Страница 43 из 67
— Мисс Теппер, мы готовы, — объявил еще один пышущий юностью медбрат. И, невзирая на протесты Кэт, повез ее навстречу судьбе. Или гибели.
Тело покачивалось на волнах. Было очень приятно, удобно, хотя что-то казалось странным, непривычным. Ее снова убаюкало, но странное ощущение не уходило. В конце концов она поняла: шейные мышцы чересчур расслаблены. С тех пор как появилась эта жуткая боль в мозгу, она все время напрягала шейные мышцы; теперь же они расслабились, потому что… потому что боль пропала! Кэт благословила хирурга и снова погрузилась в сон.
Проснувшись в следующий раз, она ощутила во рту сухость. Тело больше не плавало в призрачном море, напротив, словно налилось свинцом, припечатывая ее к постели. Сомневаться в своем нынешнем состоянии не приходилось: теперь она зомби.
Либо зомби, либо… ей становится лучше. Поразмыслив и прикинув, какие преимущества есть у зомби, Кэт решила, что они ее устраивают больше.
Наконец она проснулась: на сей раз с жуткой уверенностью, что больше не будет ни покачиваний на волнах, ни сновидений. Пожаловалась, что не дают кофе. Потребовала и получила свежую газету.
Чтение газет вошло у нее в привычку сравнительно недавно. До 90-х годов Кэт газет не читала. До тех пор заголовки были неизменно одинаковыми: кто-то либо начинал войну, либо стремился покончить с войной, либо американцы вели переговоры с русскими. Когда же рухнул Советский Союз и «ангелы-хоронители» «Б-52» спустились с небес, в заголовках ежедневных газет возникли дыры. О нет, какие могут быть сомнения, войны продолжались (наверное, их стало даже больше, чем прежде), но в них уже не было привкуса глобального противостояния Коммунизма и Демократии, без чего и заголовок не заголовок.
Итак, газетам пришлось вернуться к тому, чтобы сообщать новости. Они лепили заголовки изо всех возможных странностей и чудачеств: от питательных свойств поп-корна до сексуальных проказ нынешнего президента, имевших место за много лет до его избрания. То, что новости утратили во вселенском размахе, они обрели в человечности. И кто знает, из какого варева будут готовиться завтрашние новости!
Зато сегодняшний заголовок вовсе не забавлял. Нет, ни в малейшей степени.
Кэт отшвырнула газету и часто-часто заморгала: в ее глазах стояли слезы! Черт бы его побрал!
Что ж, Геррик, несомненно, уже получает все, что заслужил, от владык преисподней. Она мало что может добавить к его наказанию. Громадная снежная лавина ринулась вниз по склону Эвереста, похоронив под собой половину американских альпинистов. Шедший первым в группе Росс Геррик оказался среди пропавших.
Вопреки собственным намерениям Кэт поправлялась. Однако, если все физические процессы в ее организме восстанавливались как бы сами собой, воля к жизни все больше хирела.
«Все ушли и все ушло. Я давным-давно пережила свою необходимость на этом свете, — думала она, почти не огорчаясь. Не осталось даже Геррика, чтобы было с кем спорить».
Семья Долли устроила поминки по покойному Россу Геррику — Кэт на них не пошла. Таков обычай Кэт: она даже на похороны Спенса не пошла. Нет, последнее ее воспоминание о Спенсе — свет любви в его глазах. А последним воспоминанием о Россе Геррике будет пламя, сверкавшее в нахальном, задиристом взгляде.
После операции хирург подтвердил, что без малого час она была практически мертва. Мертва, мертва, полностью мертва.
Кэт наполовину была уверена, что в тот час ей привидятся небеса. Но не было ничего. Смерть оказалась уныло, незатейливо, абсурдно скучной. Кэт, вся жизнь которой прошла в бурной деятельности, не могла вспомнить ничего более мерзкого. Однако нынче она устала, слишком устала, чтобы снова изо всех сил отбиваться от смерти.
А все другие — ушли.
От операции Кэт оправилась, от чувства утраты нет. Она снова стала терять силы и вес. Чертовы идиоты врачи как обычно не могли ничего понять.
Потом на ее домашний адрес стали приходить журналы — журналы про все, что связано с низкими и сверхнизкими температурами. Геррик, ясное дело, уведомил своих единомышленников, будто рыбка уже трепещет у него на крючке. Только было это до его (окончательной, поймите, бесповоротной) кончины.
Кэт швыряла журналы куда подальше. Но они продолжали поступать. А потом пришел номер, где один из авторов пытался ответить на вопрос, от которого, помнится, Геррик отмахнулся весьма энергично: «Когда достаточно холодно, насколько это холодно?» Она улыбнулась и стала читать.
Впрочем, под конец статья ее разочаровала. Автор потратил великое множество слов, дабы объявить, что точного ответа не знает никто. Кэт исполнилась презрения и швырнула журнал в мусорную корзину.
Бумажная кипа еще не достигла дна корзины, а Кэт уже осознала, что неизвестность дает надежду. Поняла, что не все ее друзья мертвы. Еще не навсегда.
Поняла и то, что единственному другу, который, возможно, уцелел, для спасения понадобится она, Кэт. И осознала: чтобы спасти его, ей прежде придется спасти себя. А чтобы спасти себя, придется еще разок пуститься в путешествие. Оказалось, не так-то легко поверить, что, снова попав Смерти в лапы, она вновь сумеет вырваться. Как бы то ни было, есть смысл попробовать.
Память о смерти была совершенно ясной и отчетливой. Он помнит страшный громовый раскат, помнит, как задрожало все под ним, когда неисчислимые тонны снега со льдом ринулись вниз. Помнит, как вцепился в ледоруб, зажатый в трещине, как гигантский кулак снега сбил с ног, как он падал, утопая в белой пелене. До земли он так и не долетел: просто снег уплотнялся все больше и больше, а падение становилось все медлительней и медлительней, пока, наконец, он вовсе не перестал двигаться.
Под сотнями тонн снега царила кромешная тьма. Но о том, чего не видели глаза, с жуткой достоверностью поведали другие органы чувств. Он ощущал снег и лютый холод. Щиплющее покалывание быстро добралось до кончиков пальцев. Он понял, что умрет от гипотермии— переохлаждения. И выругался.
Впрочем, толком выругаться не удалось. Только тогда он понял, что уже не дышит. Падение выбило из него дыхание, а плотный снег отшиб легкие. Он понял, что леденящая стужа убьет его не сразу. Попробовал закричать, но и это не получилось. Он боролся за то, чтобы не потерять сознание, за еще один, последний глоток воздуха…
И вот он здесь. Вокруг никакого снега. Росс лежал с закрытыми глазами и удивлялся. Он втянул воздух — и вдох получился легким, никаких проблем с отшибленными легкими. Еще чуднее: ему было тепло, такого тепла он не помнил с тех пор как попал в Гималаи. Конечно, иногда умирающие от переохлаждения ощущают прилив тепла: милосердная иллюзия, порожденная угасающим организмом. Какой же явственной она кажется сейчас!
Он открыл глаза навстречу сну: вот она сидит рядом, женщина, чья улыбка способна озарить вселенную.
Росс Геррик улыбнулся, но она не пошевелилась. Он пробормотал: «Здравствуйте».
И на сей раз, совершенно неожиданно, она ответила:
— Здравствуйте, мистер Геррик. Давненько не виделись, да? Впрочем, могу себе представить. В данный момент вам вряд ли кажется, что минуло много времени. В самом деле, если все прошло, как должно было пройти, вас сейчас весьма удивляет неожиданное отсутствие снега. То бишь, вы почти наверняка гадаете, рай это или ад? — В ее улыбке таилось большее, чем намек на шутку, а в голосе звучало нескрываемое торжество. Дрожи, заметил Росс, нет и в помине: голос Кэт звучал так же молодо, как молодо она выглядела.
Чудеса, да и только. Голос Кэтлин Теппер, глаза тоже; с Кэтлин Теппер он познакомился пару недель назад, перед тем как отправиться в экспедицию. А лицо точь-в-точь как на старой фотографии… И вообще — что случилось с экспедицией?
Тут Кэт расхохоталась.
— Видели бы вы себя! — воскликнула она. — Способности вашего лица ежесекундно менять выражение позавидует любой актер! Ах, мистер Геррик, вы рассчитались со мной за все, что я испытала по вашей милости.
Он открыл рот, собираясь что-то сказать, но тут его взгляд упал на то, что находилось за окном. Росс мгновенно осознал, что лежит неизвестно где. Во всяком случае, не у себя дома. Никаких тебе привычных вермонтских гор, вместо них — голубой шар, плывущий среди тысяч звезд. Росс перевел взгляд на Кэт.