабораторий.
— Погоди до завтра, Толя, — попросил Минц.
— Ты можешь ошибаться, Лев, а мне уже три раза из Минобороны звонили, аппарат президента покоя не дает.
— Если ты веришь в мою гениальность, — скромно сказал Минц, — то придется тебе отозвать своих опричников. Пускай отдыхают.
Президент заскрипел зубами.
Потом сказал:
— Выходите, молодцы.
Из разных щелей и укрытий выскочили молодцы в черных чулках на рожах и в бронежилетах.
Из-за церкви Параскевы-Пятницы выехал бронетранспортер, в который попрыгали черные чулки, а президент Академии наук рывком втащил Минца в джип «чероки», который выскочил из недавно выкопанного блиндажа.
— Мы вдвоем с товарищем, — решительно сказал Минц.
— Товарищ погуляет, — ответил президент. —
Есть вопросы, которые я не имею права обсуждать даже с лучшими твоими друзьями.
Минц успел высунуться из дверцы и крикнуть Удалову:
— Побеседуй с Мишей Стендалем. Это обязательно! Не упусти его.
Удалову хотелось домой. Он устал путешествовать на автобусе времени, стоять на базаре и глядеть на собственную могилу с заклеенной датой. Он хотел домой, хотел присесть на лавочку посреди двора и посмотреть, что таится в тех мячиках и шариках, которые ему подсунуло будущее.
Но Удалов не стал возражать. Если Минц просит, да еще так сильно просит, значит, беседа с Мишей Стендалем может открыть глаза на какие-то важные детали, которые Удалов в простоте своей не заметил.
Так что Удалов с тоской поглядел, как уносятся по улице огоньки машины, и стал ждать.
Ждать пришлось совсем недолго. Через минуту вышел Стендаль. Он вел под руку робеющую Галочку.
— Что за шум? — спросил он.
— Академия наук нами интересуется, — ответил Удалов.
Это Стендаля не удивило и не испугало.
— А мы задержались, — сказал Стендаль. — Мы в подъезде целовались.
— Я не могла оторваться, — призналась Галочка.
— Мужчины вашего времени — это просто открытие!
— Простите, конечно, — сказал Удалов. — Но мне давно уже хочется спросить: вот у вас много разных… женщин и животных. Вас что, в компьютерах выводят или как?
— Или как, — лукаво улыбнулась Галочка. — Все у нас по-честному, все копируется. И даже моя копия где-то живет.
— Но можно сделать много копий?
— Разве это так важно?
— Это неважно, — поддержал Галочку Миша. — Я полюбил одну женщину. Только одну. Завтра я женюсь!
— О нет! — вырвалось у Корнелия. — Нельзя же так…
— Почему? — спросила Галочка, и голос ее зазвенел, как лист кровельного железа.
— Потому что вы ненастоящая! Вы надувная… вы кукла, в конце концов!
— А вам не приходило в голову, гражданин Удалов, — сказала Галочка, — что вы тоже надувная кукла? Как вас надули при советской власти, так и забыли выпустить воздух после ее конца.
— Галочка! — упрекнул невесту Миша.
— Молчи! Ты бы только посмотрел, как ваши мужчины расхватывали бесплатных девушек! Потому что все вы стремитесь к дешевым удовольствиям. Если, не удастся затащить во двор слона или бегемота, то дайте мне крокодила! Но учтите, что крокодилы кусаются, а мы, надувные куклы, можем подарить радость, но можем и дать пощечину! Вы забываете, дорогой Корнелий Иванович…
«Откуда она знает, как меня зовут? Неужели это все Миша? Глупый, глупый Миша, ты попал в руки к провокаторше из будущего».
— Не отворачивайтесь, Корнелий Иванович! Я и мои подруги — детища высокой цивилизации, не вашему пещерному уровню чета. Даже в копиях мы дадим сто очков вперед самой распрекрасной вашей красавице! И учтите, Миша будет со мной счастлив, и я рожу ему много детей — сколько он захочет. У меня внутри все для этого предусмотрено.
— Вот так-то, Корнелий Иванович, — сказал Миша. — Приглашаю вас завтра на свадьбу.
— Миша!
— Вот именно. В двенадцать!
— Адье, — сказала Галочка и умудрилась лизнуть Удалова в щеку. Язык у нее оказался в меру шершавым и в меру мокрым. А черт их знает, может, и рожать будут…
Удалов пошел домой.
У Минца горел свет. Перед подъездом в кустах таились два бойца в черных чулках на рожах, но Удалов не стал их замечать. Только сказал:
— Спокойной ночи, ребята.
Те кашлянули в ответ, в разговор вступать им было, наверное, не положено.
Удалов пошел спать — все равно в темноте трофеи на дворе не испытаешь. А завтра могут и конфисковать. Так что Удалов тщательно запрятал шарик и мячики в нижний ящик максимкиного письменного стола, которым сын ни разу не пользовался с тех пор как окончил школу.
На столе стояла тарелка, кружка простокваши и лежала записка:
«Котлеты в холодильнике. Ушибла ногу о колокольню. К.»
В доме царила тишина, во всем мире царила тишина, только слышно было, как далеко и таинственно прогреваются танковые моторы, как дышат в кустах и на крыше сотрудники Академии наук, а снизу, из кабинета Минца, доносятся голоса. Идет совещание…
Утром все обошлось.
Минцу каким-то образом удалось уговорить президента и сотрудников покинуть город, или затаиться так, чтобы их не стало слышно и видно.
Правда, Удалов проспал, и, если техника двигалась по улицам до десяти утра, он мог пропустить.
В одиннадцать он встал, покормился из кухонного комбайна, к которому уже стал привыкать, потом спустился к Минцу, рассказать и послушать.
Минц встретил его в халате. Он тоже не спал ночью, уговаривал президента потерпеть, не принимать мер, потому что сегодня вот-вот все должно решиться.
Минц спросил:
— Что же ты свои трофеи из будущего не притащил? Может, испытаем?
— Не хотел при Ксении. А вдруг там девушка?
— Если девушка, отдашь Ксении, пускай на рынок снесет.
— Стыдно девушками торговать. Среди них такие интеллигентные встречаются! — возразил Удалов.
И Удалов рассказал Минцу о вчерашней беседе с Мишей и о приглашении на свадьбу.
— Когда? — встревожился Минц.
— В двенадцать.
— Тогда я предлагаю тебе, Корнелий, не спешить с игрушками и трофеями. Сходим на свадьбу, посмотрим, как она пройдет. У меня с ней связаны особые ожидания.