Тропою души

Через некоторое время Медведь остался в полном одиночестве. В нескольких десятках шагов от него сидели на склоне холма враги, он слышал их негромкие голоса, кто-то посмеивался, рассказывая какую-то историю. И тут мальчик почувствовал, как висевший у него на поясе священный мешочек заметно отяжелел, будто в него разом бросили пару тяжёлых камней. Сердце Медведя заколотилось вдесятеро сильней, горячий стук передался в голову, и во рту мгновенно пересохло. Где-то рядом была опасность. Где-то очень близко…

Из-за кустарника выплыла тень. В свете луны, снова выкатившейся из-за тучи, Медведь разглядел незнакомого человека с зачёсанной надо лбом чёлкой, которая была густо смазана жиром. Псалок. Враг. Это мог быть один из дозорных, что сидел возле лошадей, либо кто-то из мужчин, спустившийся сверху и заподозривший неладное. Псалок вытащил из-за пояса боевую дубину с круглым каменным набалдашником и присел на корточки, всматриваясь в темноту, где топтались лошади. От мальчика его отделяло не более двух шагов. Медведь хорошо различал бахрому на просторной рубахе врага, согнутую в колене ногу, подошву мокасина, пришитый к плечу волчий хвост, цепкие пальцы на рукоятке дубины…

Псалок не заметил его и сделал полшага вперёд. Медведь приподнялся, стиснув рукоять большого ножа и глазами наметил место для удара – между лопатками, у самого основания шеи, на самой кромке расшитого иглами дикобраза воротника.

Снова подул ветер, и ветви кустарника зашевелились шумно. Их шелест позволил Медведю подняться на ноги так, что Псалок не услышал его. Мальчик сгруппировался, оттолкнулся напружинившимися ногами и, прикусив губу, чтобы не закричать от страха и нахлынувшей внезапно ярости, бросился на врага. Нож легко вошёл туда, куда метил Медведь, и перебил позвоночник, мускулистое тело под мальчиком сразу обмякло и тупо ткнулось головой в землю. Медведь сжался от вскипевших в нём противоречивых чувств, прижался грудью к неподвижному врагу и на всякий случай ударил Псалока под левую лопатку ещё пару раз. Враг, сильный и закалённый в боях враг, угрожавший всему отряду Лакотов, был мёртв.

Впереди показался во тьме Жёлтый Палец с двумя лошадьми. Увидев лежавшего на мёртвом теле Медведя, воин обвёл окружающее пространство взглядом и кивком велел мальчику подняться. Медведь указал лезвием на голову Псалока и сделал движение, обозначающее срезанные с затылка волосы. Жёлтый Палец кивнул. За его спиной появился Два Горба, на его чёрном лице сверкнула хищная улыбка.

Один за другим выходили из густой синевы лощины Лакоты, ведя с собой по две лошади. На поясе одного из воинов Медведь приметил длинные волосы, с которых стекала кровь на кожаные ноговицы. Чуть позже он увидел второй снятый скальп – у другого юноши.

– Отрезай волосы Псалока, – жестами сказал Два Горба.

Мальчик наклонился над трупом, и в эту секунду одна из лошадей вдруг громко заржала, застучала передними ногами о землю. Со склона холма донеслись голоса, явно озадаченные тем, что ржание донеслось не с той стороны, где должен был стоять табун. Послышался вопрошающий крик, но Лакоты не ответили. Два Горба велел не мешкать и садиться верхом.

Вспрыгнув на коней, Лакоты погнали оставшийся табун прочь. На холме зашумели, захрустели ветви под ногами бегущих людей.

Медведь, так и не успев снять скальп с врага, оглянулся. Ему не хотелось упускать такую возможность, но опасность была слишком близка. Заставив лошадь покружить на месте, он ещё раз посмотрел на белевшую в темноте рубашку мёртвого Псалока. Убитый человек притягивал мальчика к себе, и Медведь не устоял.

Он спрыгнул с коня и склонился над распластанным телом. Мешочек на его поясе заметно отяжелел, но мальчик не обратил на это внимания. Вцепившись в затылок Псалока, он приподнял его голову и полоснул ножом, едва не задев свои собственные пальцы. Движение получилось слишком резким и косым, лезвие надрезало кусок кожи с волосами, но гораздо меньше, чем требовалось для полновесного скальпа.

– Уходи, – сказал кто-то в голове Медведя.

Медведь нащупал кромку волос на лбу мертвеца и поддел их ножом. Стараясь сдержать нервную дрожь в руках, он аккуратно надрезал кожу по всему контуру волос и сильно потянул их на себя, острым лезвием обрывая кровеносные сосуды под кожей, и чувствуя горячую кровь на своих руках.

Прошло ещё мгновение, и совсем близко посыпались камешки под чьими-то быстрыми ногами. Медведь метнулся к лошади, но она кинулась в сторону. Он успел вцепиться её в хвост, рванул его на себя и запрыгнул на спину строптивого скакуна. Ударив коня пятками, Медведь издал победный клич и поднял над головой тяжёлый от крови волосатый трофей. В следующую секунду жёсткое древко стрелы ударило мальчика в ягодицу. Он вскрикнул от неожиданности и погнал своего скакуна во всю прыть. За спиной пронзительно ругались.

– Ха! Мы здорово провели этих Псалоков! – воскликнул Два Горба, когда они сделали первую остановку.

Подъехав к сыну, он взял его за локоть:

– Что с тобой? Ты едва держишься…

– Стрела…

Его быстро сняли с коня и уложили на живот в высокую траву.

– Ничего страшного, – проговорил Вертящийся Енот, – стрела ударила его на излёте. Конечно, он потерял много крови, так как наконечник растеребил мышцу во время скачки. Но я справлюсь с этой раной.

– Не потеряйте скальп, – прошептал Медведь через плечо, не в силах поднять голову, – мой первый скальп, очень важный скальп…

МАТО УИТКО

Я уже очень стар, но прекрасно помню мой первый выход на военную тропу. Я убил воина из Вороньего Племени и решил забрать его волосы. Я был настолько возбуждён, что срезал их не с затылка, как делалось обычно, но все целиком, даже длинные заплетённые косы были на том скальпе. Я снял всю кожу с головы того Псалока – от бровей до шеи. Это был богатый скальп, красивый. Сзади к волосам было привязано длинное орлиное перо, оно так и осталось на месте, только обломилось на кончике, когда я убивал Псалока и придавил его моим телом.

Больше никогда я не срезал волосы таким образом. В меня попала стрела из-за того, что я провозился долго возле мертвеца. Когда после продолжительной скачки мы сделали остановку, я упал без сил. Наконечник сильно расковырял рану, и из меня вытекло много крови.

Пока я лежал, я увидел стрекозу, которая зависла перед моим лицом. Она сказала:

– Ты должен быть внимателен к голосу. Если не обращать внимания на него, то тебе не помогут ни сила, ни ловкость. Во всём должна быть мера…

Вертящийся Енот хорошо обработал мою рану, и она быстро зажила. Я перестал хромать через несколько дней. Однако остаток пути до нашего селения я проделал на волокушах, которые соорудили специально для меня.

Мы были очень довольны тем походом. Празднование по поводу успешного рейда продолжалось несколько дней. Меня чествовали так, как никого никогда не чествовали на моей памяти. Это легко понять. Я совершал подвиг за подвигом, а мне было всего тринадцать зим.

Снятый скальп Псалока висел перед входом в нашу палатку очень долго…

Я ходил в походы часто, так как не мог устоять перед соблазном совершить новые подвиги. Я был молод и горяч. Меня обуревала жажда славы, желание занять самое видное место среди соплеменников. Мне нравилось танцевать под взглядами девушек, но всегда было мало их внимания, всегда оставалось неудовлетворение от похвал и почестей, которые оказывали мне друзья. Я ждал чего-то большего.

Сегодня мне не доставляет удовольствия вспоминать о моих боевых заслугах. Что я делал тогда? Я воровал лошадей и убивал врагов. Убивал столько, сколько мог. На моём счету было столько смертей, что негде стало развешивать скальпы убитых врагов. Перед входом в мой дом стояло десять шестов, густо увешанных человеческими волосами. От обилия скальпов эти шесты стали похожи на неведомых животных. Затем я перестал срезать волосы врагов. Они ничего не давали мне.