Юго-запад

Подобравшись к окну, он выглянул наружу, ища глазами отдельные домики, за которыми укрывались обнаруженные Быковым танки. Там, взметая в воздух черные дымные столбы земли, рвались снаряды. Наверняка снаряды бригадного артиллерийского дивизиона. «Дошел Рафаэлюшка, доложил, и артдив быстренько перенес огонь. Теперь живем!.. »

Вокруг здания, на его крыше и во дворе по-прежнему часто падали мины. Потом наверху — на втором или третьем этаже — ахнуло раскатисто и гулко. Казалось, дом пошатнулся и треснул сверху донизу. По 602-му кварталу стали бить из своих орудий «королевские тигры».

Лежа у пролома стены рядом с обоими Кочуевыми, Авдошин вглядывался вперед сквозь заволокший улицу дым и наконец увидел вражескую пехоту. Падая, поднимаясь и снова падая, стреляя на бегу прямо перед собой, немцы врассыпную двигались по Фаворитенштрассе, появлялись из проулков между домами, держа одно общее направление — на занятый батальоном Вельского квартал. Пулеметные очереди и минные разрывы прижимали их к земле, но когда давали залп шестиствольные минометы, когда беглым огнем, почти не целясь, били по кварталу вышедшие поддержать и прикрыть свою пехоту «тигры», немцы снова поднимались и молча, без выкриков делали очередной бросок вперед.

Кочуев-большой не выдержал и дал из автомата длинную ненужную очередь.

— Отставить! — повернулся к нему Авдошин. — Подпускай ближе!..

Кто-то тронул его за плечо. Командир взвода зло и быстро обернулся, собираясь выругаться. Рядом, весь пыльный и грязный, без фуражки, волосы растрепаны, лежал капитан Краснов. А чуть дальше виднелась рыжая голова вернувшегося Рафаэля.

— Привет! — крикнул на ухо Авдошину замполит. — Как жизнь? Отобьемся?

— Надо!

— Надо! — кивнул Краснов.

Автоматные очереди сухо потрескивали уже совсем близко. По улице стелились клочья дыма. Исчезая в них, к дому напролом шли немецкие солдаты. С угла здания по ним били два ручных пулемета. Слева глухо и тревожно забарабанил длинными очередями станковый. Но один из ручных затих.

Авдошин прислушался. «Меняет магазин? Все равно давно пора бы... » Он ползком отодвинулся от пролома в стене, поднялся и, пригнувшись чуть ли не до самого пола, юркнул в соседнюю комнату. У ручного пулемета, который так неожиданно замолчал, никого не было. Два человека в почерневших, с кровавыми пятнами гимнастерках, не шевелясь, лежали на полу под окном, на котором стоял пулемет. Авдошин кинулся к нему. Несколько пуль, взвизгнув, шлепнулись в стену снаружи, расщепили раму окна.

Меняя диск пулемета, Авдошин случайно увидел Быкова. Тот разглядывал разбитые вдребезги футляр и скрипку. Потом поднялся в рост, остервенело швырнул футляр со скрипкой в окно, в немцев, следом бросил пару ручных гранат и исчез за перегородкой.

Командир бригады, чистый, выбритый и, как всегда, попахивающий одеколоном, сидел около стереотрубы, наблюдая за чем-то и одновременно разговаривая по телефону.

— Да пошли ж к вам коробочки, пошли! Сколько есть! Что я могу сделать! Родить не могу... Надо! Надо продержаться! Часа три. Христом-богом молю! Продержитесь часа три! Умрите, но продержитесь! Потом же за этот треклятый квартал не зацепишься! Все снова придется начинать!..

За окном, в которое была выставлена стереотруба, за пылью, поднятой разрывами, угадывалась жаркая окраина большого города. Широкая прямая улица рассекала массив высоких четырех и пятиэтажных зданий и терялась вдали в буро-красном тумане. Над одним из домов медленно клубился густой черный дым, а в окнах, почти на всех этажах, болтались на палках белые флаги. Разрывы и орудийные выстрелы раздавались очень близко и часто, а из глубины улицы явственно доносился дробный грохот пулеметных очередей.

«Опять большой город! »—невесело подумал Талащенко.

Оторвавшись от стереотрубы, Кравчук увидел его, кивнул так, словно тот уходил куда-нибудь на несколько минут, но разговора по телефону не прервал:

— Ничего не хочу знать! Гранатами, пока гранатами! А петеэровцев перебросьте ближе к дороге! Все!

Талащенко козырнул, собираясь доложить о своем возвращении по всей форме. Но Кравчук отмахнулся, протянул руку:

— Приветствую! Садись, — командир бригады кивнул на раскладную табуретку рядом с собой. — Хотел я тебя, как вернешься, своим заместителем сделать. Но пока придется принимать батальон. — Он закурил, бросил пачку сигарет на колени Талащенко. — Вот так!

— Какой батальон? — спросил тот, закуривая.

Кравчук вздохнул.

— Свой! — Он посмотрел на Талащенко красными усталыми глазами. — Бельский четверть часа назад тяжело ранен. И вывезти невозможно. Санитарную машину штабную послал, накрыли, сволочи!..

— На танке надо!

— Вот ты поезжай на танке и принимай батальон! Поедешь на моем танке! — Кравчук почему-то усмехнулся. — Есть такая штатная бронеединица — танк командира бригады. И Вельского пусть на нем вывезут. А твоя задача одна! отбить контратаки и принять вправо, в общем направлении на Арсенал. Вся документация там есть.

— Еду, — поднялся Талащенко.

— Н-да, вот она, наша судьбишка-то! Бельскому майора дали, только сегодня приказ нашим кадровикам пришел. А тут такое дело.

Открыть крышку люка и посмотреть, что делается на улице, было невозможно. Машина содрогалась от рвущихся рядом снарядов и от собственных выстрелов. Снаружи о броню то и дело звякали осколки и, визжа, рикошетили в сторону. Каждую секунду Виктор ждал прямого попадания в свою «тридцатьчетверку» и думал, как же тяжко сейчас пехоте, державшейся в зданиях шестьсот второго квартала. Он торопливо отыскивал цели, внимательно прослеживал каждую трассу пулеметных очередей со стороны батальона Бельского — трассирующими пулями пехота указывала цели танкистам.

Командир орудия сержант Беленький спокойно выслушивал отрывистые, быстрые команды Мазни коза и секунду-две спустя отвечал: «Готово! » Осколочными били по немецкой пехоте, фугасными — по огневым точкам, бронебойными — по танкам. Но результаты огня установить было трудно: и в квартале, занятом батальоном, и на стороне противника все гремело, свистело, ухало и рвалось, там и здесь что-то дымилось и горело, не переставая стучали пулеметы, звонко схлестывались автоматные очереди.

Машина Снегиря, изредка передвигаясь с места на место, находилась в противоположном конце переулка, на левом фланге батальона. Ленский и еще один экипаж стояли дальше, прикрывая пехотинцев с обнаженного фланга, выходившего к закопченным заводским корпусам, которые еще были заняты немцами. Эти две «тридцатьчетверки» Мазников не видел и почти каждые пять минут связывался с Ленским по радио.

— Работаем! — угрюмо отвечал тот. — Хватает! Бьют, сволочи, спасу нет! Мечусь туда-сюда... Но пока цел.

Совсем рядом с «тридцатьчетверкой» Мазникова ухнул снаряд. Машину качнуло.

— Прямо три «тигра»! — доложил по ТПУ Петрухин. — На нас идут, товарищ капитан!..

— За маску! Быстро!

Петрухин дал задний ход. Танк отошел за угол дома, но встал так, чтобы можно было наблюдать за противником и вести огонь.

Поглядев в окуляр перископа, Виктор увидел, что «тигр» остановился посередине улицы, повернувшись к «тридцатьчетверке» левым бортом и загородив дорогу двум остальным машинам. У него перебило левую гусеницу. Надо было успеть выстрелить, пока немецкий танк не развернул орудия.

Беленький сунул в казенник пушки снаряд, доложил: «Готово! » Виктор уточнил наводку и сам нажал электроспуск. Снаряд попал «тигру» под нижний срез башни. Бледный в свете солнца сноп огненных брызг взметнулся над тяжелой броней. Орудие немецкого танка, которое только что разворачивалось влево, замерло.

Артиллерийский огонь из тылов бригады стал сильней. Автоматно-пулеметная перестрелка слева, где немцы настойчивее всего пытались атаковать батальон Бельского, постепенно затихала.

В наушниках с хрипом щелкнуло, послышался голос Петрухина: